— Пивовар? Уверен? — нахмурился Бэлт.
— Да, — кивнул Рэндан.
— Надо было… — друг выругался. — Надо было его…
— Нет. Нельзя. Не сейчас. Сразу на нас подумали бы.
— Он мог её узнать, — прошептал Бэлт. — Уйдёт.
— Нет. Даже если узнал. Такие как он точно выбирают жертв своих, они знают, что те на них не укажут, бояться будут всю жизнь, если выживут. Да и чего ему бояться? Времени столько прошло.
— Что делать будешь?
— Надо подумать, но я его достану, — и он был уверен в своих словах. — Достану.
— Знаю, — кивнул Бэлт, и он действительно точно знал, потому что это было для Рэндана неприемлемо.
Он и в войне среди своих солдат такого не допускал, карал страшно — одно дело война, когда с врагом лицом к лицу, а другое дело вот так несчастных людей мирных мучить.
Для Рэнда всегда все эти девочки, девушки и женщины были как его сестры, в каждой он видел одну из них и потому готов был отстаивать свою позицию, даже зубами грызя глотки тем, кто переступал через человеческое внутри себя и становился нелюдем.
После того, как Бэлт ушёл, Рэндан остался сидеть в темноте, прижимая к себе Эйву, которая проснулась, словно очнулась от забытья, спустя какое-то время.
Она дёрнулась, не понимая где находится, но он прижал её к себе и она подняла на него потерянный взгляд.
— Тише, тише, — Рэндан поцеловал её в висок.
— Я… — она смутилась, потом с трудом разжала пальцы, которые всё это время сжимали его рубашку. — Прости…
— За что, Эйва?
— Я испортила праздник, — прошептала она и сделала попытку встать.
— Нет, лисичка, нет, — мотнул он головой и не отпустил. — Ты ничего не портила, тебе не за что просить прощения. Ты ни в чём не виновата — не говори так, не надо, и думать так не смей. Слышишь? Эйва?
— Просто… просто… — и он почувствовал, как она снова закрывается, теряется в себе.
— Не надо, не надо, — и Рэндану так стало горько, что она чувствует себя виноватой. — Поговори со мной.
Эйва зажмурилась, мотнула головой, уткнувшись ему в грудь.
— Поговори со мной… — он отчаянно пытался найти что-то, — про дом.
— У меня нет дома, я всю жизнь прожила в театре, — ответила она.
— А какой бы ты хотела? Расскажи какой хотела бы.
Эйва пожала плечами.
— Я не знаю, — и она посмотрела на Рэндана.
— Всё, что хочешь, — ответил он.
— Я не умею жить как ты, — проговорила она, всё ещё смущаясь. — Я ничего не умею, могу жить только в городе.
— Так любой, пусть и в городе. И ты умеешь помидоры сажать, нет?
Эйва захихикала и Рэндана отпустило от её смешков, стало немного легче.
— Меня подруга научила. Это всё, что я могу вырастить. Она была сиротой, её в храм отдали, а она оттуда убежала, — и он почувствовал, как она расслабилась в его руках. — Добралась до столицы, попросилась в театр. Худая была, голодная. Она никогда не унывала. Я очень любила её. И она как-то сказала: “а давай помидоры вырастим в горшках?” И вырастила, и я научилась.
Она замолчала, уходя в себя, потом спросила:
— А на море можно дом? Я правда никогда не была на море. Ты был? — она спросила сквозь слёзы, словно уходя от болезненного воспоминания.
— Да. И можно на море дом, — и Рэндан понял, что надо идти дальше, уводя Эйву от болезненных мыслей. — И помидоры там можно. Что ещё?
— А куриц? Сколько нужно куриц?
— Чтобы мясо?
— Яйца, Рэндан, — улыбнулась Эйва сквозь слёзы. — Я не смогу убить курицу.
— Для яиц несколько, — улыбнулся он.
— Три? Четыре? — предложила горничная.
— Да, нормально. Дом на море, четыре курицы, — перечислил Рэнд.
— Огород с помидорами, — добавила она.
— Да, помидоры.
И они рассмеялись оба.
— А петух? — спросила Эйва.
— Что петух? — нахмурился Рэндан.
— Ну, он нужен?
— Куриц развлекать?
— Да ну тебя, — она уткнулась в него лбом, хихикая. — Знаешь, у нас в театре были куры, и петух, а потом оказалось, что одна из куриц не курица, а тоже петух, только какой-то странный. И повар решил сварить из него суп и, когда хотел зарубить, тот вырвался и убежал.
