— Ничего… — только и выдохнула я.
В горле пересохло, но прокашляться я не решилась.
Не спускала с него глаз, сама не знала почему, хоть и смущалась — жутко смущалась. Но благодаря этому смогла уловить перемену в его лице; движение бровей, дрогнувшая щека, и блеск, увидеть который в темных глазах обычно не представлялось возможным. Мужчина словно бы хотел отвести взгляд, разорвать эту ненавидимую им — или нами? — нить. Но продолжал глядеть. Как будто я была единственным, на что ему можно было смотреть…
Он кашлянул в кулак, разжал его, затем крепко сжал.
— Вы… теперь вы в порядке?
Сразу кивнула, а затем энергично замотала головой.
Да что же это такое… И что на меня нашло?
— Это значит да? — улыбнулся магистр — неожиданно легко и непринужденно. — Или нет?
— Нет. То есть да…
Он усмехнулся, и щеки мои тотчас опалило огнем. Захотелось плеснуть на них водой. Да только в этом нет смысла: вода уже стала горячей. Быть может, даже обжигающей. Или это мое тело, мучаемое дрожью, стало таким чувствительным?
— Тогда я могу идти?
То ли сделав вид, что собирается уходить, то ли в самом деле задумав покинуть меня, он чуть привстал, и сердце внезапно забилось в разы сильнее.
Я вцепилась в его запястье, шепнув:
— Не уходите.
Голос вышел сиплым и испуганным. Но магистр сразу опустился обратно на табурет, точно я бросила в него жестким приказом.
— Как пожелаешь.
Он сказал это легко, словно слова ничего не значили. Коснулся крепко сжимавших запястье пальцев, и я опомнилась — разжала, убрала руку под воду.
— Часто вас мучают кошмары? — после недолгой паузы поинтересовался мужчина.
Я смогла увести взгляд и уставилась на торчащий из воды плавник. Блики дрожали на нем, придавая легкое голубоватое свечение.
— Не так часто, чтобы кто-то изволил желание помочь избавиться от них.
— Значит, сказались плохие новости?
— Полагаю, да.
Глянула на пальцы магистра, длинные и кажущиеся сильными; он постукивал ими по бортику ванны, подпирая второй рукой подбородок. На миг задержала взгляд и отвела.
— Я часто вижу сны, — добавила зачем-то. — Все русалки часто видят сны. Когда нам спокойно или мы у себя дома — кошмары не тревожат. Но когда Кхела злится и бушует океан… Это время становится для нас невыносимым, и мы считаем минуты, чтобы отвлечься от громыхания над толщей воды.
— И не бывает ночи без сновидений?
Отчего-то вопрос заставил поднять на магистра глаза. Он ждал ответа, затаив в глазах интерес, но я совсем не понимала, чем он был вызван: желанием узнать меня или использовать знания о русалках в каких-то своих, возможно, не самых достойных целях?
— Вы знаете о нас больше, чем может показаться. Не правда ли?
Может быть, я ошибалась. Мне хотелось верить, что я ошибалась. Но кое-что смыслящие в нас люди, историки, могли знать, когда русалки перестают видеть сны. Они узнали об этом от таких, как я, пытая или же сотрудничая на выгодных для обеих сторон условиях, не иначе. Хотя в большинстве случаев факты обретали порой до безобразия невероятные детали, становясь ничем иным, как легендами. Такие легенды и превратили русалок в монстров.
— Действительно больше, чем может показаться, — на удивление легко подтвердил магистр. Кажется, мое изумление не скрылось от внимательных глаз, потому в следующую секунду уголок его губ дрогнул, и он спросил: — Так вы утолите мое любопытство? Вы не понаслышке знаете, что любопытство губительно…
— Не для такой, как я.
— Но для меня да. Не дайте мне умереть так просто. Мне хотелось бы еще немного полюбоваться вами.
Я вспыхнула, как почти угасший костер, в который щедро подбросили сухой хворост.
Несколько слов…
Достаточно несколько слов от него, чтобы вывести меня из равновесия. Сердце билось о грудную клетку, как безумная птица, норовя выбраться оттуда; лицо горело, и свет свечей наверняка придавал этому румянцу возмутительно красный цвет.
— При условии… — ляпнула все же. Магистр выпрямился, слегка склонив голову набок, кивнул, будто разрешая продолжить говорить. — Вы утолите и мое любопытство тоже.
