Lina Mur - Fifty And One Step Bac

часть моего тела. Это было мощно, я сжал её горло, продолжая её трахать, а она задыхалась. Я был

сильно зол, я не контролировал себя, наказывая её за

то, что она нарушила приказ. И я чуть её не убил.

Понял это, когда кончил и ослабил хватку. Она

потеряла сознание, и я убежал. Я испугался себя и

того, что натворил. Я скрылся, переехал в Торонто, и

попытался забыть об этом. Не получилось, кошмары

вернулись с удвоенной силой. Одну девушку, которая

спала со мной после секса, я сильно избил. И решил, что пора самому брать себя в руки и бороться с этим.

Понемногу я начал привыкать к новому себе, к

сабмиссивам, к боли, которую они любят. Но как

только я входил на сессию, меня меняли. Внутри что-

то менялось, я становился другим. Я не знал этого

человека. Он ничего не чувствовал, только сильное

желание ударить и услышать крик, крик наслаждения.

Я познакомился с другой девушкой, которая мне

понравилась и полностью соответствовала моим

требованиям. В то время мне требовалось ещё мало.

И с ней повторилось то же самое. Они хотели от меня

большего. Они желали целовать меня, когда я желал

их убить за это. Я больше никому и никогда не

позволял этого. В основном я связывал девушек, перед тем как трахнуть, чтобы контролировать их

желания. Потом перешёл к одной позе, где можно

целовать только стену впереди них. А

дальше...дальше я отказался и от этого.

Ник замолкает, а по моей щеке все же скатывается

слеза, я смахиваю её, представляя себе его слова так

ярко и красочно. Грудь сдавливает от боли, его

прошлой боли и я даже не могу представить, что

чувствует он.

— И меня ты хотел придушить тогда? — шёпотом

спрашиваю я.

— Да. Очень. Я готов был наброситься на тебя, сотворить с тобой чудовищные вещи, о которых

сейчас думать не могу, — с отвращением отвечает он.

— Но ты уехал...уехал и бросил меня там, а потом

вернулся. Почему? — недоуменно хмурюсь я.

— Знаешь, в чём твоё отличие от всех девушек, с

которыми это случалось? — Ник поворачивается ко

мне, а я отрицательно мотаю головой.

— Ты сделала это не нарочно. Ты не хотела этого, ты

была под влиянием новых эмоций, сильных эмоций и

адреналина. Такого же какой испытываю я после

окончания сессии. Ты не требовала у меня поцелуев, ты приняла это. И я уехал, потому что...я не знаю, что

помогло мне уехать. Но я не бил грушу тогда, как

сказал. Я бил себя. Я пытался понять, что происходит.

Зачем ты так поступила. И меня озарило. Я сравнил

тебя с ними. Никакой мольбы, никаких условий, никакого соблазнения. Я приехал, я хотел тебя. С той

минуты захотел так сильно поблагодарить тебя за

понимание, что расписал весь вечер и ночь. Я первый

раз встретил такую как ты. Чужую и глубокую. Все

пошло с тобой снова наперекосяк, но ты вернулась. Ты

удивила меня снова, крошка. Ты пришла ко мне, требуя продолжения. Не умоляя меня, а именно

требуя. Я не знаю, как можно объяснить облегчение, потому что я испытал его. Ты другая, в тот момент я

понял, что ты не похожа ни на кого. И я могу...могу

первый раз в жизни попробовать довериться.

— Но я просила тебя о поцелуях, я даже...даже

целовала тебя.

— Ты предлагала, и я мог отказаться. Но я не мог, меня заинтересовало это, — он качает головой и

тяжело вздыхает.

— Это было больно?

— Это было странно, но боль...они не вернулись, понимаешь? Я думал, что вернутся, я ждал их, но не

было. И это похоже на головоломку, которую ты

должен решить, потому что приз тебя не привлекал

никогда так, как в тот момент. Я сам решился

попробовать снова, чтобы проверить. И ничего. Просто

ничего, кроме тепла. Но дальше мне идти было

сложно, ведь становилось все запутанней. Ты стала

мне ближе, и я больше не решился рисковать. Я боюсь

навредить тебе, Мишель. Я знаю, что в сессии...когда

ты стояла там и ожидала удара, я знал, что это иное, нежели если я ударю тебя во сне и, не дай бог, убью.

А я сильный, крошка, я очень сильный. А ты физически

слабая, и я не хочу...если я и причиню тебе когда-то

то, во что превратилась моя жизнь. Значит, я сдался и

больше не стою тебя, Мишель.

— И все же я не понимаю, — шепчу я.

— Чего?

— Ты признаешься сейчас в том, что был на сессии, потом говоришь об облегчении и нежелании туда идти.

Далее, рассказываешь, что твоя фобия с поцелуями

это не просто так, а намного глубже. Ты доверяешь

мне, но недостаточно. Все хорошо и прекрасно, на

первый взгляд. Но ты вновь предостерегаешь о том, что уйдёшь. Зачем? Вот этого я не понимаю? Зачем ты

постоянно пугаешь меня этим? — я поднимаю голову, вглядываясь в его глаза, в которых полыхает

необъяснимое чувство страха, что я обнимаю себя

руками, ожидая услышать ужасную правду про наши

отношения. Вот чего я боялась весь день. Правды, которая должна была открыться сегодня. Вот к чему

готовилась моя душа, к противостоянию против него и

за любовь.

— Я не пугаю тебя, я привык расставлять рамки. И мы

договорились, что...

— Нет, ты не об этом подумал. Ты хотел ответить не

так. Бережёшь мои чувства, Ник? Уже не стоит, потому

что между нами или все, или ничего. Такой смысл

жизни, и я хочу услышать то, что ты на самом деле

чувствуешь. Причины, — перебиваю я его, а внутри

вскипает злость, что так и не понял насколько я готова

отдать ему всю себя. Или же просто не захотел

увидеть и понять. Обида, очень сильная обида на него

за это нежелание наполняет всю меня, и я опускаю

руки, впиваясь ногтями в подушечки ладоней.

Он отворачивается, сдвигая брови. Его дыхание

сбивается, а грудь поднимается чаще. Но я уверенно

поднимаю подбородок, ожидая честности, раз он

заговорил о ней.

— И если уж на то пошло, Николас. То твою фобию

можно победить. Нужен только подходящий человек, который будет для тебя намного важнее, чем

прошлое. Ты живёшь им. Живёшь той болью и

питаешься этой ненавистью. Она съест тебя заживо, но я не хочу на это смотреть. Пока ты сам не

отпустишь это. Пока ты сам не простишь отца за то, что он был вот таким моральным и эмоциональным

ублюдком, ничего у тебя не выйдет. Да, все, что ты

пережил один большой кошмар. Но когда придёт

время для будущего, Николас? Когда ты сможешь