до тех пор, пока вновь не появится идеальная маска, скрывающая все, что происходит у меня внутри. Угасающий лунный свет целует мою кожу, заживляя оставшиеся раны, помогая укрепить защиту. Я сижу в прохладной воде и, кирпичик за кирпичиком, вновь возвожу вокруг себя стену. Я дышу, через силу выдыхая всю печаль, пока она снова не превратится в тихий гул в глубине сознания. И тогда я выхожу из ванны и готовлю себя к тому, что будет дальше.
Я стою в темной уборной и смотрю на табурет Вилик. Интересно, смогу ли я разломать его так, чтобы никто ничего не услышал?
На стол, за которым обычно сидит Фигг, падает предрассветный свет – он льется из арочных окон. Одежду на полках в дальней части комнаты я еле могу разглядеть. Однако я бесшумно пробираюсь к кучке, из которой Фигг обычно достает вещи для меня, и вытаскиваю оттуда пару кожаных штанов и тунику, нагрудные повязки и нижнее белье. Затем отступаю от стола и начинаю одеваться.
Странно находиться в уборной, когда тут больше никого нет, без Фигг и Вилик, без их суеты и затрещин. Их издевательства и придирки настолько стали нормой для меня, что без них я чувствую себя неловко. И меня это бесит.
Туника немного жмет, но я слишком устала, чтобы выискивать размер побольше. Я берусь за расческу и вожу ею по волосам до тех пор, пока в зубьях не перестают путаться колтуны. А потом я ломаю ее. Табурет, на котором мы вынуждены сидеть и терпеть, пока Вилик тянет и дергает наши волосы, я сломать не могу – меня точно услышат. А вот ее инструменты испортить я в силах.
То, что от них остается, я разбрасываю по всему ее рабочему месту в углу – жаль, я не увижу ее лицо, когда она утром вплывет в уборную и увидит, что случилось.
Я выскальзываю из уборной, у меня на лице играет широкая, самодовольная улыбка. И тут я натыкаюсь на кого-то большого. Тут же я тянусь к кинжалу, спрятанному за поясом на талии, готовая зарезать незнакомца, но останавливаюсь.
– Что ты здесь делаешь? – тихо спрашивает Лето и тянет ко мне руки.
Я поднимаю голову и встречаю взгляд, который я узнаю из тысячи.
Облегчение теплом прокатывается по телу, но я смотрю на женское крыло здания и спрашиваю в ответ:
– А ты?
Позади меня находятся наши купальни, мужчины моются с другой стороны, а их спальни находятся в самом конце коридора.
– Вообще-то, я искал тебя, но тебя не было в спальнях, – признается он, и это одновременно смущает и удивляет меня. Он застенчиво потирает шею, пожимает плечами, стараясь выглядеть непринужденно, но у него ничего не выходит. – Сегодня последний день Торгов, и я просто подумал…
Я изучаю его лицо, но я слишком устала, чтобы хотя бы изобразить заинтересованность. С другой стороны, возможно, моя спальня – не самое удачное место, чтобы дожидаться кары от Тиллео или Ордена Скорпионов. И теперь, благодаря Лето, я окончательно убеждаюсь: пойти в спальню было бы очень глупо – так же, как и думать, что это не первое место, где меня станут искать.
Сейчас такое время – не ночь, но еще и не утро, и стены вокруг нас окрашиваются в сиреневый цвет. Совсем скоро солнце поднимется ближе к горизонту, и кто знает, что случится со мной после этого?
– Хорошо, – мягко соглашаюсь я и, видя удивленное лицо Лето, чувствую, как в груди зарождается веселье.
– Правда? – переспрашивает он, а затем качает головой – мол, зачем он вообще спросил. Затем он хватает меня за руку и тянет за собой. Мы идем по коридору и выходим во внутренний двор Приюта.
Лето даже не думает остановиться, чтобы проверить, нет ли за углом охраны, и я застываю на месте.
Заметив мою нерешительность, он улыбнулся мне через плечо:
– Не волнуйся, недавно охранников сняли с постов. Я встал, чтобы отлить, и в поместье что-то случилось. Всю охрану согнали туда. Вот почему я решил пойти за тобой: отличное время, чтобы ускользнуть ненадолго – все равно никто не заметит. – Лето улыбается, а у меня сжимается желудок: он искренне рад, что все так обернулось, и как бы мне хотелось чувствовать то же, что и он!
Он отворачивается, и на краткий миг я задумываюсь, как выглядят «скорпионы», когда улыбаются. И я не о тех наглых, натянутых специально, высокомерных ухмылках, которыми меня одаривали с тех пор, как я с ними познакомилась. Я о настоящих улыбках во все лицо, светящихся неподдельным счастьем.
Может, это будет моим последним желанием перед смертью от их рук – увидеть их улыбки. Если они, конечно, вообще попытаются меня убить. Не знаю, но честно – какие еще могут быть варианты? Тиллео не собирается продавать меня другим Орденам, а Орден Скорпионов не покупает рабов клинка. А прежде чем меня отправят на рынок плоти, я перережу себе горло.
Лето жестом показывает мне подняться по лестнице на крышу. Я пытаюсь прогнать путаницу мыслей и сосредоточиться на происходящем – я переставляю ноги и поднимаюсь выше по перекладинам.
– Ты знаешь, что случилось в поместье?
– Не уверен, но думаю, это как-то связано с Орденом Медведей. Я наблюдал, как охранники уходят с постов, и видел, как «медведи» спорили с Тиллео у входа. Рабы побежали в конюшню, чтобы привязать песчаных оленей к повозке. Я решил утром спросить об этом Йотту и Таура, поскольку они приписаны к «медведям». Может, они собираются на охоту или что-то в этом роде.
– Может быть, – соглашаюсь я, а в голове вихрем проносится то, что случилось с Орденом Медведей на самом деле.
Неужели они поверили в историю о том, что Сеннет убила Гартокса? Технически так оно и было – я была там, хоть и не могу ни с кем поделиться увиденным. Однако есть маленькое «но»: я пыталась вырвать ему трахею зубами. А что, если я не сумела спрятать следы клыков так хорошо, как думала?
Мне хочется спросить у Лето, не видел ли он с Тиллео и «медведями» Орден Скорпионов. Ведь Скорпиус говорил, что хочет повидаться с хозяином Приюта, однако я решаю не делать глупостей и молчу.
Когда мы наконец добираемся до нашего места, небо светлеет еще больше, и я уже могу сказать, что сегодня будет очень жарко. Воздух густеет, прохлада пустынной ночи исчезает.
Я пригибаюсь ниже, зная, что ограждение на крыше закрывает только ее половину. Разогнуться я могу, только когда мы подходим к караульной в
