Сейд, явно расположенный ко мне, мягко объяснил:
— Я не могу продавать товар с убытком для себя. Девушка, может, и стоила семьдесят, но цена ее возросла. Посчитайте сами: перелет, медицинское обслуживание, питание, одежда, уход… Рабы достаются мне не в лучшем состоянии. Сами знаете, чем их пичкают, чтобы они вели себя тихо. Приходится прилагать немало усилий, чтобы восстановить их работоспособность.
— Вы сами сказали, что новые рабыни еще не работают. Значит, они еще не подготовлены, и значит, вы еще на них много не потратились. И кто знает, вдруг, вы нам больную рабыню продадите?
Сейд улыбнулся:
— Я не обманываю, красавица. Если назвал такую цену, значит, рабыня ей соответствует.
— Сказать вы можете, что угодно.
— Мика, — предостерегающе проговорил Арве, но я знала, что он понимает мою игру.
— Что? — вскинулась я. — Сам мне говорил, что рабы полуживые. За полуживую платить триста пятьдесят мы не станем!
— Можете посмотреть на рабынь и убедиться в их добром здравии, — предложил Сейд.
— Да, мы хотим посмотреть.
Рабовладелец другого ответа и не ожидал. Он вывел нас из кабинета, провел по коридору, подвел к лифту древнего образца, на тросах, и вместе с нами зашел в кабину; при этом он рассказывал о том, как приводит в чувство рабов после перелетов. Рассказывая, он то и дело посматривал на меня, словно что-то прикидывая в уме.
Меня это насторожило, и Локена, как я думаю, тоже. Но не могли же мы прямо спросить: «Какого цвина ты таращишься?» Да и уйти не могли тоже — раз уж явились, нужно доиграть партию до конца, каким бы он ни был.
Лифт остановился, и мы оказались на уровень ниже. Воздух здесь был другим, более сырым, и дышалось тяжелее, также было меньше света. Пройдя еще один «пост» охраны, мы зашли за Сейдом в каменный ход, ведущий, скорее всего, к рабам. Освещения здесь не было вовсе, хорошо хоть, своды хода слабо фосфоресцировали. Мое зрение сразу потеряло в качестве, и, проклиная дурную наследственность, я стала идти медленнее и осторожнее. Это не помогло — я споткнулась раз, другой. Когда это случилось второй раз, Локен и Сейд одновременно взяли меня под руки: Локен под правую, Сейд под левую.
Желая расположить к себе рабовладельца, я пошла, опираясь о его руку.
— Простите за неудобство, — проговорил он извиняющимся тоном. — Мы привыкли к этим ходам, а так как гости у нас бывают редко, мы не озаботились проблемами хорошего освещения.
— Ничего, — отозвалась я.
Скирта сказал, здесь, на Тои, были некогда прекрасные подземные города. Но какими бы они ни были прекрасными, они были подземными. Разве могут люди чувствовать себя счастливыми под землей, в окружении камней? Да здесь даже дышится тяжело!
— Значит, освещения нет. А как насчет установок кондиционирования, вентиляции?
— В переходах и хранилищах никаких установок нет. Только в жилых помещениях.
— Как же тогда здесь работают рабы?
— Мы следим за их здоровьем. Живут они в помещениях с нормальным светом и воздухом.
— Но большую часть времени они работают в плохих условиях, в полумраке.
— Да, — не стал отрицать Сейд. — Вы не одобряете?
Я — не одобряю. А вот Мике Тайлер должно быть все равно.
— Да мне плевать, в общем, — протянула я. — Только вы себе в убыток работаете. Рабы, наверное, часто болеют. Выгоднее один раз потратиться и обеспечить им нормальные условия.
— Милая моя, — снисходительно сказал Сейд, — нормальные условия для людей — это ненормальные условия для выращивания кристаллов. Кристаллы очень капризны. Для того чтобы они росли такими, как нужно, необходимы тишина, немного света и человеческая энергия. Я знаю, что на фабриках в ЦФ выращивают кристаллы по-другому, но я работаю по старинке.
— И сколько стоит один ваш кристалл? — спросил Локен.
— Кристаллы, которые я выставляю на продажу, разной формы, разного размера, разной силы, разного назначения. Соответственно, и цена у каждого своя.
— Допустим, сколько стоит маленький кристаллик-накопитель для придания бодрости? — полюбопытствовал Арве.
