она упраздняет видимое в пользу незримого, выводя на первый план мировоззрение, а не наружность.
Если же Гектор окажется тем, для кого наружность представляет куда большую ценность, мой интерес к нему быстро угаснет, и сожалеть будет не о чем. Так рассуждала я, продолжая посещать Гранж Пул Драйв в свободное время, дабы подразнить Соулрайда, разгневанного моим противоречивым поведением. Зная, что неприятен мне (неоднократно он об этом слышал от самых разных людей), но и заметив, что я перестала общаться с Биллом, он недоумевал, зачем я снова и снова прихожу на автодром. Я видела это в его растерянном взгляде, который он безуспешно пытался скрыть.
Мне доставляло удовольствие в открытую наблюдать за его долговязой фигурой в красно-белой форме. С каким ребячеством он гнул свою линию, продолжая притворяться, будто не замечает меня! Гектор был весел и часто, общаясь с другими гонщиками, балагурил, смеялся, обнажая свои крупные зубы, и лицо у него становилось рысьим, опасным.
Нет, он не был красивым, по крайней мере, в моем понимании. Именно это меня так удивило, стоило мне в первый раз взглянуть на любимца публики без шлема. Однако все, что было в нем, было к месту. И темно-рыжие волосы, и щетина, и множество морщин на лице, и слишком светлые глаза, и высокий лоб, и выразительный подбородок. Природная цельность, завершенность всех этих черт в совокупности рождала силу, противостоять которой было невозможно. Влекомые ею, люди смотрели на Гектора и не могли оторвать глаз. Они потому и объяснить не могли – ни мне, ни себе – почему так любят восемьдесят пятого. Хотя, может, в этом и есть настоящая красота, и все мы заблуждаемся.
Не считая Гектора красивым, я, тем не менее, с вожделением пялилась на него. Его неприкрытая сексуальность впечатляла. Мне нравилось, как он двигается, как выглядит при ходьбе его длинные гибкое тело с длинными конечностями, как он стоит на одной ноге, натягивая на другую высокий гоночный сапог, как хлопает кого-то по спине, взмахнув рукой, как садится в кабину болида, надевает шлем и в последний раз оборачивается на механиков, едва оголив жилистую шею, прежде чем дать по газам.
От ребят с работы я узнала о Гекторе новые подробности. Оказалось, он живет в Уотербери с рождения, но в гонки пришел далеко не сразу. Сначала отучился в местном вузе, получил техническое образование и благополучно устроился работать инженером на электростанцию в нескольких милях от города. Услышав это, я была поражена. Как? Соулрайд – инженер? Но меня заверили, что так все и было, в интернете можно почитать его полную биографию и множество интервью, которые он охотно дает.
– Раньше гонки для него были просто хобби, – поведал Дуглас. – А потом он бросил работу ради своего увлечения. Кто бы на его месте поступил иначе? Гектор создан для Формулы-1. Мы все рады, что он правильно расставил приоритеты. Радостно видеть, когда человек находит свое место в жизни и получает от этого удовольствие.
Тут я с ним согласилась. В мои планы не входило изучать биографию Соулрайда или читать интервью с ним. Он и без этого был в моей голове постоянно. И по-детски наивно было надеяться на то, что это взаимно.
В один теплый вечер, когда небо уже розовело, предвещая безоблачный закат, я ехала по загородной трассе, доставляя заказ. Фактически имелись дома и за пределами Уотербери, но мое начальство настаивало на том, что и туда можно и нужно прокатиться. Для меня это не представляло тяжести, но некоторые курьеры жаловались, словно нас заставляли ходить туда пешком.
Удивительное по красоте небо плыло над моей головой, розоватое, воздушное и матовое. Дорога была практически пуста, но я все равно ехала у обочины. Здесь совсем другой скоростной режим, рисковать не хотелось.
В гармонии с собой я крутила педали и наслаждалась ощущением, которое дарит встречный ветер, воображая, будто скоро Гектор сдастся первый и заговорит со мной. Но неожиданно мою идиллию вспугнул автомобиль, обогнавший меня на высокой скорости. Мне показалось, что он чуть меня не задел, и я насторожилась, глядя вслед синему седану, который стремительно уменьшался.
Я не видела, что конкретно произошло, но услышала громкий хлопок, будто лопнул огромный резиновый пакет. После этого машина заюлила, снесла ограждение и вылетела за пределы трассы. Там она по инерции перевернулась несколько раз, с пугающим скрежетом подпрыгивая, покачнулась, стоя на боку, и опрокинулась днищем вверх. Не веря своим глазам, я как можно сильнее утопила педали, но расстояние все еще было огромным. На такой скорости они успели далеко уехать, а я выбивалась из сил, преодолевая это расстояние.
Я не вполне осознавала, что происходящее – реальность. Мне не было страшно до того момента, как в груде металла занялось пламя, и легкий дымок взвился на фоне спокойного нежно-розового неба. Я заклинала всех известных богов, чтобы кто-нибудь кроме меня проезжал мимо, но никого рядом не было. Подъезжая, я не могла оторвать глаз от последствий аварии. Ноги со вспухшими венами подкашивались, и я упала с велосипеда.
Автомобиль, а точнее, то, во что он превратился, уже пылал. Огню не нужно много времени: я слышала, как он плотоядно потрескивает в салоне. Превозмогая боль, я поднялась с земли и швырнула свое тело к машине. Ноги и руки слушались плохо, я никогда не была в подобной ситуации и просто не знала, что делать. Еще хуже было, что никто не мог мне помочь.
За разбитыми окнами я разглядела несколько окровавленных лиц – женщина за рулем и двое детей сзади. Находясь без сознания, они в неестественных позах распластались по потолку, оказавшемуся теперь внизу. Хуже всех выглядела женщина. Ее лицо напоминало кровавую кашу, должно быть, из-за удара головой об руль.
– Черт бы тебя побрал…
От страха, беспомощности и вида крови я сама не заметила, как заплакала. Дверцы не поддавались, ни одна не могла открыться, их просто заклинило из-за деформации.
– Сука! Сука! Давай же!
Я взвыла сквозь зубы. Огонь занимался все ярче, все задорнее, он обжигал мне руки, нагревая металл, так что ногти быстро стали черными, а ладони – багровыми. Языки пламени облизывали тела пострадавших, и я с ужасом ожидала, что вот-вот услышу сладковатый запах горелого мяса, но пока что только едкие пары бензина щипали мне глаза и вызывали тошноту. Огонь мерно потрескивал, а мне даже в голову не пришло, что автомобиль может взорваться в любую секунду.
Я ударила ногой в остатки стекла, кинжалами торчащие из оконной раны. Осколки осыпались на землю, но устранить их полностью было невозможно, а тащить через них тело было чревато вспороть его глубокими ранами. Я
