что там она и останется до конца дня. Последнее, что мне нужно, – выставить напоказ практически прозрачную нижнюю рубашку.
Хотя если вспомнить, в каком виде я в прошлый раз предстала перед отцом Кастила, это, наверное, не будет таким уж потрясением.
Но я хотела, чтобы между мной и родителями Кастила все прошло гладко, потому что в противном случае дальнейшие отношения Кастила с его родителями будут тернистыми.
Когда я вышла к нему в гостиную, он подошел ко мне и запустил пальцы в мои волосы.
– Твои волосы нравятся мне такими, – прошептал он. – Я начинаю думать, что ты распускаешь их, потому что знаешь, как меня это отвлекает.
Я усмехнулась, и моя нервозность немного улеглась.
– Возможно, – согласилась я, хотя оставила их распущенными, потому что знала, как ему это нравится.
И потому что много лет мне приходилось зачесывать их назад и поднимать вверх.
Мы вышли из комнаты.
– Ты все еще хочешь перед отъездом повидаться с Кирой? – спросил он.
Я кивнула. Я говорила утром, что хочу поблагодарить ее за одежду и гостеприимство перед тем, как мы отправимся на встречу с королевой и королем Атлантии. Кастил уже отправил сообщение о нашем визите. Держась за руки, мы вышли в крытый переход, где потолочные вентиляторы разносили аромат корицы и чеснока, которые долетали из открытых окон, выходящих на тропинку.
Если бы не поблекшие маслянистые пятна на дорожке и темнеющая почва через каждые пару ярдов, было бы трудно представить, что две ночи назад здесь побывали те безликие твари. Но они приходили, и мы с Кастилом приготовились на случай, если гирмы появятся снова. Я спрятала под туникой вольвенский кинжал, а Кастил прикрепил к поясу два коротких меча. И мы были не одни.
По верху окружающей двор стены, следя за нами, бродил вольвен с мехом таким же черным, как воды Стигийского залива. У меня сложилось впечатление, что это не единственный вольвен, присматривающий за нами. Мы вышли из перехода на извилистую тропинку, вдоль которой росли высокие пальмы. Веерообразные листья защищали от солнца позднего утра. Некоторые участки стен и землю в саду укутывали перепутанные вьющиеся побеги, усеянные яркими розовыми и фиолетовыми цветками. Сад ничем не походил на пышные сады Масадонии, но мне понравилась его простая, естественная красота. И меня не покидало ощущение, что сколько раз ни пройдешь по этим тропинкам, всегда увидишь среди листвы что-то новое.
Мы завернули за угол, и впереди показалось патио из серого камня. Большую яму для костра окружали каменные скамьи и деревянные табуреты. На патио выходила дверь в просторную, залитую солнцем комнату.
Среди растений, расставленных на маленьких столах и растущих в больших глиняных горшках на плиточном полу, располагались группы кресел и ярких оттоманок, соседствующих с широкими кушетками и диванчиками. На полу были разбросаны большие подушки всех мыслимых оттенков синего, но Кира Конту сидела в центре комнаты, скрестив ноги и склонив голову, на плюшевом коврике цвета морской волны и рылась в корзинке для рукоделия. Ее волосы, заплетенные в тонкие тугие косички, были убраны вверх и назад. Рядом с ней находился сын.
Одетый во все черное, Киеран резко выделялся на фоне цветной комнаты. Он сидел рядом с матерью, прислонившись спиной к спинке кресла и вытянув перед собой длинные ноги. В одной руке он держал клубок оранжевой пряжи, в другой – белой. Еще несколько лежали у него на коленях. Его образ – с легкой улыбкой, смягчающей красивые черты лица, взгляд направлен на мать – навсегда отпечатался в моей памяти.
Оба подняли головы, когда мы с Кастилом приблизились к двери. Мое чутье было открыто, и их эмоции сразу потянулись ко мне. От Киерана я почувствовала холодный всплеск удивления, застигнувший меня врасплох. Он выронил оранжевый клубок, и тот покатился по коврику. Если Киеран знал, что мы с Кастилом стали свидетелями его… утех в тени, он не подал виду, когда мы возвращались обратно в дом его семьи под небом, усыпанным бесчисленными звездами.
Но даже если он знал, вряд ли причиной его удивления было это. Я понятия не имела что. Я сосредоточилась на женщине, сидящей рядом с ним.
Его мать была совершенной красавицей – точной копией Вонетты, начиная с кожи насыщенного темно-коричневого оттенка и широких скул и заканчивая полными губами, словно бы таившими смех. Исходящие от нее эмоции тоже напомнили мне ее дочь. Вкус ванили был уютным, как теплое одеяло прохладной ночью.
Я поняла, что видела ее, когда только приехала сюда. Она была в толпе вольвенов и улыбалась, когда мы с Кастилом препирались.
– Киеран, – протянул Кастил. Когда мы входили в комнату, он сжал мою руку, а затем отпустил. – Вяжешь мне рубашку?
Выражение лица вольвена разгладилось.
– Именно этим и занимаюсь, – ответил он ровным тоном.
– Он в самом деле хорошо управляется со спицами, – сказала Кира, отставляя корзинку в сторону.
От Киерана потянулся приторно-сладкий вкус смущения, а его щеки порозовели. Прищурившись, он бросил взгляд на мать. Я вскинула брови: образ, запечатлевшийся в моей голове, теперь сменился другим – Киеран, вяжущий рубашку.
Этого мне никогда не забыть.
Кира начала подниматься, но Кастил поспешно сказал:
– Не нужно вставать.
– О, но я встану. И так засиделась и чувствую, что ноги занемели.
Клубки пряжи рассыпались с колен Киерана и покатились по ковру. Он взял мать под руку, помогая ей.
Кира пробормотала «спасибо» и выпрямилась. Округлившийся живот натянул легкую ткань ее лавандового платья без рукавов. Она прижала руку к бедру и выпрямила спину.
– Боги богов, пусть этот ребенок будет последним.
– Нужно, чтобы эта идея дошла до твоего мужа, – проворчал Киеран.
– Дойдет, когда твоему отцу опять придется постоянно менять пеленки. Рожаю я, а ухаживает он, – заметила она, улыбнувшись, когда Киеран сморщил нос. – Вот какие дела.
– Мне придется это запомнить, – пробормотал Кастил.
У меня внутри все сжалось так, что я чуть не упала. Я посмотрела на Кастила округлившимися глазами. Я даже не думала о… детях после прогулки в пещеру, где решила, что он не хочет иметь со мной детей. Тогда меня это уязвило, что было глупо, ведь мы тогда еще не признали свои чувства. Он по-прежнему принимал траву, которая предотвращает зачатие. Я же, будучи Девой, ждала Вознесения и рождения детей никогда не рассматривала, поэтому даже не думала об этом. Но теперь это вышло на первый план. Ребенок. Дети. Наш с Кастилом ребенок. Кастил держит маленького, закутанного в пеленки младенца. Я приоткрыла губы в слабом вдохе. Об этом мне точно не следует сейчас думать.
– Кажется, Поппи дурно, – ухмыльнулся Киеран.
Кастил повернулся ко мне, сдвинув брови. В нем промелькнула озабоченность.
– С тобой все хорошо?
Я заморгала, прогоняя непрошеные образы из головы, и шагнула вперед.
– Да. Я в порядке. – Я нацепила на лицо широкую улыбку прежде, чем кто-нибудь из них поймет, куда зашли мои мысли. – Мы не хотели мешать.
