оказался человеком вполне земным. Появление драугров смутило его донельзя, но он не привык поддаваться страху, и когда очередной полусгнивший труп постучался к нему в дверь, не растерялся – наколол того на вилы и пригвоздил к земле, а после – сжег.
- Отродясь в этих краях такого не было! – воскликнул он в сердцах и сплюнул. – Что за мерзость… А все колдун, будь он проклят!
- Поди, давно уж проклят, - буркнул Гисли, неприятные воспоминания которого ожили после услышанного и терзали его.
- А действительно, - подал голос Ивар, крепкий темноволосый мужчина, который отлично управлялся с мечом, - давно ли слышно об этом колдуне?
Староста пожал плечами.
- Быть может, и недавно… Слухов много ходит, разберись-ка, что правда, а что – сказки.
- Недавно, - подала вдруг голос старшая дочь хозяина, стройная юная девица, светлые волосы которой были заплетены в толстые косы. – Прежде не было тут его, мы спокойно по грибы и ягоды ходили. А как ведун поселился в лесу, туда и нос сунуть страшно стало. Даже днем жутко… То шорох какой странный, то вздохи, то рычание… На зверье вовсе не похоже, и холодом всегда тянет.
Девушка замолчала, поймав взгляд отца – все же, не приличествовало юной девице вступать в беседу с взрослыми мужами, но тотчас стрельнула глазами в Агнара. Похоже, приглянулся ей приезжий.
Агнар же не обращал на рассказчицу никакого внимания. Выслушав ее, он задумался, и не замечал знаков внимания со стороны молодой дочери хозяина. А, может, просто не интересовался ими.
Зато неженатые Ивар и Гисли с удовольствием поглядывали по сторонам, ведь дочерей у старосты было целых пятеро. Все юны, лицом свежи, а фигурой – манящи, точно спелые яблоки. Рыжеволосый молодец отвлекся от своих грустных дум и вовсю улыбался самой младшей, пухленькой хохотушке.
- Как он выглядит? – спросил Агнар у старосты. – С чего вы вообще решили, что это – колдун?
- Высокий, тощий как жердь, - начал перечислять тот. – Носит черную накидку. Видели мы его лишь издали, больше сказать потому не могу. Но он колдун, это точно. На него залаяла собака, и я своими глазами видел, как он махнул рукой в сторону пса и что-то прокричал… Хотя назвать его хрип голосом язык не повернется… И скрылся в лесу. А Волчок… ну, пес, то есть… Он вдруг взбесился, повернулся и давай зубы скалить на хозяина своего, точно не признавал. А потом вдруг бросился на него… Разве ж такое бывает, чтоб добрый пес вдруг ни с того ни с сего на хозяина напал?
Агнар не ответил. Подобные истории ему уже приходилось слышать, и он был вынужден признать, что такие штучки творят именно колдуны. Рассорить людей, взбесить животных, разорить посевы, наслать ураган – это все происки злых заклинателей.
- А почему увязали колдуна с мертвецами? – поинтересовался Ивар, отвлекшись, наконец, от созерцания очертаний девичьих прелестей под сарафаном.
- Так пока его не видали здесь, ничего подобного не случалось. Пришел колдун, и лес испоганил, и ушедших поднял из могил.
- Кто же он такой? Зачем ему это понадобилось? – настаивал Агнар. Он никак не мог взять в толк, отчего какому-то колдуну вдруг приспичило создавать драугров. Ведуны обычно если и насылали заклятия, то только с некой корыстной целью. А тут что-то странное…
- Чего не знаю, того не знаю, - развел руками староста. – Сказываю, что сам видел и слышал. Да и какая нужда знать, зачем колдун зло рассылает по земле? На то он и колдун! Порешить его надобно, и дело с концом!
Агнар промолчал. Убьют они ведуна, конечно, но неплохо было бы и мотивы его понять…
Посидев с хозяином еще некоторое время, воины стали расходиться ко сну – поутру надо было подняться рано. Агнар, не замечая пламенных взглядов старшей дочери старосты, улегся на предложенную ему постель и вздохнул. Ему не хотелось спать одному, и все его мысли занимала та, кого он оставил дома. Воин очень надеялся, что с ней ничего не случиться, пока он в походе. И по приезду домой он снова сможет обнять свою Олли.
Холодным и сизым утром северяне выехали к лесу.
Гисли был доволен, как кот, напившийся сливок – видимо, накануне ему все же удалось зажать в темном углу хозяйскую дочку. Он насвистывал какую-то песенку, с удовольствием вдыхая свежий лесной воздух.
Агнар и Ивар же не были столь беспечны. Они внимательно оглядывались по сторонам, подмечая даже мелкие и незначительные детали, говорящие о присутствии колдуна. Детали, которых с каждым часом становилось все больше.
То тут, то там виднелись сгнившие растения и кустарники. Несмотря на солнечный день, от деревьев будто веяло холодом, под ветвями царил полумрак, и запах гнили и разложения чудился Агнару, хотя источника вони нигде не было видно.
Вскоре и Гисли притих. На лес опустилась тишина, птицы смолкли, и даже ветер не шумел кронами и не шелестел листвой.
Зато шуршал кто-то другой. То и дело Агнар и его спутники вскидывали голову в ответ на очередной звук, а пару раз и вынимали мечи из ножен – но никто не появлялся перед ними.
Вскоре тропа стала такой узкой, что лошадям не пройти. Нехотя оставив коней на привязи, воины продолжили путь. Агнару очень не хотелось покидать верных животных, и вовсе не потому, что идти дальше пришлось пешком – как бы лошади не попались кому в зубы… Нечто страшное обитало в этом лесу, без сомнения.
Селяне подробно объяснили, как найти пещеру, в которой, по их предположениям, обитал теперь колдун. Конечно, наверняка этого никто не знал, но Агнар признавал, что такое возможно. Где, как не в пещере, жить отшельнику?
Заросли становились все гуще и темнее. Воинам не верилось, что еще день стоит – разве же днем бывает такая темень? Агнар шел первым, за ним Ивар, замыкал шествие Гисли.
Агнар никогда ничего и никого не боялся. Он считал, что с любым можно справиться добрым мечом, и никто не посмеет причинить человеку зло, если он сам этого не позволит. Так учил его отец, учил Сигвальд. Об этом он узнал сам, когда в первом же походе они встретили жестокий отпор жителей южных земель. И этому научит своих сыновей, когда богам будет угодно ниспослать их ему.
Но сейчас Агнар ловил себя на том, что испытывает страх. Неестественный, беспричинный, липкий и холодный, он заставлял его
