сути".
– Пап, он хочет…
– Да, я выхожу. Я слышал, что он сказал, солнышко. У меня есть запаска в багажнике.
– Не нужно. Я сам вам его поменяю. – мрачно сказал он, – не стоит. Останьтесь с дочерями. Просто откройте багажник.
– Твою… Мать… – он не хотел этого говорить, но обстоятельства были сильнее человека. Рычаг, открывающий багажник не работал. Он сломался. А значит, придётся выйти из машины и открыть его вручную ключами. Нужно выйти наружу.
"Он думает, что я и его дочь тоже. Думает, что мы все одна семья. Это не так. Я сама по себе. Не нужен мне никто!". Дверь автомобиля открылась не сразу, а с такой же длительной паузой. Отец уже знает, что выдал свой страх, но продолжает быть осторожным в своих действиях и словах… "Будто оттягивая момент неизбежного", подумала Лиза. "Мне очень некомфортно. Как бы я не стояла, как бы я не дышала, я чувствую постоянное давление от окружающей среды и своего тела. Оно перестаёт подчиняться мне и воспроизводит хаотичные выбросы, от которых мне неприятно даже просто дышать. Мне противно быть". "Отец осмелился выйти из машины, моментально закрыв за собой дверь, отделил маленький рай от бесконечно-движущийся тьмы. Его можно понять. Но не мне. Мне плевать".
– Ну, вот. Совсем другое дело, правда, же? Сейчас мы закончим с этой бедой, не переживайте.
"Я ненавижу себя. Мне тяжело дышать в этой маске, можно мне её снять? Я очень хочу снять её. Мне не нравится положение моих рук. Мне не нравятся мои неровно лежащие пальцы. Ненавижу своё дрожащее тело. Ненавижу себя". И всё это продолжалось до тех пор, пока военный по привычке не протёр стекло противогаза, наверняка, думая, что убирает пот со лба, закончив со своей работой. Он не собирался возвращать ключ отцу. "Чего он хочет? Чего он ждёт, глядя ему в глаза?".
– Какая девочка у тебя старшая. Да какая же это девочка, настоящая взрослая девушка уже! – он обратился к Лизе. "Он обратился ко мне… Он это говорит обо мне". – красавица какая.
– Прошу, не нужно… – "что он делает?". – спасибо вам за помощь, но нам пора. – испуганный мужчина схватил Лизу за руку так, будто боялся потерять. Он боялся за её жизнь так же, как и за свою. Так же, как и за жизнь своей настоящей дочери. "Почему он это делает? Почему ему не плевать на меня? Почему он защищает меня?".
– Погодите секунду, может быть, сопроводить вас и вашу прекрасную семью куда-нибудь в более безопасное место? Судя по всему, старшенькой не будет места в вашем авто, учитывая захламлённость задних сидений вашими сумками. Одна из ваших дочерей может быть под моим присмотром, мы будем ехать за вами.
"Лживый ты кусок дерьма!"
– Нет, не нужно. Мы выбросим пару вещей и найдём место для неё.
– Или, вы можете с одной из ваших дочерей сесть за руль моего автомобиля, пока мы со второй будем осторожно следовать за вами на вашей машине.
– Это лишнее, извините…
"Я уже давно ничего не чувствую. Привязанность, так хорошо укоренившаяся в моём сознании, наконец-то выбирается из моего тела, не встречая на своём пути какие-либо препятствия. Наоборот, я содействую её скорому выходу из себя. Пытаюсь изгнать. Пытаюсь отрезать свои неудачи и забыть о них. Но, я всё ещё в силах остановить то безумие, что происходит у меня перед глазами; встать между этой семьёй и этим сумасшедшим военным будет проще простого. Нужно родить первое действие, откуда впоследствии явится защита и поддержка. Обнимающие и тёплые чувства вновь запорхают вокруг трупов. Омерзительно. Неприятно. Горько. Тошно. Отвратно. Мерзко видеть алую кровь. Невыносимо касаться чужого тела. Ужасно причинять боль. Но ещё ужаснее, причинять эти увечья самой себе. В моих руках, буквально переплетаются нити жизни, исходящие из бьющихся сердец окружающих меня людей, они всецело принадлежат мне. Только мне и только сейчас. Если бы не одно но… Мне плевать!". И вновь, за крепко затянутым противогазом, жгучий привкус кожаных ремней позади перебил горький и слегка солёный вкус невыносимой крови, пробивающийся через большую дыру в черепе отца. Мужчина ничего не сказал своей дочери перед смертью. Абсолютно ничего. "Я бы услышала это", сказала Лиза, совершенно без эмоционально наблюдая за разливающейся красной лужей. "Я выбрала не спасать. Я выбрала спасаться. Хотя, кажется, оба варианта приводили к этому грязному концу".
– Полезай в машину, иначе ляжешь рядом с ним. Будь хорошей сестрой, вернись в салон и успокой её. И без фокусов! – "сволочь! Опять подумала я, но не сказала вслух. Я позволила подчинить себя под действием грубой силы. Этот мужчина на земле мёртв. Мне нет до него дела. В прочем, как и до его дочери. Мне плевать на неё. Но не плевать на себя".
– Иди к чёрту! – фыркнула Лиза, хлопнув дверью. Она собралась бежать, оставляя маленькую девочку одну. "Что я наделала. Что я наделала. Что я наделала. Что я наделала. Что я наделала. Что я наделала. Что я наделала. Что я наделала. Бросила ещё совсем ничего не понимающего ребёнка одного с этим извращенцем. Бросила её на произвол судьбы, которую я сама могла вершить. Ещё не поздно. Ещё не поздно вернуть себя прошлую. Ещё не поздно вернуть себя. Ещё не поздно!".
Мужчина встал с земли. Держась за свою голову, он без каких-либо криков полез в драку с военным, кажется, забыв на какое-то время, что всё это видит его дочь. Лиза не осталась в стороне. Преодолев недавно выстроенный колючий барьер, она помогла маленькой девочке выбраться из автомобиля и, держа дитя у себя на руках, продолжала смотреть на падающие капли крови. Это выглядело как настоящее безумие. Людьми движет возведённый в абсолют животный страх, где все позабыли о законах человечности, окончательно похоронив надежду на восстановление прежней жизни.
– Остановитесь вы! – и, на удивление, всё затихло. – оставьте эту семью в покое. Заберите меня, а им дайте уйти. "Что ты делаешь? Спасаю их, и заткнись!". – я встретила их буквально перед вашим приходом, и знать не знаю эту семью. Прекратите этот сюр. "Вот я и вновь сразилась сама с собой. Обещала, что ни к кому больше не буду испытывать чувства. Обещала наплевать на окружающих. Но чья это победа? И чьё поражение?".
"Так я и сбилась со своего пути, балансируя между полным безумием и личной призрачной целью. Возможно, это лишь необходимый поворот, ведущий меня к неизбежному финалу, и
