Как будто он и так не страдал и не был достаточно наказан. И за что? За то, что остался в живых, полагаю.
Долгое время мы ничего не говорили.
Наконец, Пайпер сказала мягким голосом.
— А затем появился сад. Ему потребовалось много времени, чтобы начать что-то делать, а не просто сидеть на стуле. Но он начал, медленно, сперва просто копаясь и помогая с овощами и все еще ничего не говоря. Каждый день он делал все больше и больше. Это помогало ему. Можно увидеть, насколько сильно. Он полол, подрезал ветви, выкапывал старые луковицы и убирал их на зиму, собирал семена и подписывал их. А когда наступала весна, он начинал сажать растения, и не просто для еды — для чего-то еще.
Она посмотрела на меня.
— До этого он не обращал на этот сад никакого внимания, но как только он начал работать, его непреодолимо и неумолимо влекло к нему. День за днем. Он работал даже после наступления темноты. Не было никакого смысла звать его в дом. Он не смог бы остановиться, даже если захотел бы.
— Хуже всего ему было зимой. Слишком мало работы. Но даже тогда мы находили его в снегу, откапывающего ветви, чтобы они не сломались, и окутывающего растения в тряпки и сено, чтобы они не замерзли. Иногда его настойчивость пугала, но после он казался таким спокойным. Он никогда не рассказывал нам о том, как вернулся в Гейтсхед, или о том, что случилось, когда он был с солдатами. Мы так и не услышали от него, что произошло после того, как они с Айзеком разделились. Джонатан выяснил большую часть у людей, видевших его и знавших, что происходит. Он запер это внутри себя, и именно так все это выходит из него.
Она указала на густые колючие ветви Кроваво-красной Розы, подрезанные и прикрепленные горизонтально к стене, но все еще дикие и с крупными темно-красными бутонами. Мы наблюдали, как пчелы летали от одного цветка к другому, собирая нектар и покачиваясь от тяжести всего этого ботанического наследия.
И внезапно я поняла что-то, совершенно четко, но, тем не менее, с ужасом. Я поняла, что Эдмунд стал свидетелем той резни. Видел, как хладнокровно убивают людей, мужчины и женщины и дети умирают, животных убивают или оставляют голодать. Я не знала, как он выжил, и, возможно, никогда не узнаю, но я определенно знала, что он был там.
Я не могла представить, как это повлияло на него. Мне не надо было этого делать.
Я посмотрела на Пайпер. Я видела в ее глазах, что она ничего не знает. Джонатан не догадался бы. А что насчет Айзека? Разве он не знает все, что происходит с каждым из нас?
— Ну, вот и все, — сказала Пайпер. — Конец.
Но я знала, это не конец. Они пропустили главу.
Ту, где герой возвращается домой и обнаруживает, что меня нет.
Глава 6
Я стала в некотором роде садовником.
Это был единственный способ разговаривать с ним, не словами, а усердной работой и старыми инструментами, толстыми луковицами, закопанными глубоко в плодородную землю. Я наблюдала за ним и училась у него копать, сажать и заставлять растения расти. Сначала он не помогал мне, но мне не нужна была его помощь. Мне просто было необходимо сидеть там с ним на солнышке, сажать крохотные семена в раскопанную землю и желать им хорошего роста.
Теперь мы гуляем, и иногда он разговаривает со мной, говорит мне названия растений, которые мы находим в поле. Их трудно запомнить, к тому же их слишком много. Единственные, которые мне удалось запомнить, — это те, которые спасли мне жизнь.
Corylus avellana. Орешник. Rubus fruticosus. Ежевика. Agaricus campestris. шампиньоны. Rorippa nasturtium-aquaticum. Водяной кресс. Allium ursinum. Дикий чеснок. Malus domestica. Яблони.
Иногда мы сидим вместе, ничего не говоря, а просто слушая дроздов и жаворонков. Время от времени он даже улыбается, вспоминая что-то, и тогда я поворачиваюсь к нему и смотрю на его лицо, вожу пальцами по его шрамам и, не произнося ни слова, повторяю ему снова и снова, что я дома.
Спустя столько времени мы вместе, Эдмунд и я.
Факты его существования просты. Я знаю, он никогда не заглушит те непередаваемые голоса. Он слышал, как убивали людей, как они умирали. Их голоса инфицировали его, пронеслись через все его тело, отравили его. Он не знал, как отключить шум или выместить злость на всем мире, как это делали мы все. Он настроил их на себя. Это можно увидеть по его шрамам.
Айзек выжил, потому что слушал животных. Он мог помочь им, а это облегчает боль. А Пайпер? У Пайпер была я. Спасая Пайпер, я спасалась сама. И все то, что могло убить нас, также спасло нас. Упрямство, неведение, ненасытная жажда любви — все это спасло нас от разрушительного воздействия войны.
Я не имею представления, насколько сильно изувечен Эдмунд. Я просто знаю, что ему нужен покой, и его нужно любить. И эти две вещи я могу ему дать.
Поэтому теперь я здесь с ним, и с Пайпер, и Айзеком, и Джонатаном, и коровами и лошадьми, и овцами и собаками, и садом, и всей той усердной работой, которой требует управление фермой и желание выжить в стране, обезображенной и деформированной войной.
Я знаю обо всех этих условиях, только в
