Глава 24. Свидание на троих
Я плохо помнила, как высвободилась из тисков Шеймаса и вернулась в кресло. Также плохо помнила, как он отключал и убирал на место мини-станцию, а потом заводил свейх, и мы возвращались в замок. Если во время полета Шеймас что-то и говорил, то я его попросту не слышала. Меня сковало не то возбуждение, не то страх, не то все это одновременно. Но это порочное чувство затуманило мой разум.
Я облизывала и покусывала только что целованные Шеймасом губы и бранила себя за то, что совсем недавно была готова поцеловать жабу, только не его. Целовался он, надо признать, пылко, чувственно и раскрепощенно. Он наслаждался этим процессом и дарил то же наслаждение мне. Вероятно, безотчетно, стихийно. Сколько я помнила поцелуев, все они были механическими. В юности — лишь бы научиться и поскорее почувствовать себя взрослой. Позже, чтобы отточить навык. А потом поцелуи стали каким-то негласным правилом в прелюдии секса. И я, и мои партнеры словно забыли, что поцелуй — это искусство. Он должен быть чем-то независимым.
Украдкой взглянув на сосредоточенного на приборной панели Шеймаса, я покраснела и отвернулась к окну. Никогда в жизни не смущалась даже тех мужчин, с которыми спала, а тут вдруг застыдилась того, с кем просто поцеловалась! Шеймас явно знал толк в похоти. Я даже удивилась, откуда у него такое мастерство, если последние десять лет он провел в Трейсе, а по словам Гильи, его любовниц в замке не бывало. Ответ находился один, и категоричный: гены! Не зря Тальина ревновала мужа даже к усопшей любовнице. Та была из палал — самой горячей расы во Вселенной. Для палал половой акт — творение. А творение подразумевает разгон для фантазии, отрешенность от суеты и полное погружение в этот созидательный процесс. Палал всем своим естеством источали совершенную привлекательность. Может, именно поэтому мне все так легко давалось. Может, именно поэтому расу палал не только любили, но боялись и ненавидели. Она была способна завоевать Вселенную. И если бы подонок Нэим не уничтожил Палалию, то это наверняка случилось бы.
— Идешь?
Я расслышала далекий голос Шеймаса и покрутила головой. Свейх стоял посреди двора и фарами освещал погруженный во мрак замок.
— Мы уже прилетели? — удивилась я.
— Если это не общий глюк, то да — мы прилетели, — ответил Шеймас.
Я, как опьяневшая, сошла на землю и поплелась к крыльцу. Шеймас догнал меня у двери.
— Похоже, Гилья нас не дождалась.
— Что? — переспросила я, осторожно ступая по темному холлу.
— Завтра в городе квартальная ярмарка. Гилья всегда ее посещает. Уезжает за день, чтобы закупиться с раннего утра, пока товар не расхватали. Так что мы тут одни, — осклабился Шеймас, открывая передо мной дверь в западную башню.
— Нет, не одни, — облегченно выдохнула я, увидев стоявшего в дверном проеме гостиной Вейца с бокалом в руке.
Я упрошу Вейца переночевать в замке, что лишит Шеймаса желания хорошенько оттянуться.
— Привет! — обрадовалась я и, ускорив шаг, как можно быстрее приблизилась к Вейцу. Обняв его, даже протрезвела. Он показался мне спасательным кругом.
— Мариэль, мы же договаривались, — с обидой произнес он, отцепив меня от себя. — Я думал, ты хочешь этого свидания.
— Вейц, прости, дружочек! Мы были в резервации флиомов, а на обратном пути у нас разрядился свейх.
— Место, куда я хотел тебя сводить, уже закрыто.
— Ничего смертельного. Мы поужинаем здесь. А в качестве моего извинения прими от меня приглашение остаться в замке на ночь.
На кухне Шеймас загремел посудой. Конечно, нарочно! Я махнула рукой и шепнула Вейцу:
— Не обращай на него внимания. Располагайся. Я переоденусь и спущусь.
Не зная, как поднять Вейцу настроение, я подтянулась на носках и чмокнула его в щеку. Он расцвел, и я под его взглядом упорхнула к себе вверх по лестнице.
Уже в комнате сняв рубашку, обратила внимание на свое плечо, воспалившееся от укуса. Оно было горячее и немного ныло. Но в целом рука не отнималась. Я сменила белье, все еще влажное после купания, надела свое единственное парадное платье — то, в котором меня сослали в Трейс, и то, за которым Гилья трепетно ухаживала, причесалась и вернулась на первый этаж.
Шеймас и Вейц сидели за обеденным столом посреди кухни и, что-то обсуждая, посмеивались. Стол был накрыт небрежно — видимо, Шеймасом. Даже хлеб был не нарезан аккуратными ломтиками, а разломан на куски. Тарелки стояли стопкой, а в них лежала куча столовых приборов. На краю — открытая супница, на другом — рагу. Я тяжело вздохнула, покачала головой и быстро навела порядок на столе. Потом зажгла свечи, что всегда делала Гилья, и налила всем суп.
— Вейц, ты извини, я с тобой буду так разговаривать, хорошо? — уточнила я, начав жадно есть. — Я очень голодная.
— Я никуда не спешу. Вся ночь впереди. Ешь, не торопись, — ответил он, улыбнувшись.
Тогда я решила сначала набить желудок, а уже потом — за десертом — заговорить о делах. Мало ли, вдруг зроу отказали или выдвинули невыполнимые условия. Мне не очень-то хотелось подавиться. Однако под зорким взглядом Шеймаса все равно кусок в рот не лез. Я ограничилась чашкой супа, отказала себе во втором и сразу перешла к холодному травяному чаю с воздушным пирожным.
— Ладно, докладывай, — прервала я молчание, устав от одиночных звуков бряканья ложек.
— Ну-у-у, — Вейц хитро посмотрел на Шеймаса, затем на меня, — они согласились.
— Правда? — сперва не поверила она.
Вейц утвердительно покивал и улыбнулся.
— Конечно, часть тех культур, что ты назвала, мы даже не знаем. Наверное, они из того мира, где ты жила. Но в наших хранилищах достаточно разных семян, чтобы засеять поля. Зроу просят подробный план действий и список лиц, заинтересованных в спонсорской поддержке. Пока я назвал им себя, Тамани и Саймуса.
— Вот спасибо, — пробурчал Шеймас, жуя рагу.
— А разве ты не заинтересован в процветании Трейса? — пожал плечами Вейц.
— Скажи им, что флиомы с нами, — заговорила я. — Они помогут с материалами для строительства. Еще надо поговорить с начальниками транспортно-рейсовых служб. По поводу плана — я все пошагово распишу! Когда они хотят начать?
