Собралась огромная толпа людей, но далеко не все пришли проводить «сына Дракона» в последний путь. Многие выкрикивали лозунги Чистой крови и улюлюкали. Стража, конечно, работала, но невозможно присмирить всех, да и толпа скрывала каждого крикуна, как только стража устремлялась к нему, а уж о том, чтобы пройти дальше, в переулки, и найти зачинщиков, не шло и речи. И дело даже не в численном превосходстве людей перед пладами, а в том, что сам культ Великого Дракона потерял силу. Люди больше не боятся огня и не верят в исключительность пладов. О чем вообще рассуждать, если даже ллары говорят о том, что время пладов ушло?
В общем, прощание с императором прошло совсем не спокойно, наоборот, вызвало еще большие волнения. Когда я возвращалась к себе вечером, горожане разжигали костры и весело кричали: «Гори, император!» Настроения толпы пугали меня, и если бы кто-то решил, что я плад, мне пришлось несладко. Но никто бы так не решил, потому что я могу создавать огонь, лишь когда рядом мой сын Тео или Блейн.
Блейн… В газетах указывалось, что императора Дрего отравили, и последним рядом с ним был Элдред Блейн. Все. Остальное люди домысливали сами. О, сколько версий строилось, сколько предположений высказывалось! Некоторые уверенно говорили, что Блейн чистокровник, и когда ему приказали, отравил императора. Другие считали, что Блейн действительно убил императора, но обставил все так, чтобы на него не подумали, ведь он с его славой не опустился бы до такого простого убийства и не подставился бы. Третьи заявляли, что Блейна просто подставили враги, которых у него немерено. Четвертые — самая малочисленная группа — шептались, что Элдреда Блейна настигла месть Викензо, сына Дрего и будущего императора. Были еще версии, много версий.
Я жадно читала газеты, просиживала в едальнях, шаталась по улицам, выхватывая нужные мне детали из разговоров. Меня интересовали и байки, и слушки, и даже анекдоты об Элдреде Блейне и императоре. Каждый раз, открывая новый номер газеты, я искала на первой полосе упоминание того самого имени и искала столь желанные мне слова: «Не причастен к убийству императора». Мне было страшно даже подумать о том, что Блейна могут казнить. Мы связаны, и если убьют его, следующей буду я. Об этом, кстати, тоже писали в газетах: «Куда делась Валерия Гелл? Почему не помогает своему другу?»
Обстановка накалялась, и каждый раз, ложась спать, я загадывала: «Хоть бы завтра были хорошие вести». Страх за будущее и нервы генерировали бесчисленные кошмары: во снах за мной приходили люди из Чистой крови, выглядящие как чудовища; снились озверевшие толпы людей, заживо сжигающие пладов; снился Тео, мой малыш, к которому подбираются убийцы; снился раздутый от яда, обезображенный Брадо, зовущий меня за собой; снились розги, которыми меня порол Риччи. Были еще кошмары, которые я не запомнила, состоящие просто из огня и запаха паленой кожи. Измучившись, я купила в аптеке успокаивающую настойку и добавляла постоянно себе по несколько капель в питье. Она подействовала, и мне стало легче; правда, я стала сонливой. Как-то, проснувшись после обеда, я оделась и пошла по улице к заведению, где можно дешево, но достаточно вкусно поесть. По пути попался мальчишка-газетчик; я купила у него газету и, развернув, увидела заголовок: «Убийца будет казнен». И — фотография Блейна.
Увидев меня, Нереза застыла, и с ее вечно румяного лица сошли все краски.
— Вы…
— Я.
— Вы с ума сошли! — трагически прошептала она, словно боялась, что нас могут услышать-увидеть. — Зачем вы появились здесь? Вас же схватят!
— Не схватят, — ответила я, сняла пальто и повесила его на дверь гардеробной. Зайдя в гостиную, я к своему удивлению, увидела фрейсу Клару. Почтенная дама сидела на диване и пила чай; при виде меня она приподняла тоненькую бровь.
— Вас так просто пропустили, эньора? — спросила она буднично. — Разве стража не должна была немедля отвести вас к начальнику охраны?
— Думаю, разговор с начальником охраны мне предстоит позже, — ответила я.
— Что же вы наделали, эньора? Зачем приехали? — продолжала ужасаться Нереза, глядя на меня как на смертницу.
— Чему вы так удивляетесь, Нереза? — осведомилась фрейса, прихлебывая чай. — Конечно же, эньора Валерия вернулась. Как иначе?
— Но ее же арестуют!
— Никто меня не арестует, — устало сказала я и села на диван рядом с фрейсой. Мне хотелось бессильно откинуться на спину и закрыть глаза, но рядом с Кларой я почему-то не могу позволить себе сделать так. Видимо, она начала-таки влиять на меня.
— Но вы… как же… я думала, вы там, в безопасности, — несчастным тоном произнесла Нереза.
— Я и здесь в безопасности. Я все уладила, Нереза. Никто ни в чем меня не обвинит. Подозревать будут, но Орсо с этим разберутся.
Фрейса Клара тут же сделала стойку.
— Орсо? — переспросила она. — Те самые?
— Те самые. Старший сын дипломата Орсо сделал мне предложение, и я его приняла. Мы поженимся, как только позволят приличия.
— Когда вы успели-то?! — возмутилась-удивилась моя служанка.
— Успела…
Узнав о казни Блейна, я решила придерживаться выбранной стратегии и продолжать скрываться, но уже на следующее утро купила платье, покончила с маскарадом, узнала адрес Орсо и, собственно, встретилась с Орсо.
Мы поговорили начистоту, без сантиментов. Мне нужна безопасность, хорошее положение и, главное, сын. Николису мой сын тоже нужен, чтобы заполучить Тоглуану, так что наши цели совпали. Семья Орсо поручится за меня, защитит и вернет мне Тео, но взамен я должна стать женой Нико. Не такие уж и плохие условия, если учесть, что наша связь с Блейном скоро разорвется, и я освобожусь.
— Значит, вы уже нашли нового покровителя, — сказала фрейса Клара. — Очень своевременно, эньора.
Я кивнула; говорить о Николисе и предстоящем браке не хотелось, и я спросила о Блейне.
— Вы присутствовали на суде, фрейса?
— Да, эньора.
— И что?
— Элдред Блейн виновен в отравлении императора.
— Это я знаю из газет. Меня интересует другое. Зачем Элдреду Блейну, у которого есть все, который пригрет императором, убивать своего же благодетеля?
— Блейн говорил о том же, — сказала фрейса. — «Зачем мне убивать плада, который дал мне все?» Еще он заявил, что если бы замыслил убийство, обставил бы его иначе, сделал все красиво и зубодробительно сложно, чтобы другие поломали голову.
— В его духе…
—
