Поэтому мой искрящийся черно – золотой жгут схватил первую попавшуюся чарку с ближайшей столешницы. От стола моментально отскочили сидящие на лавке служители, но нападать не спешили и все возмущения оставили при себе.
Дар поднес мне посудину и принялся окутывать его поблескивающими песчинками, создавая вокруг трансформируемой вещицы черно – золотой вихрь. Колдовство было не самым сложным, но емким, полезным и совсем не «темным – темным».
Глиняная чарка прослужит еще долгие годы, если не разобьется, конечно. Мне необходимо было наделить каждое составляющее чарки новым свойством, чтобы по итогу получилось то, что я задумала.
Мой дар разрушения как никто другой знал, чувствовал и умел творить «зло». А кто лучше всего защищается? – конечно, тот кто знает, от чего и как это делать. И я знала, лучше всех знала: Изергильда учила хорошо, плодотворно, основательно.
Небольшой вихрь из сияющих и переливающих искорок схлопнулся, сосредотачиваясь на самой чарке, облепил ее, как мать родную, вплетаясь в обожженную глину, проникая внутрь, придавая новые качества. Готово.
Черно – золотой жгут преподнес творение прямо в руки служителю самому Пресветлому. Он не шелохнулся, спокойно и сдержанно открыл свою ладонь и дал возможность щупу положить туда обновленную посуду. Жгут молниеносно вернулся обратно в проводник, который я сразу убрала, чтобы не давать лишнего повода для беспокойства окружающим.
Изначальный цвет чарки поменялся. Теперь ее покрывал мелкий узор в цвет моего дара. Старец медленно крутил ее в пальцах, изучая и разглядывая.
Я хотела пояснить, что же этакого появилось в предмете, но не успела сказать и слова, как из толпы послышался женский голос:
– Да она только и может, что посуду расписывать.
– Вы уверенны, что она темная? – прозвучало с другого угла столовой.
Последовали злорадные смешки светлых. Меня это совсем не трогало. Чужая глупость – не моя.
– Любая профессия достойна уважения… – негромко, от того и более значимо, произнес главный ордена Пресветлого. – Могу поспорить, что, как бы ты не старалась, такого же красивого узора не выйдет. Хочешь попробовать? Если у тебя получится, дозволю снести ей голову.
Закончив говорить служитель самому Пресветлому кивком головы указал на меня.
Предложение вызвало во мне бурю эмоций, короткие волосы взметнулись, приготовились жалить всех и каждого. Но я неимоверными усилиями заставила себя не дергаться и ни в коем случае не нападать первой, а продолжила слушать дальше.
Толпа зароптала, такой шанс расправиться с грязной колдуньей или ведьмой – какая разница?
Самое смешное – все светлые разучились творить красоту и созидать. А это было их первостепенное отличие от темных одаренных.
– Что, не можешь? – насмешливо спросил старик. – То-то и оно, что все светлые только и могут теперь мечом махать, да смерть нести. Были времена, когда к нам обращались за помощью, советом. А теперь в каждом городке, как только видят служителя, прячутся в своих норах.
Не знаю, заставило ли это присутствующих слушателей хотя бы попытаться понять, что же с ними произошло за период многострадального противоборства, но со временем слова принесут свои плоды.
Теперь служители смотрели на чарку с большим уважением и менее враждебно косились на нас.
Настало время вступить в разговор и мне, и я заговорила:
– Это не просто посуда. Я наделила ее одним немаловажным свойством. Любой яд, который попадет в нее вместе с напитком, нейтрализуется. По-моему, это отличный подарок, в качестве подношения ордену Пресветлого.
– Докажи, – снова крикнула женщина из толпы.
Командир Лияр решительно достал некий пузырек из кармана форменных брюк и булькнул его в посудину. С другой стороны старца служитель подлил воды из кувшина.
Я думала, служитель самому Пресветлому на себе испытает работоспособность подарка и надежность моих слов, но Лияр вырвал из его рук, покрытых венами, чарку и в два глотка опустошил ее.
