— Всё! — сказала я регенту и протянула телефон.
Телефон он взял, растворил в воздухе и стоял, мялся. Я совсем уже собралась спросить, в чём дело, когда он вздохнул и словно выдавил из себя:
— Прости, Катя. Но это не только моя прихоть, но и желание императора…
В мою голову пришло, что сейчас он полезет целоваться! Только при чём здесь Ярослав?! Но регент протянул ко мне раскрытые ладони, и на них заплясало красное дьявольское пламя…
«Значит, убьёт! — подумала я. — Хорошенькое дельце!»
Всё тело, руки, ноги вдруг сдавило словно тугими бинтами, обездвижило… Я даже голову не могла повернуть, но, скосив вниз глаза, увидела что-то белое и пышное. «Он что, и раздеть меня успел? — мелькнула потрясающая мысль. — А что это на мне? Подвенечное платье?!»
— Я тебя сейчас убью, козёл паршивый! — истошно заорала я.
Но из горла не вырвалось ни звука, если не считать короткого:
— Да.
Регент кивнул в ответ, внимательно осмотрел меня и печально выдохнул:
— Прекрасна…
В кино с такими интонациями изъясняются маньяки перед тем, как закапывают свою жертву живьём в могилу.
— Прекрати, гад, этот цирк!
Но вместо грозного крика вновь только:
— Да.
Он подошёл вплотную ко мне, по хозяйски подцепил кожаный шнурок и вытащил из выреза платья артефакт Крулая.
— Он только мешать будет…
— Отдай мою вещь! Что ж ты, артефакт гадский, меня не защищаешь от этого урода?!
И снова вышло:
— Да.
Регент взмахнул рукой, и туман исчез. А про могилу-то я угадала: мы стояли на кладбище…
— Пойдём, Катя.
И я пошла! Внутренне упиралась, отдавала ногам приказ остановиться, но шагала словно марионетка. И ругалась самыми грязными словами, которые знала! Вот только из моего рта, как горох на пол, сыпалось:
— Да. Да. Да…
Потом я заткнулась. А чего стараться, если нет никакого прока?!
— Не бойся. Больно не будет, — пообещал регент.
— Да пошёл ты!
Но и от этого посыла осталось только короткое безэмоциональное:
— Да.
«Сейчас засунет в могилку свежую и закопает! — в ужасе думала я. — И больно не будет! Никто ещё из-под земли жалобу на это не подавал...»
Но могилу регент искать не стал. Мы свернули в сторону и оказались у кованой решётки, окружавшей большой белый мраморный склеп. Дверь ограды склепа распахнулась сама, а вот у огромных створок, обрамлённых чёрными блоками, регент остановил меня. Он принялся возиться с цветочками и птичками, украшавшими эту странную дверь: тут розочку повернёт, там птичке хвостик… Наконец регент шагнул назад и крикнул что-то очень похожее на:
— Ха-бал-ка!
Не дожидаясь, пока створки полностью распахнутся, он взял меня за локоть и сказал:
— Пойдём. Уже недолго.
В общем, я опять сказала:
— Да.
Сдержаться не смогла.
Пока мы спускались вниз по широким каменным ступеням, дверь сзади закрылась, но тьма не наступила — вспыхнули факелы на стенах, да и впереди виднелся словно дневной свет. Оказалось, что это четыре больших окна в потолке. И, похоже, витражные. Вот только рассмотреть их толком я не могла — голова не двигалась. А прямо под окнами стояли три огромных саркофага.
— Добрый день, мастер Шамон! — приветствовал кого-то регент. — Прошу прощения за опоздание!
От стены отделился сгусток тьмы, оказавшийся человеком, облачённым в тёмный плащ с капюшоном.
— Ну что вы, Соловей! Всего-то две минуты! Или вы теперь предпочитаете своё настоящее имя? Тогда я сам прошу прощения!
— Нет, мастер! Для вас я навсегда Соловей-разбойник! Очень рад, что вы не отказали в моей просьбе!
— Разве я мог? — Тёмный плащ словно поплыл ко мне по воздуху, и из-под капюшона раздалось: — Вы позволите, Соловей?
— Конечно, мастер!
Капюшон упал на плечи, и я увидела ужасное лицо: на одной стороне огромные шрамы, а на другой татуировка, похожая на печать. И глаза… Словно заглянувшие куда-то в глубины мозга.
