с ума. Конец настал всякому притворству.
Пальто молодого человека летало на руках встречного ветра, когда сам он размывался на деревянной палитре всяческих смешивающихся эмоций. Теряя что-то, не понимал. Тени одна за другой за ним не поспевали; соскальзывали со своих насиженных ярких мест чуть выше полутора метра от вида его, пытались ухватиться за его отстающий на секунду образ, но видно безуспешно. Разбивались, достигая пола.
"Позади ещё что-то разбилось, где упали осколки вместе с гильзой. Но, не по мне же стреляли, верно?". Оглянулся он поддавшись любопытству, всё-таки, был тот звук выстрелом почти рядом. Звук трескающихся досок доносился отовсюду, а фанерные стены с грохотом обваливались друг на друга, словно случайно задетый кем-то карточный домик. Огромные и яркие языки пламени, хватаясь за обгоревшие рамы, выходили наружу, пожирая последние нетронутые углы кашляющего кровью здания. Также ярко огонь горел и в глазах наблюдавшего за этим зверским убийством Кирилла, пытавшийся убрать дрожащие руки со своей головы, схватившись за неё от страха. Слёзы его рождались в оранжево-жёлтых бликах теряющего свою силу огня и скатываясь росой по горячим щекам падали на шахматную плитку. "Старик обезумел. Что он делает? Что делаю я?". Он по-прежнему оставался стоять на том месте, откуда выстрелил из своего оружия, что ещё дымится у него на плече. "Что он творит? Зачем?".
Леса вокруг падали, чьи основания подпалённые оказались за творящейся тревогой и разгневанностью военных сил. Несколько оглушающий хлопков пронеслись по коридору и отразившись от стены повторно ударили по ушам, заставив абсолютно всё внутри помещения вздрогнуть. Даже освободившись от преследования, Кирилл был не в силах бежать, молча смотря на стоящего в бездне Трофима Андреевича. Выстрел. Выстрел. Ещё один выстрел, после которых вниз полетела штукатурка. "Не нравится мне это…".
Свет и тьма, жизнь и смерть, правое и левое – братья друг другу. Их нельзя отделить друг от друга.
Почему-то неслышно было стаскивающей с крыши стальных листов водой от таяния снега. Стало быть, потеплело. Вид крошечных отколотых песчинок от колонн по обе стороны чуть позже несколько стал раздражать хрустом, следующий за движением стальных ножек койки рядом. Спокойствие давно покинуло эту часть помещение, вылетев отсюда со всеми напоминаниями о важности сохранении человечности, с мятыми документами с, наверняка, очень тяжёлыми подписями и синими печатями, со всеми набросанными в приливе счастья и любви рисунками на жёлтых тетрадных листах с выцветшими полями. В какой-то степени, даже, похоже снова всё стало на не перестающую внушать глубокий страх тьму снаружи: то же открытое пространство с уникальными предметами прошлого под рукой, ничем не рассеивающийся мрак, и постоянно всхлипывающее чувство тревоги. Брать в руки осколки в ярости выбитого окна, конечно, было ещё рано, но блестящая их игра с отражающимся светом притягивала. Ничего с этим она поделать не могла, война всё-таки за стенами. Выход был, но не за дверьми. Сами вырезанные из слегка мятого белого картона пятиконечные звёзды на таких же ниточках, подвешенные к потолку, стаскивали укрывшиеся под большим тёплым одеялом мысли о побеге, казалось им, что дорога всегда была чиста. Славно представлять их робкие прокручивания на подлетающему к верху сквозняку, куда, пока, не достаёт девушка.
Казалось всё, вдруг, сыгранной игрой на синтезаторе неким абстрактным длинноволосым музыкантом. Бедным, но счастливым за музыкальным инструментом в своей тёплой комнате с открытым для солнца окном. Неподдельно счастливым. Почему-то, и она хотела себя в нём видеть. Но дотрагивалась, к сожалению, только до тлеющей чёрно-белой плёнки с изображением в инверсии. Перекошенные балконы с трубами и кирпичом, закрывающие всё белые ветки деревьев. Камни и калитки без черноты. Оранжевые полосы в отверстиях, по-видимому, для проигрывания. Притягательно весьма. Но чего ей не доставало? Обделена чем оказалась? И вновь, представлением картины возникали у неё в воображении за закрытым одеялом: занавески светлые, свитера и заплетённые косички. Чем не счастье ей, что говорило напрямую с ней? Но огонь из оружия неподалёку не думал прекращаться, только разгораясь, поддувал волнений костёр вокруг себя.
Мягкий лепесток решил к ней пожаловать под шум стрельбы, не поддаваясь ему, он залетел в угол как ни в чем не бывало, лишь чем-то размахивая в руках, приветствуя. Она мягко приземлилась на упавшую подушку рядом, осмотрелась, совершенно точно, и нежно, не спеша, приоткрыла угол ткани, чему-то улыбалась. Лиза не спешила одаривать её вопросами, будучи подавленной ситуаций, нагружать подругу и своими криками она не желала, поэтому не долго думая, схватила Алису за рукав и затащила в спрятанное королевство.
– Опоздала, но вижу, речь о казни не к месту будет.
– Я так переживала, ведь ты ушла туда, но выйти было страшно…
– Запомнить бы эти часы рядом с тобой как можно ярче. Они такие тёплые.
– Почему?
– Кажется, это ваше. – подружка сняла с себя чужую куртку, возвращая назад, – позвольте вашу руку, пожалуйста.
– Прекрасное мгновение, даже под разрушением. Ты прекрасна. Во всём. Не кажется ли, что я повторяюсь?
Невысокая девочка очутилась посреди небольшой захламлённой незнакомой комнаты с двумя кроватями по разные стороны, две тумбочки, два шкафа. Вся привычная одежда, в которой её она видела постоянно, слетела, изменившись на совершенно необычную и неестественную в новое время чистую голубенькую пижаму, на несколько размеров больше её размера. За окном было по-прежнему темно, но, кажется, вовсе не из-за дыма. Неужели, ночь?
Вбежавшая в эту комнату немедленно подпрыгнула к сорванному выключателю вместе с пластмассовой коробочкой и чуть ли не касаясь самих проводов – включила свет. Жёлтые подпалённые в нескольких углах и больше порванные обои загорелись, ослепляя проснувшихся. Подняли, зачем-то. Алиса посмотрела под ноги после прыжка, надеясь, что ничего не сломала, также грозно, как и, войдя сюда, она направлялась к совершенно непонимающей всей ситуации и озадаченной Лизе с заклеенной коробкой разных грохочущих вещей, видимо, мешающие спать соседям.
– Это опять пятьдесят третья!
– Госпожа староста, это не совсем то, чем вам кажется. Неудачное вы, по правде, время выбрали, чтобы застать меня убирающуюся. С переезда осталось несколько коробок.
– Бессонница совсем? Хохочите втроём здесь, ходите, скрипите. Ладно вы, балбесы, не спите, ну, ведь, и другим мешаете. Скажите нет?
– Ответить: нет, на какой вопрос?
– А на тот: останешься ли здесь, Лиза? – встала она в дверях.
– Предлагаете прогуляться? Ночью по коридору общежития?
– Позволите оторвать вас от дела? Если, конечно, вы закончили с грохотом. – рассеивание тумана лжи, пока что, не предвиделось в скором времени, посему пользуясь случаем, никто не против отыграть свою роль в живом не откашливающемся кровью мире
