Какими же были приемы этого «освещения»? В чем заключалась практика психоанализа?
Психоаналитик предлагал пациенту длительно, в совершенно спокойном, «пассивном» состоянии высказывать все те мысли и ассоциации, которые, казалось бы, случайно приходят ему в голову, ничего не задерживая и по возможности ничего активно не меняя в их течении. Это длительное «свободное ассоциирование» приводило обычно к тому, что круг ассоциаций сужался вокруг тех переживаний и конфликтов, которые когда-то испытывались пациентом, а затем были им забыты, вытеснены из сознания. Всплывание этих переживаний в сознании вело к их трезвому осмысливанию и преодолению.
Именно этим и занимался доктор Альенди с Анаис (так же, как и другие целители неврозов методом психоанализа).
Теорией венского ученого Анаис интересовалась давно, но что — или, вернее, кто подтолкнул ее к решению подвергнуться испытанию психоанализом?
В своем «отредактированном» дневнике она называет «подсказчика» — некую Маргариту С. Эта же дама присутствует за столиком в кафе, когда Анаис посвящает Миллера в теорию и практику психоанализа. Не только присутствует, но даже отпускает одно очень важное замечание (см. стр. 190 нашего издания).
Но Маргарита С. — лицо вымышленное. Ей отдала Анаис реплику другого человека из трио в кафе, и она же заменила другого в роли инициатора знакомства Анаис с доктором Альенди. Оба эти человека — люди, прошедшие рядом с Анаис почти всю ее жизнь. Обоих она решила не упоминать ни на одной странице, готовя свои дневники к печати. В первом случае — муж Анаис Хьюго Гилер, во втором — ее кузен и предмет ее первой, полудетской любви Эдуардо Санчес. Это он, Эдуардо Санчес впервые посвятил Анаис в проблемы психоанализа, это он уговорил ее пойти к доктору Альенди, пациентом которого сам стал незадолго до этого. Анаис не захотела рассказывать об этом интересном и очень занимавшем ее человеке в своем «Дневнике». Но она рассказала о нем в своей прозе, и с этим отрывком из ее повести «Елена» мы и познакомим читателя. Эдуардо Санчес выступает под именем Мигеля, себя же Анис выводит здесь в качестве главной героини.
«Мигель приехал в Париж после восьми лет разлуки. Он приехал в Париж, но не принес Елене никакой радости, никакого облегчения, потому что он был символом первого крушения ее надежд.
Когда Елена впервые встретила Мигеля, они были просто детьми; дальние родственники, затерявшиеся среди многочисленных кузин, кузенов, дядюшек, тетушек на грандиозном семейном обеде. Мигеля сразу же, как магнитом, потянуло к Елене, словно тень следовал он за нею, ловя каждое ее слово, а ее слова не всякий мог расслышать — таким тихим прозрачным голоском говорила она.
С того дня он принялся писать ей письма, часто навещал ее во время школьных каникул — романтическая привязанность, где каждый был для другого персонажем легенд, романов, рассказов, когда-либо прочитанных ими. Книжные герои воплотились в них самих.
Их встречи были окутаны такой дымкой нереальности, что им и в голову не приходило прикоснуться друг к другу. Они даже под руку не ходили. Слишком высоко парили они рядом, слишком возвышенны были их чувства…
Они танцевали, не подозревая, какая они красивая пара. Но окружающие это видели. Елена замечала, что другие девицы глядят на Мигеля и стараются привлечь его внимание.
Потом она увидела его беспристрастными глазами, с которых спала жаркая пелена обожания, окутывавшая ее. Перед ней стоял высокий, с гибкой фигурой молодой человек, движения его были изящны и легки, но в них чувствовалась скрытая сила…
…И Мигель в первый раз видел Елену не под пологом легенды, который он опускал над нею; видел, как останавливаются на ней мужские взгляды, видел ее ни на минуту не замирающее тело, легкую поступь, почти неуловимую и дразнящую. К тому же в Елене было то, что пробуждало в любом мужчине стремление сделать ее своей добычей: чувственность, живость и нечто невероятно земное, плотское. И еще рот: полные чувственные губы в сочетании с изящной, невесомой, как пух, фигурой. Рот, словно доставшийся этому лицу из другого мира, голос, исходящий из него и западающий прямо в душу, так влекли Мигеля, что он не позволил никому танцевать с Еленой. И в то же время ни единой частью своего тела он не прикоснулся к ней, разве что во время танца. А она втаскивала, звала своими глазами Мигеля в себя, и он цепенел, словно одурманенный наркотиком. А к ней во время танца пришло осознание своего тела, и это тело внезапно потянулось к плоти — легко воспламеняющейся плоти, которая должна была зажигаться от каждого танцевального па. Елена жаждала припасть к его пухлым губам, отдаться этому непостижимому опьянению.
Опьянение Мигеля было другого рода. Он держался так, словно его соблазняло существо нереальное, призрак. Тело же Мигеля было глухо к телу Елены. Чем ближе он оказывался к ней, тем сильнее ощущал он власть табу, наложенного на Елену, и замирал перед ней, как перед неоскверненной святыней…»
Отрывок интересен тем, что здесь Анаис ярко и откровенно описывает себя, вот такой видит она себя в зеркале своей памяти. Ну а что же Мигель — Эдуардо Санчес? Что происходило с ним? Перед тем как рассказать о нем, нам придется снова вернуться к Фрейду, к влечениям как фактору человеческой психики. По многим причинам наиболее сильному «вытеснению» подвергаются половые влечения, особенно в их ранних формах; поэтому немалое количество бессознательных комплексов носит сексуальный характер. В том числе и т. н. Эдипов комплекс. Он выражается в том, что один из наиболее острых конфликтов ребенка связан с отношением его к родителям (фиксация влечения мальчика на матери с враждебным отношением к отцу, у девочки же положительный и отрицательный полюсы меняются местами). Доктор Альенди легко вскрыл Эдипов комплекс у Анаис. Читайте дальше, что пишет об Эдуардо Санчесе, о его драме.
«Перед ним в тот момент, когда он произнес имя Елены, возникла его мать: такая, какой он видел ее в раннем детстве. Она выделялась среди других женщин своей дородностью. Широкая, огромная грудь, изобилие плоти, вываливающейся из ее свободного белого платья. Могучая, вскормившая его грудь, за которую он цеплялся, когда его отнимали от нее, и потом, пока не коснулся сознанием темных мистерий пола.
Всякий раз, когда он видел груди большой, дородной женщины, напоминавшей ему мать, у него возникало желание сосать, жевать их, кусать, пусть даже до боли, прижиматься к ним лицом, задыхаться в этом душном изобилии, ощущать плотный сосок у себя во рту. И только. Никакого желания проникнуть в эту женщину, полностью овладеть ею у него не возникало.
