слаба, чтобы поднять меч. При лучшем раскладе я могла заработать достаточно, чтобы больше не нужно было убивать. Но все это было ложью. Я умерла в ту секунду, когда ступила на землю Приюта. Я просто не знала, что умерла.
Тиллео делает шаг назад, смотрит на меня сурово, хмуро. Этот взгляд должен выкорчевать из меня всю непокорность, которая сочится из разума на язык, словно сок срубленного дерева на лесную подстилку. Я хочу сказать ему «нет», разрезать его от пупка до горла за то, что он играл со мной все это время, но я безоружна. Лекари и охрана набросятся на меня прежде, чем я смогу голыми руками выжать хоть один вздох из этого ублюдка. Поэтому я делаю то, что вбивали в меня с того дня, как я попала сюда: я опускаю глаза и подчиняюсь, отвечаю так, как учили:
– Я – твой клинок, так повелевай мной. – Затем я просто встаю на ноги – так, будто поднимаюсь не навстречу собственной смерти.
Мы с Тиллео стоим друг напротив друга, раб и господин, наши места в этом мире высечены в камне, будто так будет всегда. Но я не готова это принять – больше нет. И если Тиллео хочет, чтобы сегодня ночью стены его поместья окропила кровь – хорошо. Но это будет не только моя кровь или кровь Гартокса. Я прикончу всех фейри, что управляют этим местом. Конечно, до всех я не смогу добраться, я знаю, но я убью достаточно, чтобы моя смерть не была напрасной. Достаточно, чтобы доказать – моя короткая, полная страданий жизнь чего-то стоила.
– Хорд, отведи ее в оружейную и выдай все, что нужно. Затем проведи в южное крыло и доложи мне со своего поста, – рявкает Тиллео на охранника, и тот шагает к нему, коротко кивая.
От меня Тиллео просто отмахивается, словно я – какая-то собачонка, каковой он меня, впрочем, и считает. Тот, кто распоряжается моей судьбой, повернулся ко мне спиной и разговаривает со старшими лекарями. В этот момент я даю клятву: он пожалеет, что обращался со мной как с ничтожеством.
Прижимая к груди свою изорванную тунику, я двигаюсь, выхожу из палаты вслед за Хордом.
Прохладный воздух пустыни ласкает меня, словно пытается утешить. Как будто стихия предлагает мне свою поддержку, раз уж в этом забытом королями месте мне ее ни от кого больше не получить.
Меня выводят из Приюта в тишину раннего утра. Когда мир проснется, кругом будет настоящая бойня. От этой мысли мне становится легче.
Сначала я удивляюсь, что Хорд направляется в сторону конюшни.
На мгновение я задумываюсь – вдруг он хочет помочь мне сбежать? Хорд работал в Приюте все то время, что я была здесь. Может, он почувствует ко мне жалость из-за всего, что случилось, и захочет помочь? А потом я понимаю – Хорд ведет меня не на конюшню, а в казармы охранников, расположенные с другой стороны. Он ведет меня в оружейную. Когда Тиллео приказал ему выдать мне все необходимое, я представила комнату в Приюте, где мы берем оружие для тренировок. Учитывая мое поручение, я должна была догадаться, что Тиллео не захочет, чтобы я шла на задание со ржавым мечом или тупым копьем в руке. На этот раз убийство должно быть чистым.
Мы идем по теплому песку, но я дрожу. Мое тело измучено, мышцы ноют от побоев и напряжения. Я хочу остановиться и поднять лицо к убывающей луне, чтобы она помогла мне. Хотя и так с каждым шагом под лунным светом я чувствую себя сильнее, выносливее. Не знаю, что связывает меня с этим небесным телом.
Когда я была моложе, я думала, что я, должно быть, из Ночного Двора, и поэтому луна присматривает за мной, когда больше некому. Потом я повзрослела и поняла: какая-то связь с луной у меня есть, но реальна ли она и что значит на самом деле, никому не известно.
Эта загадка больше не мучает меня. Я давно поняла, что нет смысла задаваться этим вопросом, раз это ни на что не повлияет. Я – рабыня клинка, я живу в тюрьме, и никакие внезапные воспоминания или осознание чего-то невероятного не изменят этого.
Хорд открывает дверь в казармы и проводит меня внутрь. В столь поздний час все кругом укутано толстым одеялом тишины и покоя, и я пытаюсь хоть ненадолго стать частью этой невероятной атмосферы. Затем мы проходим в большую комнату, где на стенах висят ряды и ряды разнообразного оружия. Оружие также лежит на стеллажах и в наполненных доверху ящиках.
Хорд исчезает за дверью справа. Примерно через минуту я отчетливо слышу шорох ткани, и Хорд возвращается с серой туникой охранника в руках.
Я беру ее, поворачиваюсь к Хорду спиной и бросаю свою испачканную тунику на землю. Новую одежду стражи я натягиваю через голову и замечаю, что она немного мне велика. Так что я разрезаю тунику спереди, перехватываю получившиеся полы за спиной и подвязываю на животе, прямо над штанами.
– Там еще есть доспехи. Я не был уверен, какие тебе подойдут. – От обычных веселых манер Хорда не осталось и следа, привычка хлопать меня по заднице в прошлом. Вероятно, он догадался, для чего я здесь, или, может, на него подействовал покойн?
Хорд что-то делает со светильниками – теперь они светят ярче, и я могу разглядеть разнообразные доспехи из металла и дубленой кожи, висящие на длинных стойках в другой комнате.
Я позволяю себе скупое проявление эмоций: сжимаю кулаки и тут же расслабляю пальцы. Все, с эмоциями покончено, мне нужно сосредоточиться.
Меня так и подмывает нацепить на себя все, что тут есть, окружить себя такой защитой, что даже смерти будет не пробиться. Но я знаю, что подобное излишество будет сковывать мои движения и лишь немного отсрочит неизбежное.
Я достаю кожаный нагрудник и, отмахиваюсь от Хорда, шагнувшего ко мне, чтобы помочь надеть доспех. Я не какой-нибудь там изнеженный охранник, которому требуется чья-то помощь, я – рабыня клинка. Никто за нас ничего не делает – и тут я невольно вспоминаю «скорпионов».
Я осторожно затягиваю шнурки по бокам, пока кожа не начнет прилегать к телу так крепко, как это возможно. Доспехи делали для мужчины, но все остальные доспехи, какие я только носила, – тоже. Так что я к подобному привычна. Одним королям известно, что, если я когда-нибудь получу комплект доспехов, полностью мне подходящих, мне придется заново учиться убивать – уже без громоздкой массы, висящей на мне.
Хотя, вероятно, такой комплект мне получить не доведется.
Я выхожу из
