— Да, на каждый праздник. Если хочешь, при следующей встрече смогу рассказать подробнее…
«Если ещё увидимся», — добавила про себя.
— И ты владеешь магией?
— Ну-у, это сильно сказано, но в общем…
За спиной раздался стон, но я не обратила на это внимания.
— Это же здорово! — воскликнула русалка, подпрыгнув от восторга. Даже в ладоши хлопнула. И в следующую секунду снова обернулась к нечисти.
Жители деревни по-прежнему переругивались, кажется, напрочь забыв о нашем присутствии. Но стоило Милане снова заговорить, как всё стихло:
— Братья и сёстры! — произнесла она торжественно. — Слишком долго мы терпели несправедливости судьбы. Жизнь в деревне всегда была трудной, но последние пять лет…
От речи меня отвлекла Неждана. Просто дёрнула за руку и отвела на несколько шагов назад.
— Ты зачем это сказала, дура!
Я опешила. То, с какой злостью смотрела кикимора, наводило на мысли, что я как минимум единолично отменила пенсию всем бабушкам мира.
— Объяснила, почему меня нужно отпустить? — уточнила я.
— Про дар сказала зачем? — выплюнула старуха. И, пожевав губами, добавила: — Дура!
— А что не так? Да и нету у меня дара, так, одно название.
Старуха воздела руки к небу в безмолвном жесте, смерила меня укоризненным взглядом и кивнула на Милану, которая продолжала говорить хорошо поставленным голосом:
— Наличие у жертвы магических способностей увеличивает шанс успеха ритуала в несколько раз. Поэтому я могу гарантировать, что уже к вечеру мы получим прекрасный, вновь работающий источник.
Я побледнела. Это что же получается: вместо того, чтобы убедить русалку меня отпустить, я убедила её меня оставить? Нет, ну это же надо настолько не угадать со средствами достижения цели!
Резко выдохнув, я уверенно шагнула вперёд:
— Послушайте, Милана, вы, боюсь, меня не поняли. Мне действительно нельзя умирать сегодня.
Русалка повернулась ко мне и ощерилась клыкастой улыбкой. Я даже вздрогнула: очень уж непривычно акулий оскал смотрелся на человеческом лице.
— А меня, милочка, не волнует, что вам там можно, а что нельзя. Я свой шанс не упущу… — она оглядела меня с головы до ног и фыркнула: — Хотя вы, конечно, можете попытаться сбежать. Я бы на это посмотрела. — И, отвернувшись, крикнула: — Чертите круг!
Нечисть, кажется, пришедшая к какому-то решению, забегала по поляне, доставая откуда-то вёдра с красной краской. Я скривилась: намёк был понятен. Милана точно слышала, о чём мы говорили на лесной тропинке с Нежданой перед тем, как она вышла нам на встречу. И явно намекала на то, что шанса сбежать у меня нет. Догонят, скрутят и вернут. У них на этом ритуале явно что-то важное завязано.
Я отрешённо наблюдала, как два чертёнка тащат огромный циркуль, а пара болотников вытаптывает поляну, и пыталась сообразить, что же делать. Времени на подумать у меня явно было мало, и я нахмурилась, старательно соображая. Вариант с побегом действительно не рассматривался: он был невероятен уже в тот момент, когда я осознала, что ушла далеко от рельсов, и он тем более невозможен сейчас, даже несмотря на наличие у меня волшебного клубка. Что вообще может сделать один человек без дара против целого полчища нечисти? Ничего не может.
В груди заныло, и я почувствовала приступ головокружения. Спокойно, Лоран. Сейчас не время и не место поддаваться панике. Сначала надо понять, что вообще происходит. Что за жертва? Кому и зачем? В конце концов, вдруг из меня хотят набрать всего одну пробирочку крови для какого-нибудь вызова духа усопшего родственника? Так я дам, я не жадная. Лишь бы отпустили поскорее. Желательно, живой. Правда, слова Нежданы о том, что меня «погубят», из головы не вылетали.
Вздрогнув от резкого звука, я перевела взгляд на поляну, где уже разровняли снег, и теперь наливали по кругу красную краску из ведра. Это же краска, верно?
— Кровь телёнка, — прокомментировала Неждана, словно прочитав мои мысли. — Такую животинку хорошую зарезали. И не жалко им?
