разбили лишь его могилу. Другие мы трогать и не думали. Если бы я узнал, что у меня где-то есть могила, я поступил бы также.
— Из Заземелья вернулся кто-то другой. Не тот Марк, которого мы знали.
Принц постучался в дверь и, дождавшись ответа, вошёл в кабинет короля. Увидев сына, Арнил застыл, словно не ведая, что сказать ему.
— Добрый день, отец, — поздоровался молодой человек, невозмутимо подойдя к столу отца.
— Здравствуй, Марк… Я бы приказал убрать эту могилу.
— Зачем утруждать кого-то. Я счёл необходимым сделать это сам.
Марк положил на стол отца саблю, которую забрал из своей могилы, развернулся и направился к двери, как услышал:
— Я горжусь тобой, сын.
— Ты поборол смерть.
— Все, кто видел, как я срываюсь в пропасть, ошиблись, решив, что я погиб. В этом весь секрет. Прости, отец, я устал… Поговорим вечером…
Марк вышел из кабинета отца и закрыл за собой дверь.
Арнилу ничего не оставалось, как смотреть на саблю, которую он собственноручно положил в могилу живого сына, заживо похоронив его.
Глава 38. Рассвет над пеплом
Ишмерай очнулась оттого, что Атаргата тихо звала её по имени. Девушка лежала на холодном грязном полу. Руки и ноги болели, пронзённые ступни ныли, а истерзанные пальцы ног онемели от холода. Ишмерай медленно приподнялась и разрыдалась, произнося лишь одно имя: Александр.
— Он не сделал ничего, в чем обвиняли нас, Ишмерай, — услышала она голос Атаргаты. — Быт мошет, его отпустят.
— Он погибнет из-за меня! Зачем же он разоблачил себя?!
— Он любит, Ишмерай. И ты любишь, ибо пыталась бы ты иначе отречься от его любви во спасение его шисни?..
Девушка подползла к решётке вплотную, чтобы лучше видеть Атаргату, завернувшуюся в грязную тряпицу.
— Они не вернули тебе платья? — выдохнула девушка.
Атаргата покачала головой. Царицы была почти обнажённой и отчаянно дрожала от холода.
Тогда Ишмерай взяла свой плащ, сложила и кинула ей. Атаргата протянула плащ через решётку и укуталась в него.
— Теплее. Благодарю тебя.
— Мы будем казнены уже завтра, — прошептала Ишмерай, закрыв глаза.
Она поглядела на свои руки и удивилась: линии не ушли, но стали ярче. И жгли ее плоть, а неведомый огонь жег ее горло.
Вечером в темницу к Ишмерай пришла высокая фигура, закутанная в тёмный дымящийся саван. Она медленно поднялась, хватаясь за решётки, стараясь устоять на своих истерзанных ногах.
«Завтра ты умрёшь… — молвил незнакомец, встав перед ней. — И, вступив в огонь, ты возродишься. Все былое станет бренным, непроницаем и непоколебим станет дух твой. И нарекут тебя иным именем. И жить ты будешь иной жизнью. И не будет тебе возврата…»
— Ты нашёл меня даже здесь, Калиго, — прошептала Ишмерай, и огонь, сжигавший ее горло, разгорелся еще сильнее, охватив ее грудь и голову. — Ты пришёл посмеяться над моим поражением?
«Смерть — это не конец…»
Ишмерай тихо простонала, прижалась лбом к ледяной решётке и медленно сползла на пол.
— Потерпев поражение, я за собой в могилу тяну Александра и Атаргату… — прошептала Ишмерай, прижав руки к лицу.
«Сдавшись, ты убьёшь всех и себя… Возродись в ином теле, оставь все, что ранее тревожило тебя, ступи в этот мир, опалённая огнём, и вернись в Кунабулу…»
— Но что будет с Александром и Атаргатой?
«Тени прошлого — лишь бремя. Оставь их позади…»
— Но они моя жизнь!
«После смерти у тебя будет иная жизнь. Умри завтра, чтобы обрести бессмертие и надеть венец вечности… Ибо ты для вечности рождена…»
Калиго медленно подошёл к ней и накрыл ее своим дымящимся саваном, тьму разлив перед нею.
Ишмерай очнулась и огляделась. В коридоре было темно, но рассвет случайно заглянул в одинокое окно.
— Он приходил ко мне ночью… — выдохнула Ишмерай, сглотнув и поморщившись — горло ее горело, а руки по-прежнему были исполосованы черными линиями.
— Кто приходил?
— Тот, чьей волей управляет Кунабула. Он приходил тогда, когда погиб мой Марк. С тех пор он часто навещал меня, но сегодня он сказал мне, что завтра я погибну…
— Ты веришь ему?
Ишмерай поглядела на Атаргату, на несколько мгновений задумалась, а после всхлипнула и испуганно воскликнула:
— Неужто я более не увижу его? Я более не увижу своей семьи и своего дома? Меня завтра просто сожгут на костре, от меня останется пепел?!
Ужас охватил Ишмерай. Впервые с минуты ее заточения она осознала весь ужас и безвыходность своего положения. Все, на что надеялись они с Александром, о чем мечтали, стало прахом для них обоих. Ее поволокут завтра на костёр, его сегодня будут судить. Но у девушки оставалась одна надежда — его помилуют, и он сможет вернуться.
— Не отчаивайся, Ишмерай, — ласково проговорила Атаргата, с улыбкой, самой неуместной, но тихой, мудрой и прекрасной, словно лунный свет. — Погляди на свои руки.
Ишмерай сквозь слезы поглядела на них и не увидела ничего нового. Их по-прежнему покрывали отвратительные черные линии, словно плоть ее гнила.
— Эта чернота должна зажечь во мне искру надежды?
— Скаши мне, что ты чувствуешь в своём теле.
— Боль после дыбы и тисков.
— Нет, не это.
Ишмерай сглотнула, и горло отозвалось болью и жаром. Руки ее жгло, словно на костре, но пальцы ее деревенели силой.
— Это сталось с тобой не случайно, — тихо промолвила Атаргата. — Что чувствовала ты тогда, когда это появилось?
— Боль, отчаяние, страх и гнев.
— Чувствуй это ше самое перед каснью…
Ишмерай кивнула, несмотря на то что не очень её поняла.
Ночью в коридоре послышались шаги. Хладвиг. Он, даже не поглядев в сторону Атаргаты, направив на девушку пистолет, отпер решётку и рыкнул:
— Выходи.
Ишмерай,