Он весело улыбнулся.
— Я не посмел бы отказать.
— Сновидения оставляют русалку, когда она находится рядом с мужчиной, давшим слово защищать ее, — быстро ответила на его вопрос и, немного подумав, добавила: — Рядом с любимым мужчиной.
— Истории о вас всегда столь романтичны, — спокойно сказал магистр, а я все пыталась выявить в его словах издевку. Но, похоже, зря: он говорил абсолютно серьезно. — Оттого и так увлекательны.
— Даже те, в которых говорится, на что мы способны? Те, в которых описано, как мы используем людей?
— То есть убиваете их, — прямо произнес он, и я не только замолкла, но и задержала дыхание, то ли сдерживая подобравшийся к сердцу гнев, то ли силясь избавиться от волнения — все такого же горячего и будоражащего.
— Мы не убийцы, — выдохнула тяжело.
— Я и не говорил этого.
— Но вы так считаете. Все вы — люди.
— Мирабель, — тише, гораздо тише, позвал мужчина, сметая так и не взявшую надо мной верх злость. — Я не считаю вас убийцей. Не осмеливаюсь говорить про других, но вас точно не считаю.
— Почему? — Обняла себя за плечи и впилась ногтями в чешуйчатую кожу. — Я хочу знать, почему вы не считаете меня чудовищем, почему до сих пор возитесь со мной, когда я успела принести вам столько проблем. Почему помогаете… Вот каково мое любопытство. Так утолите же его.
Мгновение мы сверлили друг друга взглядами — такими тяжелыми, что и сердцу становилось тяжко. Дрожь не унималась, внутри словно все упало. Но вскоре магистр избавил меня от этого страшного ощущения: губы его дрогнули в мягкой улыбке, с лица спало напряжение.
Он произнес все так же тихо:
— Вы напоминаете мне кое-кого.
— Кого же?
— Очень смелую девочку.
Его лицо вдруг приобрело такое же спокойное выражение, какое было, когда он дремал. Кажется, он о чем-то вспомнил, и эти воспоминания вряд ли можно было бы назвать плохими.
— До недавнего времени я не знал ее имени, как и того, удастся ли мне встретить ее еще хоть раз. Но первая встреча… Я никогда ее не забуду. Это было давно, лет десять назад. Тогда я возвращался домой, и наш корабль застал сильный шторм. Волны накрыли его так быстро, и море забрало всех, не пощадило никого. И меня бы не пощадило. Но милость проявил кое-кто другой. Маленькое создание, умудрившееся вытащить мое грузное тело на берег... Я очнулся, когда рассвело, и первое, что увидел, — ее огромные, отливающие бирюзой глаза.
Он замолк на пару секунд, переводя дыхание, и я сделала то же самое: глубоко вдохнула и выдохнула — медленно, пропуская дрожь по плечам.
— Ее волосы щекотали лицо — она была так близко. — Магистр вдруг подался вперед, случайно или же намеренно сокращая между нами расстояние. — Но она не сказала ни слова. Испугалась, когда я пришел в себя, и так быстро нырнула в море, как в спасительные объятия матери. Только и успел увидеть кончик бело-голубого плавника. Знал бы я тогда, что лишь одна из всех русалок имеет такой цвет хвоста, не потратил бы столько лет на поиски. Моряки слагали о ней легенды, рассказывали детям сказки о русалке, чьи волосы подобны звездному свету, а хвост — самое настоящее произведение искусства. Любимая дочь морского короля, оберегаемая Кхелой жемчужина…
Мужчина придвинулся еще ближе, вынуждая вжаться в бортик ванны. Губы едва касались его губ, рваное дыхание обжигало, и взгляд все метался… От губ к страшно темным глазам…
… и обратно...
— Забавно, не находите? — шепнул он наконец, смело коснувшись пальцами моих ключиц, отчего вязь зажгла неистовым пламенем. — Она нашла меня сама. Спустя столько лет.
Пальцы скользнули выше, очертили контур подбородка. Я вздрогнула, когда наши кончики носов встретились, и выпалила невпопад:
— Зачем же вы ее искали?
— Чтобы поблагодарить. За жизнь. Стало быть, теперь я должен вернуть долг. Ну что же… я утолил ваше любопытство?