— Такой мелочью я не торгую, — усмехнулся Сейд, и мы вышли в пещеру.
Она, к счастью, была освещена искусственно, и можно было рассмотреть два следующих хода; помимо этого, я заметила драный диван, драный ковер, остатки чего-то, некогда бывшего подушкой, сдутый мяч и сахарные косточки. Определенно, здесь обитает животное. Только я хотела спросить, какое именно животное, как раздался шорох, и откуда-то сбоку выбежало нечто умильное, длиннолапое и определенно кошачьего роду. Выбежало — и остановилось.
— Космос, Космос, ко мне, — подозвал Сейд.
Животное осталось на месте, настороженно на нас глядя.
— Боится, — протянул рабовладелец.
— Это лигр, — странно напряженным голосом сказал Локен, и я посмотрела на наемника. Не только его голос был напряжен, но и лицо; он побледнел, и мне не показалось.
— Да, это лигр. Точнее, лигренок, — кивнул Сейд.
Мы с Локеном стали разглядывая малыша. Четыре лапы, умильная мордочка, аккуратные ушки и носик. Шерстка на вид мягкая, приятного кремового окраса. Приглядевшись, я заметила слабо выраженные полоски на шерстке. Лигренок отошел назад и присел, глядя на нас; глаза у него каре-медовые, испуганные, но и любопытные. Интересно, почему у него такая кличка — Космос?
— Какой-то местный вид кошек? — спросила я.
— Это гибрид земных крупных кошек — самца-льва и тигрицы-самки.
— Гибрид? Да еще и земных кошек? — удивилась я. — Зачем вам гибрид, если существует множество других видов кошачьих, которых можно использовать как животных-компаньонов или охрану?
Сейд с удовольствием ответил:
— Лигры — результат давних экспериментов по селекции. Лигры вырастают очень крупными и сильными, и, как и все кошачьи, чувствительны к энергиям разного рода. И не только чувствительны, но и устойчивы. Их устойчивость сравнима с характеристиками кошек-хауми. Но хауми — вид чистый, а лигры — помесь, гибриды, и потому не ценятся ни в ЦФ, ни среди лирианцев.
— Да, помесь не ценится, — сказала я. — Ни в людях, ни в животных.
— Категорически не согласен, — заявил Сейд. — Самые способные люди на моей памяти — метисы. Самые умные животные — гибриды.
— Мы шли к рабам, — напомнил Локен.
— Да, конечно, — согласился рабовладелец. — Идемте дальше.
Зря я опасалась, что мисс Козловски опознает в двух светловолосых высоких орионцах свою подругу и техника со станции Найрив. Как и прочие рабыни, которых на аукционе окрестили «земными феями», она была под действием каких-то препаратов, и от нее пахло стерилизующими порошками. У меня комок встал в горле, когда я увидела, как осунулось ее лицо, и как поблекли глаза. А еще… она похудела. В другое время я бы только обрадовалась этому, но не сейчас. Сейчас ее похудение — плохой симптом.
— Вот эта, — указала я на Джуди.
— Самую здоровую на вид берете? — усмехнулся Сейд. Он был прав: остальные девушки из партии «фей» на фоне Джуди казались иссушенными мумиями.
— Замученные какие-то, — процедила я. — Сомневаюсь, что даже та, которую мы берем, стоит своих денег.
— Они только прилетели, вскоре придут в себя. Значит, эту берете? — уточнил рабовладелец, и подозвал одного человека из охраны. — Подготовьте, — приказал он, и Джуди увели куда-то.
Землянка пошла послушно и неуклюже. Остальных девушек тоже увели, подталкивая в спину парализаторами. Я вспомнила свою практику на Гебуме и то, как подгоняли мурнуков на процедуры… Вот точно так подгоняли девушек.
Заметив, как я реагирую на все это, Локен намеренно резко рявкнул мне на ухо:
— Что, не нравится? А я говорил, что девки будут подпорченные после Рынка.
— Не ори на меня, — отчеканила я.
— Нам здоровая нужна девчонка, иначе дело не выгорит. А эта еле плетется, — фыркнул Локен.
— Тайли — не единственная планета, где продаются рабы, — встрял в наш искусственно раздутый спор Сейд. — А я не единственный владелец рабов-землян. Выбор у вас есть.
