том, что творится вокруг. Выходит, не только бывшая хозяйка избушки сгинула. Леший ушел, волхв исчез. Домовой говорил про других погибших чародеев, Рябинкин суженый тоже пропал. И еще тот, беловолосый. Сколько же их было?
– А вот это не твоего ума дело, – ответил колдун на случайно произнесенную вслух фразу. Сказал – как по носу щелкнул. – Хочешь еще сбитня? Нет? Тогда иди спать, кровать в твоем распоряжении, я здесь переночую.
Ее настойчиво выставляли, а Ярина была слишком пристыжена, чтобы возражать. Мысли метались в голове. Сколько тут чародеев? Сколько? Ивушка упоминала еще об одном. Как он может быть здесь, если селяне чужаков не пропускают?
Переступив босыми ногами по полу, она не выдержала, развернулась уже в дверях:
– А почему местные напали на меня? Из-за того, что подорожной не было?
Гор сердито поджал губы.
– Потому что ретивый дурак хуже моровой девы. Я отлучился, а амулеты сработали. Вот они и приняли тебя за ведьму, которая за детьми пришла.
– Но почему? Я же не…
– Это я знаю, что ты «не». Но магия в тебе есть. На могучую чародейку не тянешь, но оберегам хватило и этой малости. Тонкая настройка.
Когда-то в Белом Бору вокруг их подворья тоже висели обереги. Не те, что творили волхвы, отец специально приглашал чародея, отвалил кучу золота. Седой как лунь дядька провозился три дня, зато сделана защита оказалась на совесть. Как Нежка ни пыталась к ним подступиться, испытывая на прочность, ни один даже не дрогнул. Зато когда Невер-чернокнижник напустил на город душегубку, сколько дворов обезлюдело, а у них не захворал никто.
А здесь от одного ее появления тревога поднялась. Дело нечисто.
Ярина пытливо взглянула на колдуна, но тот лишь раздраженно фыркнул и одним прыжком оказался рядом.
– Спать иди, – велел он, бесцеремонно взяв за плечи и подтолкнув к горнице. И сам захлопнул дверь у нее за спиной.
***
Легко сказать «спать иди». Гора свитков на столе приковывала взгляд. Так хотелось подойти поближе, заглянуть. Ведь не просто так колдун сидел в глуши, не по прихоти выгнал нечисть. И местные… чародеев нигде не любили. Да, Дивнодолье – не Вестария, в которой на костер тащили по одному подозрению в колдовстве, но местные селяне чародеев тоже не жаловали. Травниц еще терпели, но где это видано, чтобы цеплялись не за ведунью даже, а за всамделешнего колдуна, как за последнюю надежду.
Наверняка в записях кроется разгадка.
Камин уютно потрескивал, даже запах зверобоя больше не казался таким нестерпимым. Усталость давила на плечи, но прежде, чем лечь, Ярина не сдержалась – осторожными шажками двинулась к столу, дав себе зарок, что только одним глазком посмотрит.
От двери ничего не разглядишь, а вот если подойти ближе… И нужно-то два шага всего, она не будет подходить, просто вытянет шею и присмотрится. Пусть Гор хранит свои тайны, бесполезны они для нее! А вот то, что происходит в лесу, это уже ее дело.
Ярина успела заметить только мелкие прыгающие резы на свитке, что лежал сверху, писал колдун неразборчиво. Вроде вон те закорючки складываются в «Пустошь». И золотой перстень поверх бумаг – три затейливых завитка с синим камнем в центре.
Забывшись, она подалась вперед.
Перед глазами будто солнце взорвалось. Рядом что-то заверещало, Ярина и сама не удержалась – завизжала, спрятала лицо в ладонях, пытаясь уйти от настигшего проклятья.
Резкий высокий писк ввинчивался в уши, а потом вдруг стих. Когда перед глазами перестали плясать всполохи, Ярина сморгнула выступившие слезы и…
Колдун стоял рядом, крепко держал за плечи и смотрел так, словно поймал пакостную кошку, только что испортившую ему сапоги.
Ярина честно попыталась провалиться со стыда сквозь землю. Гнев или ярость она бы пережила, но только не бесконечное всепоглощающее терпение.
– Я же просил не лезть, – с тяжелым вздохом напомнил Гор. – Думаешь, одна такая любопытная?
Развернув ее за плечи, он принялся подталкивать ее к кровати:
– Что за манера совать нос, куда не просят? Не было мне мороки. Иди, ложись. Сама дойдешь?
Ярина покладисто закивала, стараясь не шмыгать носом. Когда колдун вышел, притворив за собой дверь, она стащила накидку и забралась под одеяло с головой, реветь.
Но плакать не получалось, даже всхлипы выходили натужные, словно притворные. Ярина откинула одеяло с лица и сердито уставилась в потолок. Что за напасть!
Это все лес на нее дурно влияет. Или сам колдун. Раньше бы она ни за что в чужое не сунулась. И спорить бы с ним не стала, слова грубого бы не сказала. Если бы поймали за неуместным любопытством, сгорела бы со стыда.
Эдак выходит, что она на Нежку становится похожа. Да, сестрица терпением никогда не отличалась. Она бы не стала гадать: огрела бы чугунком по темечку, к лавке прикрутила и выпытала, что здесь творится. Не посмотрела бы, какой он из себя великий чародей. Хотя и в самой Нежке колдовской силы было немало.
Спасаясь от глупых мыслей, Ярина заползла под подушку, уткнулась носом в постель. Сумасшедший запах разнотравья из кухни здесь превращался в мягкий, ненавязчивый. Здесь все еще царствовал зверобой, но к нему примешивался обволакивающий аромат душицы. Нежно благоухал липовый цвет, холодила мята.
Ярина в который раз порадовалась, что умеет различать тончайшее кружево запахов, среди которых росла с детства.
Благоухание убаюкивало; колдун наверняка пытался спастись так от мучивших его головных болей. Не самое лучшее средство, если что-то серьезное, тут сборы с умом составлять надо, но додумать эту мысль Ярина не успела. Сон пришел раньше.
Муторный он был, тяжелый. Ожерелье осталось на шее и подбрасывало горькие образы, вспыхивали они еще ярче, чем прежде.
Снова плакала женщина. На черной, усеянной телами земле, проступали проплешины. Росли, ширились, наливались цветом, пока не засияла янтарем Пустошь. Исчез замок, исчезли мертвецы, остался только безжизненный лес, из которого выпили всю силу. Да тени, кружившие вокруг избушки. Они искали кого-то, потому что иначе их служба никогда не закончится. А они устали смертельно.
Казалось, стоит подойти ближе, и проступят сквозь тьму человеческие силуэты: изломанные, искореженные, измученные…
Рядом что-то грохнуло, разрывая череду видений. Ярина вскинулась, вглядываясь в ночную тьму. Показалось, или за окном правда мелькнуло чье-то белое лицо? Подойти бы, проверить, но вдруг стало так страшно, словно за окном не деревня, а Навья Пуща. Резанула по глазам вспышка света над лесом и тут же погасла.
Снова чары? Сон как рукой сняло. Ярина рывком села, потирая глаза. Горницу все так же согревало рыжее пламя камина, за