— Великолепно! Почти идеально! — Тонкие губы растянулись в улыбке. — Вы всегда, Соловей, удивляли меня своими работами! Её сознание бьётся, словно привыкшая к свободе птица, заключённая в клетку! И при этом она всё видит, понимает…
— Прочь от меня, козёл несусветный!
Понятно, что прозвучало:
— Да.
А я подумала, что вообще-то в произнесённых мной словах ни буквы «а», ни «д» не было! Я-то уже решила, что «да» выбирается из моих слов…
— Чудно! — Капюшон вернулся на место и скрыл изуродованное лицо. — С этой стороны я препятствий не вижу! Может быть, начнём?
И регент произнёс как бы уже безраздельно принадлежащее мне слово:
— Да!
Регент подошёл ко мне, взял за локоть.
— Пойдёмте, Екатерина. Вот сюда.
Я оказалась у одного из саркофагов с каким-то сложно накрученным вензелем на толстой каменной крышке. Впрочем, крышка тут же начала бесшумно подниматься…
Я не любительница ужастиков, и разглядывание облезлых трупов меня совершенно не привлекает. А потому, едва увидев то, что лежит в каменном ящике, я зажмурилась и заорала:
— Твою ж!..
А получилось:
— Да.
Не то чтобы с закрытыми глазами мне стало не так страшно или запах тлена ощущался меньше… Рефлекс такой у меня с детства. Но сегодня я его поборола! Возможно, потому, что совсем близко раздался голос человека со шрамами:
— Вы же понимаете, Соловей, что призрак герцога может оказаться неадекватным?
— Кокон на ней не пробить, а уж мы его как-нибудь утихомирим, мастер Шамон.
— Думаю, что вдвоём мы смогли бы и половину этого кладбища в могилы загнать. Начинаем?
Вообще-то эта сладкая парочка стояла в изголовье саркофага и с патологическим интересом разглядывала полуоблезлый череп мертвеца. Извращенцы! Потом регент выудил откуда-то толстенный фолиант, уложил на край каменного гроба и раскрыл. А его подельник в плаще бросил на мертвеца щепотку искрящегося порошка, отступил на шаг и прорычал:
— Я, некромансер Шамон, вызываю тебя, герцог Михаил Константинович Стрелецкий, для беседы с Великим князем Романовым!
По моему глубочайшему убеждению вызывающий дух с того света должен был повторить всё это трижды. Ан нет! Хватило и одного. Искристый порошок зашевелился, поднялся облаком и облёк голубоватую дымку, которая быстро превратилась в призрак сухонького старичка. Весьма болтливого.
— А без всех этих детских присыпок вы не могли обойтись, некромансер Шамон?! Я похож на больного?! Или умер в маразме?! Рад видеть вас в добром здравии, Георгий Александрович! Или хотите, чтобы привидение старого человека обращалось к вам по всей форме?!
— Ни в коем случае! — улыбнувшись, заверил регент. — Я, Михаил Константинович, хотел обсудить…
— Один момент! — воскликнул призрак и метнулся ко мне.
Кстати, блёстки с него уже исчезли, но лицо от этого проиграло — стало несколько расплывчатым. Ни убежать, ни отшатнуться я не могла, но зато постоянно твердила:
— Да. Да. Да…
— Ах, какое пирожное! — восхищённо воскликнул призрачный старичок. — Его бы ещё потрогать, лизнуть… Зачем вы её так упаковали, Георгий Александрович?! Обидно! Но сначала, конечно, дела! Прошу прощения, красавица! Если смогу, ещё вернусь к вам!
И исчез, тут же появившись рядом с регентом, и почти погрузил голову в книгу. Надо ли упоминать, что пока призрак болтал, разглядывая меня, я неоднократно сказала «да»?
Призрак выпрямился и спросил у регента:
— А вы уверены, Великий князь?! Материал совсем не плох, но это…
Далее звук пропал, и из разговора призрака и регента я не услышала ни слова. А упакованный в плащ мастер Шамон довольно улыбался. Я бы ему с удовольствием подправила улыбку до полной симметрии, но… Сначала порвала бы на куски регента! В мелкие клочки!
— Да.
Когда, наконец, появился звук, первое что я услышала, было:
— Прекрасно понимаю вас, Георгий Александрович! Да и самого меня, признаться, этот мой промах тяготит неимоверно! Теперь спокойней будет! Куда мне встать?! Но помилуйте, почему?!
