весь город, можно сказать, собрался там, чтобы увидеть своими глазами, как казнят убийцу императора. Людей было немерено, несмотря на сильный мороз; это живое волнующееся море растеклось от площади по ближайшим улицам и переулкам. Хорошо вооруженная императорская стража кольцом окружила площадь, чтобы образовалось безопасное место для пладов, явившихся посмотреть на казнь; семья императора и сливки общества могли наблюдать за действом с балконов зданий на площади.
Я приехала в одном экипаже с Орсо, главой своих гарантов Руссе и фрейсой Кларой. Нам места на балконе не нашлось, и мы прошли к другим пладам, ожидающим на площади под небом, на котором пламенели сумерки. Едва мы появились, множество взглядов вонзились в меня кинжалами, и пошел шепоток. Некоторые, впрочем, шепотком не ограничились.
— А вот и шлюха Блейна!
— Выглядит скверно.
— Интересно, что с ней будет?
— Великий Дракон все слышит! — громко сказала фрейса Клара.
Откуда-то издалека до нас донесся яростный выкрик:
— Конец дракону! Смерть пладам!
— Что эта шваль себе позволяет? — сквозь зубы проговорил Руссе, чей аристократический длинный нос уже покраснел от холода.
— Пусть порадуются сегодня, — сказал сухо Орсо, — плакать будут потом.
— Мам, — услышала я звонкий детский голос и увидела девочку лет шести, вцепившуюся в руку матери-пладессы. — Мама, они хотят нас убить?
— Не бойся, дитя, — обратилась к ней Клара, — это злоба бессилия.
Девочка, судя по лицу, не поверила фрейсе. Чего стоят слова какой-то сухой тетки, когда над площадью звенят голоса чистокровников, а весь город собрался праздновать смерть еще одного плада?
Под каплями меня мало что волновало, мороз и тот словно не кусал. Мои мысли были подернуты дымкой, но все же текли, и разум не спал — только чувства.
— Зачем сюда привели детей? — спросила я.
— Чтобы видели, что случается с изменниками. И вы тоже смотрите внимательно, эньора, — ответил Руссе.
— Эньора ни при чем, если вы о злодеяниях Блейна, — мягко произнес Орсо.
— Ну-ну.
Темнота опустилась внезапно, и небо, раскрасившееся в этот вечер необычайно яркими оттенками, погасло. Холод усилил нетерпение собравшихся, и Элдреда Блейна вывели на помост.
Я не хотела смотреть, слушать, присутствовать, и действие проклятых капель, как нарочно, начало слабнуть — то ли зимний холод сыграл свою роль, то ли мои чувства прорвали блокаду. На помост вместе с Блейном и стражей вышли сын Дрего Викензо, еще не благословленный править, и несколько других пладов. Все они были одеты в красное, цвет возмездия, но в этой темноте их наряды казались скорее рубиновыми под цвет моего родового пламени. Символично, что и закатное небо горело этими цветами.
Викензо начал говорить.
Особый день… расплата… день траура и день возмездия… Он говорил ожидаемые слова, но в них не чувствовалось ни злости, ни горечи, ни боли; голос будущего императора огненной империи дрожал, в нем не было силы. Прикрыв глаза и молясь про себя, чтобы к моменту казни капли еще действовали, я вслушивалась в голос Викензо, уступающий голосу толпы, и мое оживающее сердце забилось быстрее.
Ну почему я не взяла с собой еще капель?
— Смерть! — закричали вокруг плады. — Смерть убийце!
Фрейса Клара взяла меня за руку.
— Не смотрите, эньора.
Орсо встал с другой стороны и тоже взял меня за руку.
— Это будет быстро, — шепнул он мне.
С перерождения я была связана с Элдредом Блейном, и пусть я не знала этого, эта связь все же существовала и влияла на меня. Как она повлияет на меня сейчас? Будет ли мне так же больно, как и ему, когда его коснется пламя смерти? Это ведь не любовь, не настоящая привязанность, наша связь с самого начала была ловушкой, издевкой…
Вспыхнуло пламя — злое, оранжевое.
Элдред Блейн не закричал — или же закричал, но его крики потонули в бешеном оре толпы, дождавшейся зрелища. Я закрыла глаза. Тела — просто оболочки, и боли нет, когда идешь к огню. Огонь примет, даст все ответы и направит, куда хочешь. Главное знать, куда хочешь — и к кому…
— Эньора, что с вами?
— Валерия? Вы слышите меня?
Тела — просто оболочки…
Элдреда Блейна сожгли.
Не было ни боли, ни ужаса, ни мучительной ломки от разрыва связи. Единственное, что проявило себя — это легкое кратковременное помешательство на площади Пепла. Фрейса сказала, что я в какой-то момент закрыла глаза и начала шептать бред про тела и огонь, но все прошло после исцеляющей пощечины, которой она вернула мне разум. Еще до того, как тело Блейна было полностью сожжено, нас, пладов, начали уводить с площади к экипажам, окруженным охраной. Некоторые пладессы возмущались грубостью охраны и спешкой, но их мужья и другие спутники лишь подталкивали их вперед и буквально запихивали в экипажи. Что-то было не так, что-то происходило, но что, я не понимала и не была способна понять в своем состоянии. Ни Руссе, ни Орсо не уехали с нами, и во дворец с нами поехал незнакомый мужчина; держа наготове оружие, он смотрел в окно экипажа, пока мы возвращались во дворец.
Мы с фрейсой Кларой сидели тихо и не осмелились задать ни единого вопроса. Я была уже во дворце, когда кошмар начался. Открыв окно, мы с Нерезой и Вито, который вызвался быть рядом на всякий случай, смотрели, что творится там, вдалеке, на площади Пепла. Дым поднялся над городом, а морозный воздух зазвенел от криков.
— Что это? — вымолвила Нереза.
— Огонь, — ответили мы с Вито одновременно.
Капли уже не действовали, но я все равно ничего не чувствовала, совсем ничего, словно мое сердце промерзло там, на той самой площади, пока горел Блейн…
— Это огонь пладов, — прошептал Вито.
Особый красный закат, особые красные одежды Викензо, особая казнь особого плада... Вот, значит, с чего решил начать сын Дрего, наконец дождавшийся власти. Он избавился от Элдреда так же, как избавился когда-то от его отца, и пошел огнем на собственный народ. Да, там бунтовщики, но там и мирные люди… Сколько жизней погубит пламя Викензо? Что они хотят показать этим — силу огня? То, что плады не вырождаются?
— Это не Блейн, — едва слышно вымолвила я.
— Что? — не расслышал меня Вито.
— Это не Блейн убил императора, — повторила я. — Он бы никогда не
