Потираю лицо руками.
— Чувства и эмоции всегда разрушают, Елизавета… Мои так точно.
Тишина. Лиза молчит. Слышу только ее глубокое дыхание. Я все сказал. Проходит минута, две, пять…
Слышу, как Елизавета поднимается с дивана. Правильно, слов не нужно, нам нужно переспать с этими мыслями. К ней в кровать я сегодня не пойду. Не могу пока. Меня ломает. Слишком много эмоций для человека, который несколько лет учился железному контролю.
Но Лиза не уходит. Чувствую ее совсем рядом, а потом она забирается ко мне на колени, лицом к лицу, утыкается в шею и дышит, посылая по телу приятную истому. Обхватываю ее бедра, прижимаю к себе теснее. Ее ладонь ложится на мою грудь, и сердце стучит под ее пальчиками. Перебираю шёлковые волосы, так и не открывая глаза.
— Я хочу твоего ребёнка, — вдруг произносит мне в шею.
— Не нужно идти на жертвы из жалости, Лиза. Я был не прав, требуя от тебя того, чего ты не хочешь, — одной рукой зарываюсь в ее волосы, а другой беру ее ладонь и целую пальчики. Мне спокойно, когда она настолько близка и открыта. Мне впервые очень хорошо с женщиной, и я впервые не хочу терять это ощущение.
— Я хочу… И жалость тут ни при чём… — отвечает она и целует меня в шею, ластится и жмется. Впервые так нежна со мной, и от этого разрывает и накрывает щемящей болью в груди.
— Прямо сейчас? — усмехаюсь и тяну завязки ее халата, распахивая его. Хочу любить ее сейчас, так, как она хочет. Я и так мало ей даю… С выражением чувств у меня все плохо. Слишком зачерствел в этом жестоком мире.
ГЛАВА 28
Елизавета
— Ну, и? — с нетерпением спрашивает Вера, когда я выхожу из кабинета врача. Не отвечаю, но улыбка меня выдает. — Да? Да? — кажется, она волнуется больше, чем я. — Ну да? Я же по лицу вижу! Лиза!
— Да, я беременна, — признаюсь. — Почти восемь недель.
— Ууу, — визжит, обнимает меня. — Поздравляю. Ты же рада? Или это нервная улыбка?
— Я очень рада.
Идем вместе с Верой на выход, одеваемся в гардеробе. Еще пару месяцев назад мысль о беременности повергла бы меня в ужас. А сейчас… Все изменилось. Я вдруг поняла, что, несмотря на цинизм, чёрствость и безэмоциональность, Роман нуждается в любви и семье. Не нужно ждать от него любви. Нужно давать ее, тогда Роман раскрывается и отдает в ответ намного больше.
Со словами и признаниями у нас пока все сложно. Мой муж предпочитает разговаривать языком тела и поступками. Я привыкла к Роману. Нет, я не просто привыкла, а очень сильно привязалась к этому мужчине, настолько, что иногда страшно от своих чувств. Я принимаю Романа Калинина таким, какой он есть. И самое неожиданное для меня это то, что уже не хочу, чтобы он менялся. Мой муж сильный духом человек, и это хорошее качество для мужчины. Он раскрывается для меня, отзывается на ласку и становится мягче наедине со мной, а другим этого знать необязательно.
— А поехали к нам? — предлагаю Вере. Я пирог испекла, чаю выпьем, поболтаем, у меня кое-что для тебя есть.
— Да ну, как-то неудобно, — мнется подруга. — Может, в наше любимое кафе?
— Ну, во-первых, Роман будет только вечером. Во-вторых, он не такой страшный, как кажется, — усмехаюсь я. — Пошли, вчера Роман привез столько вкусняшек, а меня от них тошнит.
Беру подругу под руку и веду к стоянке.
Возле машины стоит Мирон. Последние несколько дней меня возит именно он, и я подозреваю, что и охраняет именно начальник безопасности. Роман настоял, ссылаясь на нелегкие времена. Я не понимаю, зачем такие меры безопасности, но не спорю с мужем.
