— А знаешь, с Биллом гораздо лучше. Мне было просто необходимо забить тот вкус, что остался после тебя, — она поднялась на носочки, выдыхая ему в лицо три слова. — Ты мне омерзителен.
Говорить не менее болезненно, чем слышать.
Он не боялся причинять ей боль, и она не станет его жалеть.
Жри, Дейвил. Не подавись.
Ты ведь этого хотел? Видеть ее злость, ненавидеть ее.
Давай, впитывай! Проглатывай, хоть и раздирает все.
Большой палец надавил на подбородок, заставляя открыть рот. Не успела отшатнуться, возмутиться. Подумать. Он не дал возможности. Врезался в рот, сминая губы до боли.
Его оглушил шум несущейся по венам крови. От ее вкуса. Долбанная сладость с оттенком липового чая.
Ее лопатки уперлись в дверь. Слегка ударилась затылком, абсолютно не замечая этого.
Пальцы зарылись в мягкие кудри. Она едва не застонала от удовольствия от такой, по сути, мелочи.
Дейвил углубил поцелуй, не давая и шанса прекратить это. Оттолкнуть. А в голове пульсировало отчаянное:
"Не отпускай. Не сейчас."
А когда? Неважно. Просто дай время насладиться.
Стискивала напряженные плечи, пока его ладони скользили сверху вниз — тягуче, расплавляя кожу через одежду, сминая ее.
"Мало. Так мало тебя. Хочу больше."
Сжал бедра, резко дергая ее наверх, заставляя обхватить ногами.
Застонала, чувствуя его напряжение в штанах. Выгнулась, вдавливая плечи в дерево, прижимаясь к твердому, горячему, необходимому. Дейвилу. Всхлипнула от острого внезапного осознания.
"Впитывай, блять. Откладывай в памяти каждую секунду, как долбаный коллекционер эмоций Фоукс".
Рыкнул, прикусывая ее нижнюю губу, посасывая, как гребаный леденец.
Аромат баунти, который он искал везде, на каждом теле под ним. И не находил.
Только она так пахла.
Вдохнул глубже, утоляя потребность острой ломки. Две ебаных недели ждать по утрам, когда она выйдет из душа, чтобы зайти туда, и стоять как придурок просто дыша.
Вжался в нее сильнее, срывая и ловя ртом стон. Сжигающий заживо.
"Блять, Фоукс, нельзя так сладко стонать. Это преступление без права помилования."
Она поддалась желанию и потерлась о него, закрывая глаза от острых ощущений. Напряженная жилка на его шее привлекла. Вспомнила капли воды, стекающие по ней вниз, и потянулась вперед.
Руки замерли на стройных бедрах. Он застывал, наблюдая за Фоукс. Длинные ресницы трепетали, из приоткрытых распухших губ вырывалось рваное дыхание.
Она не сводила глаз с его шеи, жадный и любопытный, и это вызвало дикий, нереальный восторг. Мягкие губы нежно прикоснулись. Он закрыл глаза, сцепляя зубы.
"Сводишь с ума, сука".
Подушечки пальцев прочертили невидимую линию по кадыку. Она скользнула губами ниже, касаясь языком разгоряченной кожи.
От низкого грудного стона Феликса вздрогнула и уставилась в зеленые глаза, ставшие на пару тонов темнее. Ее руки почти опустились в глупой попытке отстраниться.
Он быстро словил изменения, выбивая поцелуем любое сомнение, посмевшее пробраться в ее прекрасную голову.
Чувственная. Страстная. Необходимая.
Вдыхать, видеть, прижимать, целовать.
Трахать до потери пульса.
Очертил губами линию подбородка, спускаясь к нежной шее. Провел языком по пульсирующей артерии под кожей.
Вот она — твоя жизнь. Бьется под его губами.
Гребаное тату. Оно никак не выделяется на коже. Не смазывает ощущений. Но все равно не нравится.
Втянул в себя кусочек феникса, посасывая.
— Шам… — его имя как стон.
Она впервые произнесла его вслух, и это ее "Шам" мгновенно сконцентрировалось в штанах. Член болел, натягивая ткань, требуя войти в нее. Прямой сейчас.
"Что ты творишь со мной, Фоукс?"
Она жалобно всхлипнула, впиваясь ноготками в его шею. Останутся следы.
