— Да, — после долгой паузы сказала она. — Мы лишились и Кетнея. Я не уберегла их. Моя вина в том, что они больше не с нами…
— Это не только ваша вина, моя мэза, — снова высказался Драган. — Это наша с вами общая вина. Вина всех, кто в этом зале.
— Если тебе есть, что сказать, Драган, мы тебя выслушаем, — процедила она. — Каждому скорбящему я дам слово. Но время для таких слов еще не настало.
— Самое время, — возразил он, и обратился к залу. — Я не могу больше молчать, братья. Вчерашний день стал для меня и для нас всех потрясением.
Его многие поддержали, и мэзе пришлось – наверняка скрипя зубами – прикрыть ротик и дать Драгану высказаться. Она же «добрая». Она же «справедливая». Она же «мамочка»…
— Вазраг был отменным воином и очень умелым всадником, — продолжил Драган. — Он много сделал для Утхада и окрестностей. Мы не боялись жить в приграничье, под боком у имперцев, зная, что нас охраняет Вазраг с другими всадниками и воинами. Все, кого он выучил и воспитал, все, кому он дал оружие и гуи – все люди сильные, надежные, преданные.
Вот эти слова понравились залу очень, и Драгана поддержали, захлопав ладонями по столам. Вандерия тоже поуспокоилась, и торжественно кивала теперь.
—… Неоспоримо, что Вазраг был силой Утхада. Но он был и нашим страхом.
Тихо. Стало очень тихо.
Даже у меня дыхание перехватило, чего уж говорить об остальных?
«Если он объявит при всех, что Вазраг пользовал мужчин, ему конец», — подумала я.
— Боги подарили ему немыслимую мощь, но не дали терпения. В гневе он был страшен. Все мы знаем, на что был способен рассерженный Вазраг… Кетнею не повезло оказаться под горячей рукой. Он был задушен, как котенок. А позже, при мне, Вазраг хотел убить Ирину.
— Имперскую дырку! — выкрикнул кто-то.
— Женщину! — возразил Драган. — Он хотел убить женщину, и не в первый раз! Неужели вы забыли, почему он был сослан за змеем?
Началось что-то невероятное: загрохотали кулаки по столам, зал заревел; закричали вперемешку о предательстве, о происках имперцев, всякую грязь обо мне и о том, что я с Кетнеем сделала. Те кто охранял нас, троих, окаянных имперцев, встали ближе, чтобы, если что, прикрыть и не дать растерзать, ведь терзать нас предполагалось после суда, который то ли начался, то ли не начался, то ли повернул в совсем неожиданную сторону…
Опередив Вандерию, Драган закричал:
— Вы можете убить меня, можете заставить замолчать, на куски разорвать, но, клянусь всеми богами, я не лгу и не злословлю! Вазрага боялись – да, боялись! – все мы его боялись, потому что он мнил себя хозяином Утхада. И вы, мэза, вы тоже его боялись, пусть и не хотели себе в этом признаться. Он убил вчера Кетнея, поправ законы богов и наши законы, и убил бы Ирину, если бы имперец его не остановил. Либо мы это признаем, либо будем прокляты. Все мы.
Сказав это, Драган раскинул руки в стороны, давая понять – теперь делайте со мной что угодно. Охранявшись нас молодцам пришлось спешно его прикрывать, потому как к нему устремились самые рассерженные, те самые друзья и воспитанники Вазрага. Настала такая суматоха, что мэзочки раскричались, а я, не теряя времени, юркнула вперед. Мужик, попытавший меня удержать, рухнул – это Треден схватил его за ногу. Понимая, что времени у меня практически нет, и что я могу выиграть только скоростью, я со всех ног рванула к возвышению.
— Держите ее! Держите!
В худобе есть свои плюсы – маневренность. Я не то, что поднялась, я практически вспрыгнула к Ванде и мэзам, при этом умудрившись не попасться в лапы тем мужланам, что кинулись за мной.
Мы оказались лицом к лицу с Вандерией. Ее голубые глаза, самая красивая часть ее лица, раскрылись широко, и я вошла через них, как через дверь, прямо в ее сознание.
Там царствовал страх.
Но раз уж я вошла, то теперь буду царствовать я...