Рэндан усмехнулся, а Эйва снова захихикала:
— И мы его все ловили, все, даже примы и ведущие актёры. И не могли поймать. Он прям сражался с нами. А потом в гримёрку забрался к моей бабушке, а она сказала, что не даст его зарезать. Так он у неё до старости своей и прожил.
— Серьёзно? — удивился мужчина.
— Да. Он за ней по пятам ходил, как собака. Сначала был такой ободранный, а потом холённый стал, звезда, — и Эйва снова рассмеялась. — А деревья?
— На море?
— Да.
— А какие ты хочешь?
— Ну, персик можно? — нахмурилась горничная.
— Можно.
— А гранат?
— И его, — кивнул Рэндан.
— О, и виноград, — отозвалась Эйва. — По стене.
— Он крышу может испортить.
— Ну и ладно.
— Хорошо, виноград.
— А, и коза.
— Коза? — заглянул ей в лицо Рэндан, удивляясь.
— Я правда не умею их доить, но думаю, что это не сложнее, чем платье сшить? — Эйва встретилась с ним взглядом.
— Не знаю, я не умею платье шить, но козу не сложно доить.
— Я просто молоко люблю, а ещё сыр умею делать.
— Уже не плохо. Кто ещё?
— Собака, конечно. И кошка, чтобы мышей ловила. На море же тоже мыши есть? — слегка нахмурилась горничная.
— Есть, и ящерицы. Их ты тоже, как мышат, боишься? — спросил он, улыбаясь, припоминая ей историю с мышатами в сене.
— Я не боюсь, ну, просто… перестань!
— Ещё?
— Лодка, чтобы рыбу ловить. Папа меня учил, правда в реке. Но разница не велика же, да? — и во взгляде Эйвы было столько надежды, почти детской, наивной. Такой восхитительно чудесной.
— Не велика, но лучше сетью всё же, — ответил Рэндан.
— Зачем так много рыбы? Что с ней делать?
— Вялить, сушить, солить.
— О, ладно, — согласилась она. — Тогда нужен погреб в доме. А можно лишнюю рыбу отпускать?
— Можно, — улыбнулся Рэнд, уже прям видя, как Эйва поймает десяток, оставит себе одну, а остальные отпустит.
— И собака на берегу будет ждать.
— А дома? Внутри.
— А мне ничего такого не надо. Комната с кухней там, с очагом. Стол… я не очень в домах понимаю. Только спать, чтобы отдельно.
И Эйва посмотрела на Рэндана с вопросом.
— Тогда лучше наверху, или комнату отдельную, но чтобы печь была посередине, чтобы было тепло во всём доме, — сказал он.
— Хорошо, — улыбнулась она. — И чтобы крыльцо было. И гамак.
— Гамак?
— Да, а какой смысл в доме на море без гамака?
И Рэндан рассмеялся, стараясь смеяться тише, но получалось не очень.
— Да, ты права, — и он прижал её к себе сильнее, поцеловав в макушку. — Возьмёшь меня к себе?
— Приходи, — отозвалась Эйва. — Крышу чинить будешь и козу доить.
Рэндан усмехнулся.
— А, да, и хлеб печь. И ты наверняка умеешь ещё что-то выращивать, кроме помидоров.
— Всё, что хочешь, шельма моя, всё, что хочешь, — и он прижал Эйву к себе, потому что она была так нужна, вот этот момент хрупкий и бесценный.
“Не хочу тебя терять”, — произнёс он про себя, но не смог сказать вслух, сам не понимая почему.
Глава 24 Шэйли
Шэйли была уверена, что это был второй праздник, помимо её свадьбы, на котором она присутствовала. Первый был в прошлом году — летняя ярмарка здесь же, в Хиите. Сейчас она правда точно знала, что именно на такой же ярмарке, когда она была маленькой, Верон купил ей заколки в виде лошадок.
Память постепенно возвращалась к ней — воспоминания набегали, как волны, и уходили, но оставляли девушке крупицы прошлого, которое было словно стёрто тем страшным сном, где голос предупреждал о конце мира, а от неё требовали оставить всё как есть.
Шэйли окончательно убедила себя в том, что это сон, и иногда она словно слышала отголоски того, приснившегося ей, кошмара, а ещё чувствовала, что её преследуют. Это не давало ей покоя, но после случившегося между ней и Вероном, немного отпустило. Быть может дело было в самом мужчине, а может нет…
