— Рано радуетесь, — прошипела Сухарь.
*** 71 ***
С проворством, удивительным для немолодой женщины, она кинулась к полкам. Дотянется еще до одного стража — и конец всему: ни у Вертраны с Конором, ни у мастера Широ не хватит сил и удачи, чтобы выбраться из ловушки во второй раз.
Конор бросился наперерез госпоже Амафрее, а та дралась яростно, утратив всякое достоинство. Визжала и царапалась, острые когти прочертили алые борозды на руках и лице лорда Ространа, но он, загородивший полки с артефактами, не сдвинулся ни на шаг.
— Октоксорра! — выкрикнул Ларан заклинание стазиса.
Сухарь успела обернуться, да так и замерла с поднятыми руками, согнувшись под нелепым углом. Она оставалась в сознании, могла говорить, но тело перестало ей подчиняться. Госпожа Амафрея бешено вращала глазами, отыскивая взглядом Вертрану.
— Ты! — прохрипела она. — Освободи!
Прилежание. Послушание. Смирение. Едва юные воспитанницы переступали порог Института, им изо дня в день вдалбливали в голову эти слова. После приказа директрисы Вертрана непроизвольно дернулась навстречу, но мастер Широ поднял руку, преграждая путь. Верта очнулась, заморгала.
— Никогда! — тихо, но твердо произнесла она.
Госпожа Амафрея, сипло дыша, скосила глаза на лорда Ространа.
— Вы не понимаете! Если Небесный Алтарь погибнет — разрушатся клятвы, удерживающие магисс! Грянет бунт! Прольется море крови! Институт падет… Мир никогда не будет прежним!
— Иногда миру это только на пользу, — усмехнулся Конор.
Сухарь скрипнула зубами.
— А вы, Мастер Широ! Вы, в конце концов, работаете на Институт! Как смели допустить…
— С тех пор как вы хотели принести в жертву мою дочь, я больше не работаю на Институт!
— Дочь? Она не ваша дочь!
Директриса скользнула взглядом по лорду Конору, и ее лицо озарило понимание.
— Она ваша дочь! Как связаны вы двое? Что происходит?..
Конор и Ларан переглянулись и одновременно качнули головами: ни один из них не собирался произносить имя Эмбер в этом отвратительном месте.
Мастер Широ неторопливо отправился к столу, разглядывая обсидиановый шар.
— Так значит, если Небесный Алтарь погибнет… — медленно начал он.
— Нет, не смейте! — взвизгнула госпожа Амафрея, но тут же натужно расхохоталась. — Вы не сможете его разрушить! Силенок маловато!
— У меня? — искренне изумился Ларан.
Положил ладонь на гладкую поверхность, но тут же с шипением отдернул руку: кожа почернела и потрескалась.
«Ничего не поделать, — обреченно подумала Вертрана. — Надо уходить. Нам не одолеть это зло. Может, когда-нибудь…»
А потом вспомнила о розочках и обо всех тех девочках, чье время придет позже. Даже малышки «чаинки», которые пока не осознают всего уготованного им ужаса, и те уже намертво связаны клятвой. Это никогда не закончится. Институт продолжит исправно поставлять новых рабынь для утехи знатных господ. И никому не под силу разорвать этот замкнутый круг…
Верта упустила момент, когда заклятие стазиса слетело с госпожи Амафреи — обычно оно держится дольше, но сейчас директрису защищали стены кабинета. Она кинулась к артефактам-стражам, а Конор в мгновение ока бросился к столу, обеими руками поднял Небесный Алтарь. Сухарь застыла, точно и она оказалась в тисках. Дергалась, но вырваться не могла.
— Швыряй на пол! Разбей его! — завопила Вертрана.
Чутье подсказывало ей, что госпожа Амафрея и Небесный Алтарь нерушимо связаны.
— Не-е-ет! — хрипела директриса.
— Я не могу его бросить… — ответил бледный, удивительно спокойный Конор.
Он прилагал массу усилий, чтобы не корчиться от боли. Кожа на его руках чернела и облезала лоскутами.
— Он тебя выпьет! — воспрянула Сухарь. — Сколько там в тебе сил, маг-пустышка. Заодно и подпитается!
Ларан молчал все это время и не двигался с места, но после слов госпожи Амафреи подошел к Конору и сказал буднично:
— Отдай.
— Нет…
— О, как мы любим играть в благородство!
— Я не играю!
— Я вижу… — тихо признал Ларан. — Вижу… Он тебя выпьет. Ты оставишь детей без отца. А твоя жертва пойдет только на пользу алтарю. Давай сюда.