Драган оказался прав: не Вандерия владела крепостью, и не она ей управляла. Власть давным-давно перешла Вазрагу, и строилась эта власть на страхе. Такой порядок подходил крепости, в которой живут одни мужчины; одна-единственная мэза важность имела только формальную. Если бы я тогда не подчинила Вандерию, она бы не смогла справиться с неуправляемой разогретой толпой. Во-первых, потому что испугалась до умопомрачения, во-вторых, потому что у нее больше не было Вазрага – человека, который был авторитетом для всех этих людей, и который мог приказать думать им, что белое это черное.
Великая матерь Мэзавы или как там ее сильно ошиблась, отправив в приграничье Вандерию, у которой нет ни качеств лидера, ни качеств руководителя. Жизнь крепости организовывал Драган, а защиту крепости – Вазраг. В чем заслуга Вандерии? В удачном распределении ролей?
Этого мало, черт возьми! Что бы сталось с Утхадом и с нами в частности, не вмешайся Драган, не найди он мне смарагд? Представить страшно! Я смутно помню, что происходило тогда: мне нужно было руководить Вандерией, и при этом следить за тем, чтобы меня не пришибли в этой давке и суматохе. О чем я говорила устами Вандерии? Что делала? В памяти словно провал случился; такого не было тогда, когда я первый раз подчинила человека.
Я пришла в себя день спустя – голова ватная, тело слабое. Рядом были Флана и Млад; волк лежал рядом на кровати. Мне хватило сил лишь на то, чтобы немного поесть, выпить воды, да в туалет сходить, после чего я снова заснула. Когда я проснулась в следующий раз, с головой было лучше.
Тогда же я и узнала подробности того памятного «судейства». Слушая рассказ Фланы, которая сама узнала о случившемся от других, я восстанавливала по крупицам свои собственные воспоминания. Для начала я приказала всем успокоиться, причем весьма недипломатичным образом: крикнула, что если мужчины немедленно не остановятся, то я буду вынуждена написать о бунте в Свею Ноглану, и всех сожгут здесь, а если я пострадаю, то по столичной традиции (выдуманной, конечно!) зачинщиков оскопят. Подействовало – внимание я получила. Продолжила я тем, что велела всем занять свои места и помалкивать, пока говорит мэза, и пригрозила, что любой окрик или возмущение будут наказаны вырыванием языка. Далее я рассказала жителям крепости всю правду о том, что произошло тогда, когда был убит Кетней, и за что он был убит. Я не размусоливала, не оправдывалась, не толкала длинных речей – просто объявила о том, что случилось и что дальше последует. В частности, велела заняться мертвыми, а имперцев не трогать и запереть. После этого я приказала разойтись и заняться делами.
Вот, собственно, и все… Что еще я заставила сделать Вандерию, я не помнила, хоть убей. Но раз Треден и Зен были в порядки, значит, я внушила комендантше то, что надо. Нас не трогали, я восстанавливалась в нашей комнате под охраной Млада и Фланы. Зен и Треден были в заключении, и это логично: было бы глупо ни с того ни с сего тогда приказать опустить их, особенно после того, как их держали связанными в темнице.
Разумеется, позволить себе отлежаться недельку я не могла, нужно было действовать дальше и что-то делать с Вандерией. Как только мне физически стало легче, я попросила Флану отвести меня к ней. То, что комендантша сразу и без промедлений меня приняла, убедило меня в том, что она действительно под моей властью. С этого момента можно было уже ничего не бояться, но стало ли мне от этого легче?
У нас обеих вид был так себе из-за сильного психического напряжения. Не тратя времени и ни в чем не сомневаясь, я подошла к Вандерии вплотную и открыла ее разум с помощью смарагда, который держала в руке.
Страх… я предсказуемо упала в страх, целый океан страха.
Вандерия боялась, что я поступлю с ней жестоко, что унижу, что разрушу ее руками Утхад и расправлюсь со всеми, кто меня обижал или задевал. Да, она боялась многого, и от паники, которую внешне не могла выразить, начала задыхаться. О, да… мне знакома эта паника и эта беспомощность, когда ты заключен в своем собственном теле и без разрешения не можешь и слова вымолвить.
