Кое-как мы доплелись до дома — промокшие и грязные, и Ульф с Йаном удивлённо воззрились на меня, затащившую в зал какое-то хлюпающее носом, маленькое существо.
— Ну, вот мы и дома. Слезай. Пожалуйста, помогите ей! — успела сказать я — Яника увидела волков, ахнула и начала заваливаться.
На подмогу пришел молодой парень по имени Вали. Он поднял рабыню на руки и вопросительно посмотрел на вожаков.
— Неси в одну из женских комнат, — распорядился Ульф. — И позови Жилль. Нуала, кто это? Как ты её нашла, да в сумерках?
Я рассказала то малое, что узнала от Яники. Я очень боялась, что супруги не разрешат её оставить. Зачем им лишний раз ссориться с кабанами?
— А, рабыня, — нахмурился Йан. — Снова они своих хряков балуют… Девчонка, конечно, останется.
Яника была не просто рабыней. Она была взята ещё ребёнком из соседнего, маленького и беззащитного клана Оленей, который долгие годы был в подчинении лесных свиней. Хряки, как называл их Йан, всегда с особой радостью отбирали для себя юных красавиц, и делали потом с ними всё, что только в голову взбредет. Я не хотела бы знать подробности, но Яника никак не могла замолчать, говорила и плакала, и путала слова, и дрожала. Она не верила, что Драгнур безопасен, и уснула от истощения.
Я сидела с ней допоздна, потом, поручив девушку заботам волчиц, всё-таки смогла забрать руку, и пошла спать. Однако, дойдя до лестницы, не спешила подниматься наверх. Меня прорвало внезапно, и слёзы хлынули из глаз мощным потоком. А если бы через город проезжал кто-то их этих свиней? Конечно, зальмы нечасто выбирались в Вардар, но вдруг? Что бы я испытывала сейчас, будучи на месте этой девочки?
— Эй, малышка, — раздалось сзади тихое.
Я обхватила Йана за шею, и тотчас промочила ворот его рубахи.
— Я подумала, что могла бы быть на её месте… И они бы меня… Трое, а то и четверо…
Йан обнял меня за пояс и долго ничего не говорил. Ему ли было не знать, насколько далеко простирается мужская жестокость?
— Но ты здесь, — сказал он, прижимая меня к себе и приподнимая над полом. — Ты наша. Мы никому не дадим тебя обидеть, берёзка.
Всё ещё всхлипывая, я подняла голову и, положив ладони ему на щёки, заставила склониться ниже, чтобы поцеловать в губы. Йан удивлённо хмыкнул и приподнял брови:
— Нуала?
— Почему мы больше не занимаемся любовью? — выпалила я, и покраснела как назло до самых ушей. — Я снова что-то сделала не так?
Он тотчас нахмурился.
— Нет. Не совсем. Ты так тихо спишь между нами, что мы с братом решили — опять боишься.
Я отчаянно рассмеялась, но потом нахмурилась совсем как он.
— Вы правда так думаете? Но ведь тот наш последний раз был замечателен! Я не знаю, как мне лучше всё устроить. Жилль говорит, что она прежде намекала мужьям, кого из них хочет первым или не хочет вообще, но, боже, это так… странно и как-то неправильно. Не могу же я табличку на дверь вешать!
— А если бы могла, что бы ты на ней написала? — спросил он. Губы подрагивали, и мне тоже стало смешно.
— Периоды времени для любовных игр с вами. Например, от сумерек до полуночи — ты, а потом Ульф.
Мы рассмеялись, и я сказала:
— В нас? — улыбнулся он. Улыбка была с новым выражением, какая-то удивительно довольная.
— Не одновременно, — поспешно уточнила я. — Ты прости, но к такому я пока не готова.
Внезапно он сжал ладонями мои ягодицы.
— Обхвати меня ногами, малышка.
Я послушалась, внимая сладостной внутренней пульсации, которая всегда предшествовала нашей близости. Йан быстро донёс меня до спальни, где не оказалось Ульфа, и уронил на кровать, чтобы, перевернув на спину, начать поспешно расшнуровывать платье.
— Хотим ли мы тебя? Конечно. И ты не должна стесняться своих желаний. Говори о них! Ну, или хотя бы намекай. А то мы два тугодума, и у каждого свои собственные мысли.
Он стянул платье, стянул сорочку и позволил мне раздеть себя до пояса.
— Когда мы лежим рядом, можно лёгкое поглаживание по спине будет условным сигналом? — спросила я.