И, не дожидаясь ответа, выдернул из рук Конора Небесный Алтарь. Втянул воздух сквозь сжатые зубы.
— Ну посмотрим, кто кого… — прошипел он.
Кисти его рук почернели за секунды, но и гладкая поверхность шара посерела, точно выцвела, по нему поползли трещины. Госпожа Амафрея хрипела. По ее лицу ползли глубокие морщины, превращая ее в древнюю старуху.
— Не-е-ет! — выла она на одной тоскливой, жуткой ноте. — Не-е-е-ет!
Ларан тоже не выдержал, застонал. И этот один-единственный, но такой мучительный стон напугал Вертрану сильнее, чем все вопли директрисы. Руки мага почернели почти до локтя. Верта, не осознавая, что делает, кинулась вперед, но по дороге ее перехватил Конор, крепко прижал к себе.
— Стой на месте! — рявкнул мастер Широ. — Я… В конце концов, даже смешно, чтобы эта дрянь меня одолела…
Он упал на колено, теряя сознание. Но еще держался. Держался из последних сил. И тут в одно мгновение все закончилось. Так быстро и тихо, что Верте понадобилась еще секунда, чтобы осознать увиденное: шар рассыпался горсткой пепла, просочился сквозь пальцы. И сразу стало тихо-тихо, так что заложило уши: вопль госпожи Амафреи оборвался на самой высокой ноте. Там, где только что стояла директриса, валялось платье, засыпанное прахом.
Мастер Широ откинулся навзничь, развел в стороны искалеченные руки. Верта, всхлипывая, присела на колени, стараясь не коснуться и не потревожить ран. Конор заторможенно опустился рядом.
— Ларан…
Тот ухмыльнулся.
— Все-таки… я… сильнее… — задыхаясь, проговорил он.
— Тихо, тихо, тихо, не тратьте силы, — зачастила Вертрана. — Я сейчас приведу профессора Алеба. Я мигом! Я…
— Уймись, Верта… Ни к чему. — Ларану наконец удалось выровнять дыхание, но магическое зрение Вертраны подсказывало ей, что он угасает. — Не думайте, что я сделал это ради вас. Я сделал это ради Эмбер. Она должна жить в другом мире. Она так мечтала стать магиссой, что я не решился подрезать ей крылья, открыть правду… Но теперь…
Он не смог вздохнуть, и тогда Конор помог сесть, подперев плечом.
— Да… Так лучше… — Он скосил глаза на лорда Ространа. — Натворили мы с тобой дел… Ты был достойным врагом…
Конор грустно хмыкнул.
— А ты был отличным другом… Помнишь, на первом курсе? Как мы познакомились? Заклинание левитации дало сбой, я сорвался с крыши. А ты подхватил.
При этом воспоминании по губам Ларана скользнула тень улыбки.
— Уже тогда был слабаком…
Оба усмехнулись. И Вертрана вдруг увидела двух мальчишек. Вечных соперников и забияк. Двух друзей, какими они были когда-то.
— Скажите Эмбер…
Он недоговорил. Судорога исказила лицо. Ларан выдохнул последнее слово:
— Легко…
*** 72 ***
Вертрана всхлипнула и еще долго, не отрываясь, смотрела на лицо Ларана, которое теперь выглядело спокойным и умиротворенным.
— Он даже не успел сказать, что мы должны передать Эмбер…
— Думаю, он только собирался сказать, что любит ее. Я бы попросил о том же.
Вертрана разревелась. Больше всего ей хотелось остаться в объятиях Конора и выплакать все потрясения сегодняшнего дня. Но тревоги не закончились: они в кабинете госпожи Амафреи, директриса обратилась в горстку праха, Ларан мертв, а весь Институт скоро будет стоять на ушах. Воспитанницы получили свободу. Вертрана ощущала ее как внезапную пустоту и невесомость в душе, там, где прежде будто лежал тяжелый камень. Клятвы разрушились.
Вот только девушки могут воспринять эту новость по-разному. Они привыкли жить под гнетом страха и правил, а теперь, когда дамоклов меч над головой исчез, кто-то обрадуется, кто-то запаникует, а кто-то устроит бунт, да такой, что не оставит от Института камня на камне, — ведь больше незачем держать свои силы в узде.
За дверью уже слышались возбужденные голоса, топот ног: воспитанницы, почувствовав неладное, торопились спуститься в холл. Ведь должен появиться кто-то старший и умный и все объяснить!