В столовой смолкли все, тишина была такая густая и вязкая. Казалось, служители ордена забыли, как дышать. Я была уверена в своем творении, но даже мне стало несколько не по себе.
Лияр поднял чарку с новым черно – золотым узором вверх и крикнул:
– Работает.
Всего одним словом он зародил во всех светлых целых два новых чувства: сомнение в собственных взглядах и надежду на, воистину, светлое будущее.
– Как видите, – слово взял лидер, – командир Лияр доказал верность слов госпожи темной, выпив вместе с водой самый быстродействующий яд, который все вы носите с собой по долгу службы. Лияр также подарил возможность изменить наше с вами будущее. Отныне никто и не посмеет покуситься на темную ведьму Алику и ее дочь. А еще светлые будут помогать ей по мере возможности для достижения общей цели. Скоро все и свершится…
Пространно закончил свою речь главный ордена. А Лияр добавил зычным голосом:
– Приступайте к завтраку.
Поднялся шум и гам, но толпа приказ выполнила. Несмотря на горящие, не от ненависти, а от неожиданности и перевозбуждения, глаза, светлые служители обсуждали и рассуждали, общались, спорили и… ели. Сейчас они были самыми обычными людьми, любителями «хлеба и зрелищ»
Командир же нашей боевой недочетверки сократил расстояние до нас с Соней в считанные мгновенья. Он проводил нас до раздаточного стола, не дав и опомниться, а лично мне обернуться, чтобы хоть взглядом поймать Харна, который прикрывал все это время наши спины.
Невысокая румяная кухарочка разлила по пиалам молочную кашу, выдала каждому ломоть хлеба с маслом и чай. В детские ручки, она с улыбкой впихнула маленькую плошечку с золотистым и тягучим медом. Для нее ребенок оставался ребенком, хоть темным, хоть светлым, хоть в крапинку.
Харн помог унести все к столу, перед этим шепнув мне, что я молодец, так им всем и надо. Конечно же, рядом с нами никто сидеть не захотел. Главное, что и убивать никто не стремился. Наконец, можно было спокойно и неспешно позавтракать за столом.
Как приятно чувствовать под собой крепкую деревянной лавку, облокотиться на прочный стол. Я успела соскучиться по таким ощущениям. Как же не хватало дома…своего дома.
– Испугалась? – ласковым, совершенно не свойственным для него голосом спросил Лияр у моей дочери. Она храбро помотала головой и приступила есть кашу, щедро сдобрив свой хлеб ароматным сладким лакомством.
Недоверчиво переглянувшись с Харном, я заметила на его лице явное недоумение от поведения командира, но все-таки голод важнее, и мы сконцентрировались каждый на своем завтраке.
Путешествовать, конечно, познавательно и интересно, желательно не в качестве заложника. Но после вынужденной диеты и походных условий (одна ночь в Ксио считалась за крошечную передышку, а дом Орлиха даже за попытку не сосчитать) все кажется в разы лучше, привлекательней, вкусней.
Настроение неудержимо поднималось вверх, и никакое противостояние, никакая будущая битва не способны испортить вкус восхитительной молочной каши, еще теплого хлеба с хрустящей корочкой и горячего пряного чая.
– Служитель самому Пресветлому нас ждет, – объявил Ляир, когда дочка с грандиозным удовольствием прикончила последнюю каплю медовой тягучей сладости.
– Соня пойдет с нами, – сказала я.
Не хочу проверять, насколько авторитетен главный в Ордене и как выполняются подчиненными его приказы. Нет никакой гарантии, что здесь нет таких же фанатиков, как Мелина, и рисковать жизнью дочери я не собиралась. А со мной всяко надежней, и мне так спокойней.
– Никто и не собирался ее оставлять, – удивленно произнес командир. Даже его белые волосы качнулись от резкого движения головы.
Все теми же леденящими коридорами Лияр провел нас туда, где ожидал глава ордена. Старец сидел за рабочим столом на одном из грубо сколоченных стульев. На столешнице гордо возвышалась зачарованная мною чарка. Стало жаль старого человека, сидеть на таком жестком стуле – то еще удовольствие. Даже после длительного странствия это не кажется столь заманчивым местом.