— Эм… — тормозит подруга. — А где твой водитель? — хмуро посматривает на Мирона. А мужчина расправляет плечи и внимательно ее рассматривает.
— Сейчас Мирон мой водитель. Пошли, — тяну подругу.
— Ммм, может, я заеду к тебе завтра? — продолжает упираться Вера.
— Да что происходит? Дело в Мироне? — прищуриваюсь.
— Ладно, поехали, — решительно произносит она и уверенно подходит к машине, смотря Мирону в глаза, а он в ее. Они даже зависают друг в друге на время. А я наблюдаю. Тут только дурак не заметит, что между ними что-то происходит.
Мирон приходит в себя первый, открывает двери, и Верка быстро садится. Располагаюсь с ней рядом. Машина трогается, а я продолжаю наблюдать. Вера отворачивается к окну, а Мирон периодически заглядывает в зеркало заднего вида. Любопытство не дает покоя, но спрашивать что-то при Мироне я не решаюсь. Насколько я знаю, Вера до сих пор живет у Димки…
***
Приходим домой, Верка осматривается. Я уже привыкла к обстановке, к уровню жизни, к достатку, но Вера всегда чувствует себя не в своей тарелке. Помню, как у нас ни на что не хватало денег, и все равно скучаю по тому времени.
— Проходи, — приглашаю на кухню, включаю кофемашину. Открываю холодильник, накрывая на стол. Роман настаивает на домработнице, которая будет готовить, но единственное, с чем я согласилась, это клининг два раза в неделю. Не могу смириться с чужими людьми в нашем доме. Мне кажется, они забирают нашу энергию. — Итак, что происходит между тобой и Мироном? — интересуюсь я.
— Да ничего не происходит, — Вера не смотрит на меня – верный знак, что-то недоговаривает. — А Роман еще не в курсе твоей беременности? — пытается перевести тему. — Ты даже о догадках ему не говорила?
— Нет, не в курсе. Он очень хочет ребенка, но мне все равно волнительно, — признаюсь я. — И не переводи тему. Что у вас было с Мироном?! — настаиваю я. Вера втягивает воздух и закрывает лицо руками.
— Все у нас было… — говорит она, не отрывая ладоней от лица.
— Все? — сажусь с ней рядом, обнимаю за плечи. — Что значит «все»? Почему ты мне не рассказывала?
— Все – значит все. Но рассказывать нечего… Все сложно.
— С кем сложно? Он тебя обидел?
— Нет, — мотает головой. — Это я его, скорее, обидела.
Теперь я вообще ничего не понимаю.
— Давай не будем об этом. Не могу я сейчас о нем говорить… — всхлипывает, словно трудно дышать.
— А как же Дима?
— Да что Дима? Хорошо все с ним! А со мной все плохо! Дура я непроходимая. Живу с одним, а сплю с другим… — с надрывом признается она.
Не верю ей. Вера не такая. Все гораздо глубже, чем может показаться.
— Лиз, давай не сейчас, пожалуйста, — просит она.
— Хорошо, хорошо, — глажу ее по спине. — Может, я могу помочь?
— Нет. Сама разберусь, — шмыгает носом.
Дальше я пытаюсь порадовать подругу, кормя ее вкусняшками и рассказывая, как у меня в связи с беременностью изменились вкусы. Меня тошнит от всего мясного и ужасно тянет на томатный сок. Я пью его литрами, хотя раньше была равнодушна. Кажется, Роман точно что-то подозревает, потому что косится на меня.
Вера уже собирается домой. В дверь звонят. Пока подруга приводит себя в порядок в ванной, я открываю. На пороге Мирон.
— Что-то случилось? — не нравится мне его чрезмерная бдительность.
— Нет, — качает головой. — Можно я украду твою подругу?
— Не уверена, что она хочет быть похищенной, — шепчу я.
— А я аккуратненько.
— Она важна для тебя, или так?..
— Очень важна, — признается он.
— Не обидишь ее?
— Нет.
— Ладно, — сдаюсь я. Этот мужчина мне всегда казался надёжным. Роман говорит, что это единственный человек, которому можно доверять. — Вера собирается домой, довези ее.
