рядом, но это меня не беспокоит. Хуже для меня он уже не сделает. В любом случае, помешать я ему всё равно не смогу. И я просто сворачиваюсь клубком, насколько это позволяет человеческое тело, закрываю глаза и проваливаюсь в тягучий и тёмный холодный сон. Завтра нужно пересечь долину и добраться до Чёрных гор. А там, за грядой чёрных холмов, живёт тот, кто в силах исцелить мою хворь, сохранить жизнь последнему дракону. Драконий лекарь. И я найду его.
Среди ночи я просыпаюсь от ставшего непривычным в последние дни тепла. Я укрыта уже заснеженным плащом Убийцы, а сам он лежит рядом, подложив свою руку мне под голову, согревая меня. Отпрянуть бы, оттолкнуть его и… замёрзнуть насмерть? И я ничего не делаю, продолжаю лежать рядом с человеком, посланным убить меня, а он согревает остатки жизни внутри моего тела.
Змееяд
Почему это вдруг стало так важно, важней всего? Я вижу, что она умирает. Да и сама она понимает, что её борьба, скорее всего, будет ею проиграна, но продолжает упорствовать, хотя куда проще было бы лечь и сдаться — замёрзнуть этой ночью, уснуть и не проснуться больше, никуда не идти, не испытывать ту боль, что ей приходится нести и в своём сердце, и в своём теле. И это молчаливое, смиренное упорство покоряет.
Я подхожу чуть ближе — усилившийся снег нежно укрывает её белым саваном, шепчет ей что-то, наверное, уговаривает остаться, уж он-то о ней позаботится. Я подхожу ещё ближе, снимаю свой плащ и укрываю её. На миг мне даже показалось, что она уже не здесь, но маленькая жилка на шее продолжает пульсировать — жива. Я ложусь позади неё, в снег, укрывший подстеленные еловые лапы, и осторожно, чтобы не разбудить, просовываю свою руку ей под голову, а свободной рукой обнимаю её за плечи. Я не дам тебе замёрзнуть, слышишь? Не вздумай сдаваться. Последний дракон на этой земле должен выжить, слышишь?
3
Изольда
Наутро Убийца будит меня, предлагая что-то в своей фляге. Я делаю глоток, и горло обжигает крепкий алкоголь. Я пытаюсь вернуть ему флягу, но он заставляет меня сделать ещё пару глотков. Ни он, ни я не говорим ни слова. Я снова пью, потом кашляю, по телу начинает разливаться едва заметное тепло. Я встаю, отряхиваю плащ. Я готова продолжать свой путь. Убийца молча идёт за мной. Зачем? Не в силах убить, хочет удостовериться, что я умру сама? Я оборачиваюсь, чтобы спросить об этом, но человеческие ноги изменяют мне, подкашиваются, и я падаю… упала бы, но Убийца подхватывает меня, стремительно и бережно, с тревогой — она только в его глазах, лицо абсолютно спокойно — ловит мой взгляд и, убедившись, что всё в порядке, ставит меня на землю. И тут я понимаю, что накрепко связывает нас и что не позволило ему спустить стрелу. Смотрю в глубину его чёрных, словно драконья кровь, глаз и всё понимаю…
Змееяд
Она смотрит на меня так, что становится не по себе. Не знаю даже, как и описать, но так на меня ещё никто и никогда не смотрел. Ни в маске, ни без неё. Я чуть отстраняюсь. Её губы дрогнули, будто она хотела что-то сказать, но в последний момент передумала. По её щекам бегут тихие серебряные слёзы, будто это вовсе и не слёзы, а ночной снег тает на ресницах. Она делает шаг и обнимает меня, прижавшись ко мне всем своим существом, озябшим и измученным, но всё равно прекрасным древней красотой и величием. Я замираю в нерешительности, и прежде, чем успеваю ответить, она отстраняется и протягивает мне руку.
Мы продолжаем её путь вместе, так и не сказав друг другу ни единого слова.
На равнине бушует холодный осенний ветер, полощет наши плащи в сером воздухе, обжигает лица и ладони.
— Нам туда, — она указывает на гряду холмов, прозванных Чёрными скалами. Не такие уж и скалы, но чёрные, да. Чтобы их преодолеть, да ещё и в её состоянии, понадобится день, не меньше. Мы пересечём равнину, но перед подножьем придётся заночевать.
— Что там? — спрашиваю я, пытаясь припомнить на картах этой местности что-то кроме озера и небольшого ельника за холмами.
— Внизу, у озера, живёт тот, кто сможет исцелить меня. Драконий лекарь. Больше это никому не под силу.
Я вспоминаю что-то такое, какую-то не то сказку, не то легенду про человека с особым даром — исцелять драконов. Я киваю, и мы продолжаем путь.
Изольда
Идём мы с каждым часом всё медленней, силы покидают меня, приступы кашля настигают всё чаще, становятся мучительней, превращая и без того болезненные вдохи в пытку. Я уже практически ничего не чувствую, лишь холод, боль, и его руку, надёжную и тёплую. А ещё — надежду, отчаянную и ослепительную, с новой силой во мне разгоревшуюся. Последний дракон не умрёт. Последний — не умрёт.
Змееяд
Мы устраиваемся на ночлег у подножия чёрных холмов, разводим костёр. Смутное чувство опасности, зародившееся во мне с заходом солнца, усиливается. Она устраивается подле меня, закутанная в два плаща, и моментально засыпает, полусидя, положив голову мне на грудь. Я аккуратно провожу ладонью по её золотым волосам, и она открывает глаза.
— Спи. Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо, — говорит она с такой уверенностью, что не верить этому очень сложно, но моё чутьё и моя тревога сильнее. Я киваю ей, но сам остаюсь сидеть, прислонившись к холодному каменному боку Чёрных скал. Что-то близится, я чувствую это, а чутьё никогда ещё меня не подводило.
Изольда
Несмотря на беспокойства Убийцы, ночь прошла тихо, а наутро мы начали наше восхождение.
Примерно на середине пути Убийца посмотрел на меня так, будто под моими ногами разверзлась пропасть. Я оглянулась — равнина, оставшаяся под нами, и без того не радовавшая яркими красками, почернела от наводнивших её королевских воинов в воронёных доспехах. Преследователи настигли меня.
Убийца подхватил меня на руки и, как мог быстро, стал взбираться на вершину холма, надеясь успеть скрыться на той его стороне до того, как мы окажемся в досягаемости вражеских стрел.
Змееяд
