4. Всё, что я хотела
Она сидела, крепко, до боли сцепив пальцы рук, глядя на свои потёртые, поцарапанные, стоптанные сапоги, на заломы и складки на грубой их коже, на толстые, не очень аккуратные швы. Иногда мимо неё проходили во двор катьонте, или кто-то заходил в дом, на несколько мгновений пуская неистово рвущийся с улицы в эту темноту свет, который сразу же отсекала плотно притворённая дверь, и он рассеивался, распадался, бесследно впитываясь в прохладную темноту внизу, разбивался о невыносимо острые, сильные запахи кухни, раздражавшие нос так, что хотелось вырвать их из ноздрей.
Багровые вихри кружились, окутывая её от самых ног, и сплетались в водовороты где-то в животе, сокращая жилы на шее так, что её потряхивало от напряжённых лопаток и выше.
– О, приятель, это снова ты, – сказал Като, махая рукой в призывном жесте. – Ну что, пойдём, пойдём.
Он вёл её по коридору, потом налево, и снова направо, на узкую лестницу, устланную плотным тёмным ковром с очень густым коротким ворсом, на котором еле заметно угадывались тщательно замытые следы неловкости катьонте, когда те несли наверх еду и напитки.
– Снова письмо? – спросил он перед вторым пролётом.
– Эй! – раздалось сверху.
– Посторонись-ка, – сказал Като, отодвигая Аяну рукой к стене.
Мимо них пробежал парень с веником в руках.
– Что? Что там? – окликнул его Като. – Опять?
– Нет. Сегодня тихо! – крикнул катьонте уже откуда-то снизу.
– Так что у тебя? Как тебя зовут-то, приятель?
– Анвер, – хрипло ответила Аяна.
– О, так ты всё-таки говоришь! – поразился Като. – Да, теперь я понимаю. почему ты помалкиваешь. Ты себя береги. И правда, помалкивай лучше. Покажешь письмо?
– Нету, – просипела Аяна. – На словах.
– А-а, – понимающе кивнул Като. – Ну что ж, правильного они человека выбрали для такого, конечно. Да.
Он вывел её в коридор.
– Тихо.
Като поднял руку и постучал в дверь Мирата, потом повернулся и посмотрел в лицо Аяне.
– Слышь, приятель, ты бы побрился, что ли. И это... ты постарайся говорить там погромче, а то не слышно будет ничего... киру Мирату.
– Заходи!
Като пропустил Аяну внутрь. Мират сидел за своим столом, заправляя явно только что накинутую рубашку в штаны. Он обернулся и увидел Аяну.
– Можешь идти, Като.
Тот вышел, мягко закрыв за собой дверь. Аяна не услышала шагов и нахмурилась.
– Что у тебя.
Слова Мирата не были похожи на вопрос. Они были вздохом очень усталого человека.
– Что у тебя? – тоже нахмурился он, повторяя вопрос.
Аяна сжала челюсти и резко ткнула указательным пальцем через противоположное плечо. Мират поднялся, и, в два шага обойдя её, открыл дверь.
– Иди на конюшню и почисти мою лошадь, – сказал он, перебивая стон боли снаружи. – Чисти её, а потом остальных, а потом по второму разу. И чтобы я никого тут не видел в ближайшее время.
– Слушаюсь... – простонал Като.
Лестница слегка скрипнула. Мират постоял, не закрывая дверь, потом шагнул обратно в комнату.
– Что у тебя? – сказал он, возвращаясь к столу.
– Кирья Эрке Гелиэр. Осталось три дня, не считая сегодняшний.
– Кто ты? – нахмурился Мират. – Ты от кира Эрке?
– Я брат капойо Гелиэр. Я тут по её просьбе.
– Что ты знаешь об этом деле?
– Всё, – сказала Аяна сипло, но твёрдо. – Всё.
Мират ходил по комнате, беспокойно сцепив руки на загривке. Он мерил шагами ковёр, потом ушел в соседнюю комнату, где стояла кровать, и там стучал по чему-то кулаком, бормоча бранные слова. Одно из них не было знакомо Аяне, и она сжала губы.
Он вернулся и сел за стол, поставил на него локти и уперся губами в кулак, напряжённым взглядом сверля что-то немного левее и позади Аяны.
– Отец прислал отказ, – сказал он наконец. – Он отказал мне. Мне подобрали невесту в Тайкете.
Аяна почувствовала, как к лицу подступает горячая едкая жижа.
– Почему ты не написал сразу?– сипло спросила она. – Мы ждали ответа все эти шесть дней.