Я сглотнула. Да уж, пробиркой тут дело явно не обойдётся. Что же делать?
В ноздри ударил металлический запах, подтверждая, что в вёдрах действительно не краска, и меня замутило. Следом навалилась какая-то невероятная усталость. Сразу вспомнилось, что за последние сутки из еды я съела только злаковый батончик да кусочек яйца, и то, что спала всего часа полтора — полчаса в кладовке да час в электричке. Отойдя к ближайшей рябине, я облокотилась на ствол и устало сползла на землю.
— Не сиди на холодном! — тут же взвилась кикимора. — Детей не будет.
— У меня их, судя по всему, уже и так не будет, — безразлично возразила я. — Вряд ли мне сейчас об этом стоит беспокоиться.
— Погоди ещё, может, глава придёт и на место её поставит…
Кикимора подошла, опустилась рядом. Решительным жестом заставила меня приподняться и всунула мне под попу свёрнутый в несколько раз платок. Я усмехнулась и покачала головой:
— Из того, что я тут услышала, глава и сам собирался жертву найти.
— Так-то оно так, — замялась Неждана. — А ну как и приведёт? Тогда и тебя отпустят.
— Боюсь, я уже сделала всё, что могла, чтобы этого не произошло. Вряд ли у найденной жертвы найдутся магические способности.
— Это да, — пригорюнилась она. — Я вообще не поняла, как ты тропинку так поздно разглядела. Если магия есть, должна была сразу заметить — там же сияет всё.
— Да не вижу я её, — призналась я. — Я и ритуалы-то вслепую провожу. Потому что некому больше.
Кикимора замолчала, а я уставилась на снующую по поляне нечисть и ощутила, как всё тело окутывает холодная апатия. Может, всё и к лучшему? Чем я вообще в этой жизни занимаюсь? Считаю показатели для рецептов? Каждый день, каждую неделю, вот уже три года подряд. Как же я устала… У меня нет личной жизни — вообще никакой. Нет хобби, нет друзей. А то, что без меня может наступить конец света — так это вообще не точно. Да и разберутся они как-нибудь сами, и без меня. Вон, Волк точно что-нибудь придумает. Даже не сомневаюсь…
При мысли о Волке внутри что-то недовольно зашевелилось, не позволяя окончательно расслабиться и отдаться на волю случая. Вспомнились карие глаза и странное оцепенение, накатившее в метро. И вдруг в глубине сознания зажглась искра возмущения: последние три года я жила, практически не видя белого света, работала на неблагодарной работе в неизвестной фирме за мизерную зарплату, всё своё время тратила, чтобы исключить любую ошибку в расчётах… И что теперь? Стоило мне только поймать крошечный отблеск призрачного счастья, как меня тут же собираются приносить в жертву? Да как так-то? Почему так несправедливо?
— У тебя какой размер? — раздалось над головой, и я открыла глаза. Надо мной возвышалась Милана, придирчиво разглядывая мою одежду.
— Что?
— Размер обуви, спрашиваю, какой?
Я нахмурилась.
— Тридцать восьмой. А какая разни…
— Снимай, — кивнула русалка. — Я их заберу.
— Это ещё почему?
— Это потому, милочка, что тебе они больше не понадобятся. А от крови я потом эту красоту отмывать не собираюсь. Мне их потом ещё носить.
Я опешила. Вот так вот просто заявляет, что заберёт мою одежду после того, как меня убьёт? Да как она вообще… Да как она смеет думать, что всё в этом мире принадлежит ей? Что она имеет право распоряжаться чужими жизнями и… сапожками?
— Куртку твою я, пожалуй, тоже заберу, — продолжала она. — А то в этой глуши дикий напряг с бутиками. Одежда твоя не ахти, конечно. Но тут, увы, выбирать не приходится.
Вот теперь возмущение захлестнуло с головой. Я просто поверить не могла в то, что слышу. В горле пересохло, зрение сузилось, выхватывая одну единственную цель. Безумно наглую, отвратительно самоуверенную цель. В ушах грохотало, но собственный голос я слышала чётко:
— Живой не дамся.
Русалка удивлённо вскинула брови, окидывая меня новым взглядом, и её лицо растянулось в хищной улыбке.
— И что же ты мне сделаешь, деточка? Да я тебя одним пальцем могу раздавить.
