— И что вы натворили? — ненависть к соседу по темнице возникла во мне после его слов о детях, и говорить я не желала, но сидеть молча было совсем невмоготу. А что если и меня на пятнадцать лет тут оставят?!
Ответить он не успел, послышался поворот ключа в замке, и в помещение вошли те же стражники, что привели меня сюда. Так же, как и несколько минут назад, оставляя на бледной коже синяки, схватили меня под руки и потащили на выход. Зачем вообще сюда приводили, познакомить с садовником, что ли?
— Вот, это она была! — выкрикнул лекарь, выглядывая из-за спины злющей Воилы. И врачеватель, и госпожа, и все слуги собрались в коридоре у входа в темницу, чтобы посмотреть на ту, кто пытался угробить драконят.
— Я знаю, Гевор, что готовила завтрак именно Амели! — грубо оборвала его Воила и взглянула на стражников. — Ведите ее на мост, живо.
Меня уже практически волокли к черному выходу, на улице с этой стороны оказался эшафот. Я читала, что в каждом доме драконов такой бывает, но у Бомалей он был особенно изощренным.
Короткий мост высотой с два таких дома держался на двух крепких бревенчатых креплениях. С правой стороны была узкая лестница. Меня поставили на первую ступеньку и приковали цепью к перилам на глазах у всех.
Я видела плачущую Эмелиссу, совершенно шокированного Ирхада, взбешенного лекаря и… в толпе появилась Шая, она пришла только что и была явно довольна происходящим. Совсем надо быть дурой, чтобы не понять, кто все это устроил. Но если я укажу на нее, в придачу к обвинению в покушении на убийство меня обвинят еще и во лжи.
— Ала! — я увидела девушку у самого выхода, и на мой крик она подняла голову, до этого момента пряча взгляд. Ей было стыдно за то, что так хорошо ко мне относилась, но разве сейчас я могу доказать, что я ни при чем?! — Ала, пожалуйста, расскажи, как все было! Мы ведь весь завтрак приготовили вместе, я не могла бы на твоих глазах ничего подлить в блюда!
— Я ушла до завтрака, не могу знать, — послышался ее тихий голос, и Воила обернулась в ее сторону.
— Вот как? Ты помогала Амели готовить?
— Да, госпожа. Ваша камеристка из знатного рода. а леди не бывают на кухнях и готовить не умеют.
— Для чего же тогда вы попросили ее это сделать?
Эмелисса, утирая платком нос, подскочила к Воиле.
— Госпожа Бомаль, простите, это я виновата! Вы ведь говорили, что каждая служанка должна готовить, вот я и…
— Вы знали, что она не умеет этого делать?
— Знала, да, но даже не думала, что произойдет что-то подобное!
— Мои дети отравились не плохой едой, а Обморочным зельем, Эмелисса! Вашей вины здесь нет, — Воила повернулась в мою сторону и посмотрела на меня так, что по коже пробежал мороз. — А вот Амели должна ответить, зачем она это сделала.
— Все не так, — слезы текли, и я вытирала их свободной рукой. — Не знаю, как доказать вам, но это не я!
— Кто же тогда?
— Не знаю!
— Значит, так, Амели, если ты признаешься — отделаешься заточением в клетке. Если нет… — и госпожа Бомаль кивнула на мост. — Выбирай.
Меня всю трясло от ужаса и злости, я все смотрела на Алу и взглядом умоляла ее сказать хоть что-то в мое оправдание, но девушка прятала лицо за спинами других горничных. Смерть или пожизненное заточение? Я подняла голову. Мост слишком высокий, упав с такого, можно разбиться насмерть, но если не повезет, то остаться калекой.
— Пожалуйста, госпожа Бомаль, поверьте мне, — упрашивала я, но от этого ее решение лишь укрепилось.
— Наверх ее! — рявкнула она стражникам.
Врачеватель нервно жевал губы, а когда цепь отстегнули от перил и меня потащили по ступенькам, выкрикнул:
— Мы должны проверить, правду ли она говорит! Госпожа Бомаль, прикажите страже обыскать слуг и их комнаты.
Воила подняла руку вверх, и стражники, волочившие меня, остановились.
— Обыщите, — кивнула Воила на людей позади себя.
Я застыла, не в силах пошевелиться, и могла только наблюдать за испуганно пищащими девушками. Мужчинам не позволено даже дотрагиваться до них, но стражников это правило, видимо, не касалось. Они бесцеремонно поднимали подолы платьев, засовывали руки в декольте и шарили по карманам. Стыдно было даже мне, а Ала заверещала в голос.
— Вы не имеете права! Это противозаконно! Госпожа Бомаль, прекратите это!
Шая кривилась, но стояла молча, когда один из стражников водил ладонями под ее юбкой. Лекарь отводил в сторону тех, кто уже прошел проверку, теперь рядом с Воилой оставались лишь Эмелисса и Ала. Горничная рыдала, сжимая в руках юбку, экономка же сама помогала стражнику, выворачивая свои карманы.
Стражник, осматривающий Алу, подошел к Гевору и протянул ему крошечный пузырек из темного стекла.
Наступила тишина, нарушаемая лишь всхлипами горничной.
Госпожа Бомаль нервничала, это было заметно по тому, как у нее тряслась рука, когда она подняла ее над головой. Прошипела сквозь зубы, обращаясь к Але:
— Ты приговорена к смертной казни. Можешь сказать последнее слово.
Ала сверлила меня яростным взглядом, в глазах стояли слезы.
— Ненавижу аристократок!
Воила махнула рукой, и стражники потащили Алу на мост. Я все еще не могла сдвинуться с места, мысли путались, и лицо горело. Внутри поднималась то радость за то, что обвинения с меня сняты, то жалость к тому, что мы с Алой не стали подругами… Саму девушку мне было не жаль, но я не могла понять, как ей хватило духу такое сотворить.
Алу провели мимо меня наверх, а у меня подкосились ноги, и я рухнула на ступеньки. В голове звенело, в ушах стоял шум, и даже когда послышался вскрик, а после — глухой удар тела о землю, я даже не вздрогнула.
У ног врачевателя по земле разметались черные волосы, окрашенные в алый, и мужчина осторожно отступил на два шага в сторону.
— Не могу поверить… Ала… Девочка… — всхлипывала Эмелисса, медленно опускаясь на колени перед мертвой горничной.
— Кто-нибудь смеет оспорить мое право на казнь Алы Месолье? — голос Воилы звучал беспристрастно. Госпожа осмотрела присутствующих,