– Ответ пришёл сегодня утром, – сказал Мират, потирая виски. – Погоди! Ты как со мной разговариваешь?
– Я забываюсь от горя, – сказала Аяна, сжимая кулаки. – Я забываюсь от горя. Прошу прощения, кир.
Он смотрел на неё, качая головой, потом опустил взгляд, уставившись в пол. Аяна разозлилась ещё сильнее.
– Ты знаешь, что её ждёт? – хрипло воскликнула она. – Ты знаешь? К ней будет приходить незнакомец, и он будет касаться её! Знаешь, что она сказала? Она сказала, что постарается привыкнуть! Она будет терпеть это и вспоминать о тебе!
– А что я могу сделать? – воскликнул Мират. – Что? Я писал отцу! Я спрашивал у дяди! Они отказывают мне! Я даже ничего не могу предложить в обмен на этот брак! – он почти кричал. – Ничего! Я даже не закончил обучение!
Аяна шагнула к нему, яростно вцепляясь в край стола, охваченного красным пламенем.
– Пойди и зайди к ней в комнату! Тогда у них не будет выбора! – сипло крикнула она. – Я знаю, что после этого вас поженят!
– Да что ты несёшь! – заорал он. – Ты хоть знаешь, из какой я семьи! За неё выплатят выкуп, а меня в наказание отправят лет на десять мёрзнуть в этом чёртовом Койте! Или женят без права даже посмотреть на невесту перед согласием! Никто мне не даст жениться на ней! Это не те связи, которых ищет дядя! Ты думаешь, мне легко? Я все эти шесть дней толком не спал!
Мир побагровел. Аяна сжала пальцы.
Стол легко поднялся и полетел в дальнюю стену, нелепо торча ножками, мимо камина, рассыпая по дороге сургучные палочки, взметая в воздух белые листы бумаг. Ящички вылетели из-под столешницы, обтянутой кожей, и разлетелись по ковру в отблескивающих брызгах медных и серебряных монеток, в мелких штрихах серых палочек грифелей, окропляемые тёмной жидкостью из кувыркнувшейся в два оборота чернильницы.
– Что ты творишь? – заорал Мират. – Да кто ты, чёрт возьми, такой?! Зачем ты пришёл? Чтобы мучить меня?
Он кинулся к Аяне, и она неосознанно отшатнулась, отпрянула назад, натыкаясь спиной на стену позади. Страха не было. Ярость охватила её, стискивая, сдавливая горло, застилая глаза, и она оттолкнулась от стены, сжимая кулаки, силясь кинуться к Мирату, но не смогла сделать шаг. Стена не давала ей рвануться, и она зарычала.
– Я разберусь с ним.
Мират беспокойно поднял ладони, и Аяна задёргалась, пытаясь высвободить свои руки.
– Конда, оставь его!
– Я разберусь. Не лезь.
Он стоял сзади, намертво вцепившись в её запястья, и его горячие пальцы слегка дрожали.
– Пусти меня!
Он вытащил её в коридор.
– Не лезь. Убью, – тихо сказал он Мирату, ногой прикрывая дверь в его комнату. – Иди, погуляй. Проветрись, брат.
Он перехватил её запястья в одну руку и втащил в одну из соседних дверей.
Аяна тяжело дышала. Каждый приступ ярости сжигал её ещё немного, лишая сил, исчерпывая, иссушая, выжигая душу. Она стояла и не видела ничего в темноте, которая неожиданно навалилась на неё со всех сторон, как только дверь за спиной медленно закрылась со щелчком.
– Зачем ты пришла? – спросил Конда, держась за переносицу. – Что тебе надо от него? Почему ты кричала? Почему ты так ведёшь себя?
Он стоял спиной к ней, и свет, резавший темноту, проникая между плотных занавесей, пролетал за ним и падал на ковёр, отмечая тонкую светлую черту на полу позади него.
Аяна смотрела на его спину и молчала. Он обернулся.
– Что тебе надо от него?
Его голос был серым и безжизненным, как скалы, зиявшие чёрными пустыми глазницами входов в склепы, над бухтой, где она ныряла.
– Тебя это не касается.
Он перешагнул светлую черту, разворачиваясь к Аяне, остановился в пяти ладонях от неё и на миг недоуменно сморщился.
– Что это за... Что это опять у тебя на лице? Зачем ты...
Он было потянулся пальцами к поддельной бороде, но отдёрнул руку.
Аяна смотрела сквозь него, и в животе и груди билась оглушающая обида, которая прорастала наверх по её жилам с током крови, стучала в висках, пылала под кожей лица, заставляя челюсти сжиматься.
