Интересно, не замешан ли кто-то из них в этих покушениях? На первый взгляд все кажутся спокойными и невинными. Ну, чисто поле овечек, а не заседание правительства. В этом и сложность жизни среди людей, никогда не знаешь, кто из них замышляет против тебя пакость. Интересно, что короля Аргента это не сильно беспокоит. Он относит к своей возможной смерти как к приемлемому риску, смерть на производстве, такое почти везде случается…
Министр Хейл спокоен и сосредоточен. Буравит глазами выступающих с докладами бедняг, сверяется со своими личными записями, что-то там чертит и дописывает. Я вообще за все время нашего знакомства ни разу не видела его испуганным, встревоженным, обрадованным. Такое чувство, будто у этого человека с рождения на лице маска учтивости, за которой он скрывает тот факт, что способен одним лишь взглядом разобрать на косточки любого из присутствующих, вызнать все грешки и промахи.
Интерлюдия
Королевский дворец весьма многолюдное место. Повсюду, куда ни взгляни, толпится народ. Тут и очаровательно краснеющие дебютантки, припорхавшие, чтобы выразить свое почтение его величеству и юной дофине (дофина Кора, впрочем, довольно редко проявляла интерес к молодым доннам, имевшим обыкновение скапливаться в разных уголках дворца). Можно здесь встретить и опытных придворных дам. Уж эти-то прекрасно знают, что по средам королевский повар готовит восхитительный шоколадный мусс, а каждый понедельник премьер-министр Дигвальд Хейл появляется в библиотеке, усаживается у камина и читает труды Юарта Гладстона, давно почившего господина, в свое время тоже исполнявшего обязанности премьер-министра.
В такие часы министра Хейла лучше не беспокоить, поэтому все, и придворные, и слуги, перемещаются на цыпочках, стараясь не помешать министру, ведь в гневе он поистине страшен. О, министр Хейл слишком сдержан и хладнокровен, чтобы сказать хоть слово человеку, посмевшему нарушить его покой. Он всего лишь достанет из кармана часы-луковицу, внимательно взглянет на них, словно давая вселенной последний шанс исправиться, и, увидев, что его библиотечное время еще не истекло, поднимет взгляд на нарушителя. Последний к тому моменту уже начнет истекать потом и молить всех богов, какие только существуют, испарить пол и избавить тем самым несчастного от пыток со стороны министра. Затем министр Хейл мягко улыбнется, впрочем, обнадеживаться не стоит, в улыбке этой не больше тепла, чем в замороженном йогурте, который так любит дофина Кора есть на ужин. И где-то в этот момент у бедолаги, вторгшегося в мирный вечер министра, закрадется мысль о том, что живым ему отсюда уже и не выбраться и стоило бы заранее озаботиться и написать завещание (если речь идет о благородном лице, одному из тех, кому обычно есть что завещать) или попрощаться как следует с родными (подобное чаще приходит в голову людям, не имеющим достатка и, соответственно, хлопот с распределением оного среди будущих наследников). А затем министр Хейл скажет что-то вроде:
- А, это вы, баронесса Стретфильд. Рад видеть, что лодыжка вас сегодня мучает меньше. Вы явно хорошо спали, моя дорогая. Такой здоровый цвет лица.
Баронесса побледнеет, в одночасье приобретя кипенно-белый цвет, который назвать здоровым не смог бы даже самый оптимистичный доктор, а потом, пролепетав что-то невразумительное, сделает самый неуклюжий реверанс в своей жизни и умчится прочь на дрожащих ногах, стараясь не думать о том, откуда министр Хейл знает, что она позавчера ночью подвернула лодыжку, выходя от своего любовника, если обе стороны соблюдали строгую секретность.
Немало во дворце и слуг. Те скользят по коридорам словно тени, стараясь не привлекать внимания благородных господ. Аристократы предпочитают делать вид, что все, что делается в их домах - все зажженные камины и застеленные постели, все горячие ванны и начищенные туфли - все это происходит само по себе при помощи одного лишь только желания аристократов жить в комфорте и уюте. Королевские слуги вышколены и вымуштрованы, хотя и они не лишают себя удовольствия немного расслабиться порой. Все же дворец для многих из них дом и, хотя они трудятся от заката до рассвета, время для развлечений, шуток и невинного флирта тоже находится.
