клыки, в шею ублюдка, разрываю рану, оставленную теми самыми кинжалами, что теперь впиваются мне в плечо. Я рву его плоть зубами, стараясь нанести как можно больше повреждений, и одновременно тянусь к длинному кинжалу, торчащему у Гартокса из спины.
Гартокс ревет от боли и шока, но это лишь подстегивает меня. Он тянется к моим длинным косам, наматывает их на руку и с силой дергает, отрывая меня от своего горла. Я непроизвольно проглатываю всю кровь, что натекла мне в рот.
– Да кто ты, на хрен, такая? – хнычет Гартокс, а я могу лишь морщиться от шока и отвращения – он оказался очень хорош на вкус.
Не в силах сдержаться, я вновь впиваюсь в его горло и пью кровь монстра. Меня мучает вопрос: «А какого хрена я вообще сейчас делаю?» – но одновременно с этим я чувствую растущую потребность сделать еще глоток. Я знала о своих клыках с тех самых пор, как учителя пытались заморить меня голодом. Но у меня ни разу не возникало желания пить кровь другого фейри. Я всегда думала, что клыки – это моя реакция на голод или слишком сильные эмоции. Но теперь мне сложно отрицать, что со мной что-то не так: кровь Гартокса что-то делает со мной, и я это чувствую.
В конце концов, я сделала все возможное, чтобы скрыть эту часть себя. Я быстро поняла, что бывает с теми, кто слишком выделяется и показывает, как сильно отличается от других рабов клинка. Но если мои секреты могут спасти мне жизнь, я использую любое оружие, которое есть в моем таинственном арсенале.
Я сильнее сжимаю зубы и жадно втягиваю кровь. Она течет мне в рот, как успокаивающий бальзам, проходит по мне, исцеляя, придает сил. Ощущения меня ошеломляют, я буквально теряюсь в них…
А затем меня пронзает боль: это Гартокс, отчаявшийся вырвать мне волосы и оторвать от себя, принялся меня бить. Ребра ломаются от первого же удара, я задыхаюсь от пульсирующей, острой боли. Он бьет меня снова, и как раз в этот момент я нащупываю клинок, застрявший в его спине. Гартокс колотит меня по голове и животу, но его кровь во мне нивелирует ущерб. Я же хватаюсь за рукоятку кинжала и тяну изо всех сил, шипя от боли, причиняемой извне и изнутри – чужая кровь восстанавливает мои ткани слишком быстро.
Я только начинаю вытаскивать кинжал из его тела, когда что-то вонзается мне в грудь. Сначала я не обращаю на это внимания – все мое внимание сосредоточено на том, чтобы вытащить оружие из спины «медведя», взять его поудобнее и вонзить этому уроду в горло. Но затем я все же замечаю, что Гартокс задыхается и прижимается ко мне. Его взгляд скользит по моей щеке, его хватка слабеет, а потом исчезает вовсе.
Я отступаю от него, готовясь к новой атаке, но все, что я вижу – это удивленное лицо «медведя». Он, спотыкаясь, отступает от меня, и кончик острого меча вырывается из моей груди. Я смотрю на Гартокса – сверкающий металл торчит из того места, где находится сердце. «Медведь» в шоке тянется к заостренному наконечнику, торчащему из его груди, как будто не может сообразить, как тот там оказался.
Мое сердце колотится, словно стучится в дверь, ведущую к спасению, умоляя впустить его, но та не открывается. Я с облегчением поднимаю голову, надеясь увидеть того, кто только что зарезал ублюдка. Но вокруг нет никого, кто хотел бы похвалиться этим подвигом, и я испытываю смятение.
Кровь течет из пасти зверя, он пошатывается, но еще держится на ногах. Я сползаю по стене, мое тело и лицо пульсируют от боли – украденная кровь чудовища продолжает пытаться вытолкнуть ее из моего организма.
Гартокс наконец падает на колени, и тут я замечаю позади него худую девушку с ярко-рыжими волосами, спутавшимися вокруг плеч. Она смотрит на меня, ее окровавленные руки безвольно повисли по бокам. Затем она моргает и наклоняется вперед – ее тело окончательно сдается, утягивая за собой и душу. Я хочу подхватить ее, чтобы она не упала рядом с ублюдком, который сотворил это с ней, но из-за ран я слишком медлительна.
Я карабкаюсь по мертвому телу Гартокса, пытаясь добраться до нее, и осторожно смахиваю рыжие пряди с лица Сеннет. Я надеюсь, что у нее еще есть шанс, но его нет. Как и у Тарии, ее глаза пусты, смотрят в одну точку, и то, что делало Сеннет той фейри, что я знала, исчезло. Ее рубашка превратилась в лохмотья, ее тело изломано и покрыто синяками. Раны от ножа и укусы больше не кровоточат. Душа Сеннет отправилась в ту далекую страну, ключи от которой есть только у смерти.
Ее больше нет.
Мы выжили вопреки всему. Мы дожили до Торгов. А теперь она умерла, спасая мою жизнь, хотя я опоздала, чтобы спасти ее. Она ушла туда, куда моя благодарность не доберется, и чувство пустоты, что накрывает меня с головой, слишком знакомо и сокрушительно. Глаза щиплет от слез.
Я прикрываю ей веки, навсегда пряча ее пустой ореховый взгляд, а затем отползаю подальше и прислоняюсь к стене. Я едва сдерживаю гнев, признавая поражение. Перевожу взгляд на два мертвых тела и думаю о том, что хорошо бы сейчас свернуться калачиком рядом с моей подругой, рабыней клинка, и надеяться присоединиться к ней в том мире, что ждет нас после смерти.
К сожалению, мое тело не хочет умирать – оно буквально вибрирует от эффекта от крови Гартокса. Здоровой рукой я берусь за кинжалы, застрявшие в плече, вытаскиваю их и швыряю прочь. Звон металла о каменный пол слишком громкий в жутко тихой комнате. Я вздрагиваю, но сдерживаюсь, чтобы не зашипеть от боли – зато теперь мне можно не беспокоиться о том, что я могу истечь кровью или еще больше повредить плечо. Злобная, мать ее, сила «медведей» трудится в моем теле, восстанавливая и исцеляя его, как бы я ни старалась ему навредить до этого.
Мне нужно, чтобы кровь Гартокса исцелила меня, и в то же время я ужасно хочу выпустить ее из своих вен. Я вытираю рот нижней частью туники стражника, и стараюсь не думать о крови, что я стираю с лица.
Я смотрю на мертвое тело Гартокса и замечаю следы острых зубов на его горле: мне нужно их как-то спрятать. Вероятность того, что я выживу после этой ночи, крайне мала, но я знаю – когда мне наконец перережут горло, нужно унести свои секреты в могилу. Так будет
