произнесла Адель и, сняв со спинки стула шаль, набросила ее на голову и плотно свела концы. Так, как обычно закутываются монахини, полностью скрывая не только волосы, но и лоб. Зеленые глаза лучились затаенной радостью.
– Басилия?!
Мне бы кинуться к наставнице на шею, но я сделала шаг назад. Нельзя. Она враг, который бессовестно пользовался моей наивностью.
– Ну, наконец–то, мы можем видеть нас настоящих, – произнесла она с усмешкой. – И понимать, кто чего стоит.
То, что я отступила, Адель оценила верно. Мы на разных сторонах баррикады.
– Как думаешь, многие из них доживут до возвращения домой? – она опять вернулась к окну. Я тоже подошла, чтобы понять, что привлекло принцессу. И увидела волнующихся на площади воинов. Над ними низко кружила стая ярких птиц. Ярталь легко можно было поймать – протянув лишь руку, что многие и делали, рассматривая вблизи чудо природы. Птицы и сам садились на плечи воинов, позволяли себя гладить. Певуньи, в желании покрасоваться, громко хлопали крыльями. – Конд не остановится, пока чужаки не уйдут или не сдохнут. Глупцы!
Она рассмеялась, заметив, как черные рыцари, собравшиеся у края площади, пытаются защитить своих. Голубоватое свечение ползло слишком медленно, чтобы накрыть куполом столь большое пространство.
– Збигув! – прошептала я, увидев вышедшего на лестницу главу обережников. На него я возлагала особые надежды. И он не подвел – одно движение руки, и ткань пространства над головами воинов лопнула. Из нее медленно опустился хобот – скручивающийся в воронку воздух. Он точно пылесосом всасывал легких птиц. Воронка ширилась, и теперь в ее огромной чаше неслись по кругу сотни ярких тушек. Хлопок и небо вновь сделалось целым и чистым.
– Как вы могли? – спросила я, не глядя на принцессу. – Столько погибших.
– Они захватчики и унесли не меньше жизней. Раз ты с герцогом, то теперь одна из них.
– Ждете моей смерти?
– Нет. Раз до сих пор не заболела, значит, время есть. Конд очень скоро исполнит данное тебе слово. В этом отношении он честен. Ты отправишься домой. Обычно, возвращая гостей из немагических миров, мы стираем им память, но мой милостивый брат обещал герцогу, что не тронет тебя. А он, как я говорила, всегда исполняет свои обещания.
Я замерла. Обещал герцогу? Значит, Эльбер уже тогда понимал, что жизнь может сложиться иначе – наперекор нашему желанию быть вместе?
Принцесса постучала пальцем по стеклу, за которым кружилось одинокое яркое перо.
– Ты больше никогда не увидишься с герцогом Э. Память – это все, что у тебя останется.
– А если я откажусь уйти домой и пойду следом за Их Светлостью?
– Чтобы умереть на его руках? Темный мир никого не пощадит, кроме тех, кто родился в нем. Эриверцы сами сделали его таким, – принцесса скривила лицо. – Когда–то они были слабыми и беззащитными, но их король заключил сделку со Злом.
Я смотрела в окно на прибывающую толпу и слушала историю, как изменился Эривер после всего одного, но смертельно опасного ритуала, проведенного людьми. Королевству грозило уничтожение более сильным соседом, и тогда король положил на алтарь собственную жизнь. Он призвал в Эривер темную магию.
– Я слышала, сердце короля, помещенное в хрустальный сосуд, до сих пор бьется, и нет никакой силы остановить проклятие, что было нацелено на врага, а в итоге сделало Эривер опасным для его жителей.
Ритуал аукнулся не сразу, а через много лет, когда наделенные темной магией люди настолько окрепли, что сами сделались завоевателями и потащили в свой мир рабов, жен и прижитых на чужбине детей. Природа им отомстила. Она сразу убила рабов и иноземных женщин, пощадив лишь детей, в ком текла кровь эриверцев. Но с каждым годом, с каждым походом, чистой крови становилось все меньше, и люди с удивлением обнаружили, что магия родного мира не щадит уже тех, в ком от первоначального эриверца осталось слишком мало.
– Здесь тоже многие обзавелись семьями и детьми. Или привели их из других миров, где околачивались до Рогуверда. Думали, что задержатся у нас надолго. Старая кровь осталась не у всех, поэтому им страшно возвращаться, – принцесса хмыкнула, когда сразу несколько воинов в дорогих доспехах упали наземь. Птичий мор косил без разбора. – Примет ли их всех Эривер назад или сочтет врагами?
– А вы не боитесь, что сами умрете, ведь Эльбер собирается взять вас с собой, как залог того, что Конд его не обманет?
– П–ф! – Адель с иронией посмотрела на меня. – Мне ли страшиться смерти? Женщины рода Корви не раз жертвовали собой ради семьи. Моя мать убила себя, чтобы не попасть в руки противников отца. Это ли не пример? Я с радостью приму смерть, если буду знать, что моя родина свободна и брат по праву восседает на троне.
Я больше не в силах была слушать Адель. Слова принцессы пугали. Я развернулась и побежала к входной двери.
– Выпустите меня! – я колотилась в нее, но медведи не откликались. – Отведите меня к герцогу! Пожалуйста!!! Мне нужно с ним встретиться!
– Не надо мешать Их Светлости, – пожилая служанка, оттесняя меня от двери, действовала настойчиво. – Герцог появится, когда сочтет нужным.
Меня, обессиленную криками, отвели в комнату. Не в ту, где ждала своей участи Адель, а в соседнюю – в спальню Эльбера. Здесь даже подушки пахли им. Я, обняв одну из них и со слезами вспоминая безжалостные речи сестры Конда, распаляла себя все больше и больше. Но происходящее извне помешало жалеть себя.
Крики на площади усилились. Послышались проклятия и свист. Заинтересованная, кому же они предназначались, я поднялась с кровати и подошла к окну. На центральной лестнице стоял Конд. За ним черной тенью застыл император. Четверо гвардейцев держали носилки, на которых лежала женщина. Инфанта – решила я и не ошиблась, заметив с какой болью на лице обернулся на нее отец.
Воины, столпившиеся у парадных дверей, расступились, и на лестницу вышел герцог, а следом за ним Адель Корви. Проплакав, я упустила момент, когда ее забрали из покоев.
Я попыталась открыть окно, чтобы позвать Эльбера. Видела, он готовится уйти вместе с сестрой Конда – так крепко держал ее за руку, но не нашла ни одной