Задрал рубашку, не отрываясь от ее кожи, поглаживая плоский животик, талию. Сжимая, сминая. Потому что мало. Мало. Чертовски мало. Оставляя новые, новые, новые отметины. Пусть. Он хочет знать, что еще какое-то время будет на ней. Останется в этих засосах.
Феликса потянула его за волосы наверх и впилась в губы с отчаянным всхлипом.
Он практически трахал ее рот языком, получая стоны в награду. Ее пальцы, стягивающие его волосы.
"Они тебе нравятся. Так же сильно, как мой запах".
Одежда мешала. Ее так много. Лишней. Ненужной.
Из коридора начал доноситься шум. Гул нарастал быстро, опуская на них плиту гребаной реальности. Они в туалете недалеко от кабинета, в котором сидят однокурсники.
Отбросы. Такие же, как она.
Разорвали поцелуй с тягучим влажным звуком, дыша как спринтеры после долгого марафона. Она все еще зарывалась пальцами в его волосы.
"Идеально, блять."
Он обхватил ее поперек спины, не позволяя отстраниться. А она и не хотела. Раскрасневшаяся, с налетом смущения от принятия происходящего. Такая… живая. Искренняя.
Его кончик носа невесомо скользил по скуле, едва касаясь. И от каждого такого прикосновения, ее пробивала мелкая дрожь.
"Какая ты чувственная, Фоукс. Ты ведь даже сама не представляешь, насколько."
Это не должно было начаться. Но должно закончиться и не повториться.
Ты уже обещал это. И вот сейчас прижимаешь ее к себе. Снова. И хочешь еще.
Потому что ее всегда будет мало. Бесконечно недостаточно.
— Хочешь скажу, что я думаю? — он и сам не узнал свой хриплый голос.
По груди изнутри били когти от того, что он собирался произнести.
Он наблюдал, как она сомкнула веки, судорожно выдыхая. Пальцы сильнее сжали его волосы.
"Нет, пожалуйста, не говори ничего. Молчи."
И он почти слышал ее мысли. Читал по дрожащим ресницам. Видел оттисками на искусанных губах.
— Я думаю, Фоукс, что ты лживая сука, — почти нежный шепот не вязался со словами.
Он отстранился. Резко.
Пластырь надо сдирать быстрым движением, не растягивая болезненных ощущений. И он сорвал свой.
Опора в виде него самого пропала. Феликса едва успела скоординироваться, чтобы не упасть. К нему под ноги.
Она выдохнула через рот, не давая ему и шанса увидеть унизительных слез.
Она не заплачет. Не из-за него.
Сжала кулаки, сдерживаясь от позорных криков.
Посмотрела в сияющие всеми гранями боли глаза цвета изумруда, передавая свою ненависть. Шагнула в сторону, давая возможность открыть дверь.
Дейвил хмыкнул, надменно кривя губы, и вышел.
Помимо зеркала в этой комнате разбито кое-что еще. Маленькая надежда, что сказка все-таки существует.
Эпизод 24. Доза — зависимость
Губы горели. Пульсировали.
Феликса провела по ним пальцами, смотрясь в зеркало.
Слегка потрепанные волосы в хвосте. Красные щеки. Кровь кипела, не желая остывать.
"Я думаю, Фоукс, что ты лживая сука".
Его голос вновь прозвучал в голове.
Уперлась ладонями в края раковины, смотря на мелкие серые трещинки на ее поверхности. Она сейчас в таких же трещинах.
Как можно настолько желать и ненавидеть одновременно? Это называется сумасшествием или имеет иные определения? Или Дейвил распространяет вирус себя самого, чтобы все стали его подобием?
Зря поддалась ему. Не стоило этого делать. В этот раз все было острее. Ярче. И от этого хотелось выть. Потому что очередная доза — всего лишь вторая по счету — и уже зависимость.
Она не признавалась себе, как сильно хотела чувствовать его руки на своем теле.
Ее обнимал Билл. По-дружески. Но каждый раз замечала едва уловимые изменения: в движениях, силе объятий, как его руки смещаются с лопаток ниже. Немного. Совсем чуть-чуть. Только она все равно чувствовала.
У нее не горела кожа под его пальцами, она не чувствовала жар, разливающийся по всему телу. Ничего не вздрагивало внутри, когда он прикасался.