Однако, несмотря на то, что в королевском дворце ежедневно околачивается, отирается, бродит, мелькает, шатается и болтается множество людей, никто из них не заметил ничего подозрительного. Ни один из них не увидел, не заметил и не обнаружил того, что могло бы спасти жизнь его величества короля Аргента.
Не увидел ничего дон Огастес Жюстье – королевский мажордом. Аргент всегда считал, что дон Жюстье, принадлежащий к старому поколению слуг, человек, целиком и полностью преданный своей работе и своему королю. Разумеется, юному Аргенту с детства внушали одну простую мысль: доверять никому нельзя. Если ты король, любой может всадить тебе нож в спину. Впрочем, даже первым людям государства нужны доверенные лица, иначе можно погрузиться в пучины паранойи и сойти с ума. А что происходит с людьми, попавшими в эти самые пучины, вы уже знаете.
Мажордому было твердо приказано следить за ситуацией во дворце. Приезд иностранных делегацией это всегда такое сложное дело, многое может пойти не так, а посему глаза и уши дона Жюстье будут крайне необходимы короне. Именно так это прозвучало. Мажордом ничуть не удивился, слегка выпятил грудь, упакованную в безупречно чистый и отутюженный сюртук, и заверил, что ситуация находится под его личным контролем.
Тем не менее, несмотря на выпяченную грудь и всю гордость старой доброй прислуги, мажордом ничего не заметил. Возможно, потому что не хотел замечать? Мог ли дон Жюстье, преданный слуга короны в черт знает каком поколении предать своего господина?
Личный приказ проявлять особую бдительность, также объясненный приездом послов, поступил и королевскому повару Абигайль Тертон. Крохотная повариха, чья репутация была такой же незапятнанной, как и ее белоснежная форма, тоже ничего подозрительного не заметила. И тем не менее, его величество отравили, и если бы не своевременная помощь Евы Вейер, работающей во дворце под псевдонимом Верне, король Аргент уже имел бы удовольствие общаться со своими почтенными предками на том свете. Могла ли Абигайль Тертон, державшая свою кухню в таком безупречном порядке, держать за пазухой камень, готовый в любую минуту полететь в голову короля?
Быть может, никто ничего не заметил, потому что преступник настолько хорошо знает дворец и настолько опытен в колдовстве, что… Мог ли в деле быть замешан Алистер Левергард? Почтенный ректор Академии, любящий супруг, обладатель нескольких научных премий, прекрасный наставник и человек, вхожий в королевский дворец. Предал бы он своего короля ради денег? Или же он возжелал власти? Был ли это его план или ректор получил щедрую плату за свои услуги? И не поэтому ли Левергард посоветовал королю в качестве телохранительницы именно Еву Вейер? Рассчитывал ли Левергард, что Ева провалит свою попытку защитить монарха?
Опытный маг, прекрасно знающий дворец… Мог ли Левергард вынести часть королевского сервиза и наложить на него чары? Мог ли Левергард заколдовать дрова для королевского камина? Ректор во дворце не чужой, никто из слуг не заподозрил бы ничего, глядя, как он бродит по коридорам и даже заходит в кладовые. В крайнем случае, похихикали бы и пошептались о том, что дон Левергард обзавелся любовницей и прячется с ней по углам, боясь возмездия своей мстительной мегеры-жены.
Ведут ли все ниточки к ректору Алистеру Левергарду или это всего лишь совпадения?
Мысли о личности предполагаемого преступника не давали покоя нескольким обитателям дворца. Они гадали, сомневались, предполагали и опровергали свои предположения. Они не знали, что искать и блуждали в потемках.
Тогда как некто другой имел возможность отыскать это, хотя тоже блуждал в потемках. Королевский чародей Туссет, возвратившийся из своей длинной (и не слишком приятной) поездки в Гезельскую топь, крался ночью по коридорам замка.