— Ты снова покраснела, — широко улыбнулся он. — По спине, по животу, по чему угодно гладь, малышка.
— Вот только если мы начнём… Я с Ульфом или с тобой… А что второй будет делать? Как представлю, все эти вздохи и стоны… Ни поспать, ни присоединиться…
Теперь его улыбка была сочувствующей.
— Второй потерпит. Обычно в таком случае муж уходит в свою постель. Никакой злобы и разочарования нет, волки умеют терпеть. Конечно, если ты постоянно будешь выбирать кого-то одного…
— Нет! — вырвалось у меня поспешное. — Нет, Йан. Вы нужны мне оба. Никогда бы не подумала, что признаю это.
— Эх, Нуала! Знала бы ты, что переживаешь зря. Но довольно слов. Сейчас мы вдвоём, и я тебя хочу.
Однако он, поцеловав меня как всегда глубоко и страстно, встал и зачем-то отошёл к тумбе.
— Хочу показать тебе кое-что.
Через пару секунд он достал какую-то баночку, как выяснилось, с маслом, пахнущим горьковато и приятно.
— Ложись на спину, Нуала, и можешь закрыть глаза.
— Новое удовольствие? — сглотнула я.
— Да.
Я откинулась на подушку и, доверяя ему, смежила веки. Что он станет делать с этим маслом? Йан коснулся меня влажной рукой, провёл по шее, меж ключиц и грудей, к животу и ниже. Потом ладони его легли на бедра, нежно обхватили колени, добрались до щиколоток и пощекотали пятки. Я рассмеялась с тихим удовольствием, предвкушая новые мурашки. И Йан гладил меня долго, медленно, ласково. Я не могла ни думать, ни шевелиться — таяла, словно снег на солнце, превращалась в одну дрожащую каплю и стремительно текла вниз, к земле… К нему в ладони.
— Я могу тебя коснуться? — едва ворочая языком, спросила я спустя долгое время.
— Конечно.
Он лег рядом, и я повернулась, нащупывая масло. Постепенно тело обрело гибкость, и мне захотелось обездвижить Йана так же, как он меня. Я села сбоку от него, потом, передумав, устроилась у мужчины на бедрах.
— Не забудь снять с меня штаны, — сказал он с улыбкой.
Я сделала это, аккуратно их отложила, и для начала с осторожностью погладила его плечи. Потом коснулась шеи, провела по груди, и животу, и остановилась, увидев, как сильно его возбудили мои прикосновения.
— Ты всё ещё боишься коснуться меня, жена?
Закусив губы, я обхватила пальцами его плоть, медленно и нежно сжала. Приятно, и он прикрыл глаза, наслаждаясь. Мне начинало нравиться его расслабленно-напряжённое состояние. Я гладила его, уже не задумываясь о том, как лучше это делать. А, когда мне пришло в голову лечь и потереться о него, подобно кошке, Йан тотчас прервал игру.
Он поднялся на ноги, взял меня под колени, и приказал крепко держаться за его плечи. Задыхаясь в предвкушении, я так и сделала, и ощутила мощный, глубокий толчок. С губ сорвался крик, затем ещё один — и я уже ничего не соображала. Так Йан никогда прежде себя не вёл, и яростная страсть сперва напугала меня. Пальцы скользили, голоса не хватало. Я чувствовала его растущее возбуждение, и, едва закрыв глаза, потеряла ощущение пространства и времени. Был только он, мужчина, который жаждал меня. Была я — отдавшаяся слиянию, заполненная негой новых чувств. И крепло ощущение единства, полного доверия, и Йан не останавливался, наращивая темп, а я слабела. Молила о чём-то неосознанно, не стыдилась собственных стонов, которые ему нравились, и вскоре мы упали, растворились друг в друге, и так и остались лежать на постели, единые и счастливые в одном бесконечном всполохе.
Я пыталась не заснуть изо всех сил, чтобы не пропустить приход Ульфа, но всё-таки задремала, уткнувшись носом Йану в бок. Разбудил меня тихий плеск воды, и, понимая, что это Ульф умывается, я поднялась и тихо постучала:
— Да, — отозвался он.
Мужчина стоял возле таза, лицо его было мокрым. Сегодня воистину был насыщенный самыми разными эмоциями день: Ульф мирно и ласково улыбнулся мне, глаза его мягко сияли.
— Привет, — смутилась я.
Он вытерся и отложил полотенце.
