Воспоминание №1
То ненависть пытается любить
Или любовь хотела б ненавидеть?..
Минувшее я жажду возвратить,
Но, возвратив, боюсь его обидеть,
Боюсь его возвратом оскорбить. ©
Этот лес я узнаю из десятков других. Заведи меня с завязанными глазами в самую глушь и раскрути – даже тогда найду обратную дорогу. По левую руку, в нескольких десятках метров от меня, озеро, там мы играли в индейцев. Билл всегда был вожаком, а я изображал воина-разведчика из вражеского племени. Чуть севернее - заброшенный ветхий домишко лесничего. Однажды я выбежал оттуда с дикими воплями, сшиб с ног брата и, не сбавляя скорости, сверкая пятками умчался прочь. Сколько меня не пытали, что произошло, я молчал как рыба или говорил, что это была шутка, рассчитанная напугать Билла. На самом деле мне показалось, что я видел приведение, которым, конечно же, могла оказаться тень от дерева с раскачивающимися ветками или поднятый с пола резким порывом ветра целлофановый пакет, висевший на гвозде кусок ткани, принявший причудливую форму - что угодно. Мне было безумно стыдно, что я так перетрусил, поэтому это так и осталось моей маленькой тайной. Под предлогом возможного обрушения, больше я ни разу не переступал порог этого зловещего дома. Как же давно это было, и насколько оказались свежи мои воспоминания. Что это, ностальгия или всему виной воздух, пропитанный моим детством? Я вдохнул полной грудью, но это оказалось не так-то просто сделать. Лёгкие задеревенели и не желали полностью раскрываться, будто опасаясь впустить внутрь какую-нибудь заразу. Я почувствовал себя космонавтом, высаженным на Марс без защитного костюма.
Кружилась голова, от жары футболка неприятно липла к телу. Я сел на траву, положил руки на колени, зажмурился и попытался принять новую реальность. Получалось хуже некуда. Снова открывать глаза решительно не хотелось. Выходит, старушка говорила правду, и сейчас я не где-нибудь, а в своём прошлом. Придётся поверить, иначе как объяснить тот факт, что всего секунду назад я был в своей квартире, в сотнях километров отсюда. К тому же, в моём времени сейчас глубокая осень, выпал первый снег, здесь же - сорокоградусная жара. Хорошенькое дельце, а если бы воспоминание Билла перенесло меня в зиму? Так и замёрз бы к чёртям. Надо учесть на будущее и прихватить тёплой одежды. На всякий случай. Интересно, так можно? Или ничего лишнего в руках быть не должно? Браво, Том, тебя зашвырнули в не пойми какой год, а ты о шмотках беспокоишься.
Я сделал серию коротких выдохов. Главное, не ударяться в анализ, иначе может поехать крыша. Ну, попал и попал, с кем не бывает. Прими как данность, расслабься и действуй по ситуации. Сам виноват. В конце концов, что тут особенного? Прошвырнусь по дебрям собственного прошлого, посмотрю на себя со стороны, на Билла, на всех, кого давно не видел. Я ведь здесь не просто так, верно? Есть проблема, которую необходимо решить. И всего за пять часов. По часу на каждый такой финт. Блеск! Как можно исправить то, о чём ты не имеешь ни малейшего представления?! Это форменное издевательство, чья-то идиотская шутка, не иначе. Так вот, что я вам скажу, – ни хрена не смешно! О боже, это истерика… А может, мне всё это только снится? Я ведь болею. Грохнулся в обморок, поднялась температура - и вуаля, я здесь, вполне логично сгораю от жары. Или ещё такой вариант. Моя психика окончательно рухнула, в связи с чем я тронулся рассудком. Допустим. Тогда почему тело такое тяжёлое, ощущение ползущего по плечу жука такое реальное, и пахнет свежим хлебом с фабрики, которая закрылась три года назад? И кстати, в каком обличии я сюда явился? Я вижу себя таким, какой я есть, а каким меня будут видеть остальные? В виде полупрозрачного облачка, светящейся сферы, жуткого призрака или человека из плоти и крови? А может я вообще невидимка? Жуть какая.
Меня передёрнуло. Привстав на коленях, я взял одну из осыпавшихся еловых иголок и со всей дури вонзил её себе под кожу на запястье. Из глаз посыпались искры. С трудом сдержав поток не самых лестных высказываний, я завалился на бок и глухо застонал. Иголка оказалась не достаточно острой. Боль вполне реальная. Приложив к кровоточащей ране край футболки, я сделал окончательный и бесповоротный вывод, что всё-таки это не сон и с головой у меня тоже всё в порядке. Легче не стало. Я встал и огляделся. Если мне не изменяет память, за соседними кустами должна быть поляна, где мы с Биллом провели почти всё своё детство, строя шалаши, играя в Робина Гуда, рассказывая друг другу страшилки и, что греха таить, поджигая костры, чтобы запечь в огне картошку и пожарить сосиски. Когда я приходил сюда последний раз? С тех пор как брат отдалился, походы в лес потеряли для меня всякий смысл. Я никогда не мог играть один, мне постоянно требовалась компания. Не кого-нибудь, а именно Билла. Без него поляна становилась просто поляной, разом утрачивая свои волшебные свойства, теряя все секреты и тайны. Именно в этом месте между нами возникала незримая связь. Прочная, надёжная и, казалось бы, нерушимая. Такая, про которую говорят «навсегда». Я знал, что у меня есть брат, что он любит меня и ни за что не бросит. Вместе мы непобедимая сила, мощь, энергия, против которой никому не выстоять. Я думал, пока он рядом, всё будет чудесно, потому что… Ну, разве с Биллом может быть как-то иначе? Такая вот наивная детская уверенность. Кажется, прямо сейчас слышу его голос, он зовёт меня по имени. Так громко и отчётливо. Какие навязчивые слуховые галлюцинации.
Я закрыл глаза, заткнул уши ладонями и сосчитал до пяти. Глюки не прекратились. Билл по-прежнему говорил со мной. Как странно.
Сознание пронзила судорога.
Или это вовсе не…
Резко пригнувшись, я упал на колени и, еле передвигая ноги, добрался до кустов, за которыми слышались голоса. Приготовившись увидеть самое невероятное, трясущимися руками раздвинул ветки и чуть не закричал от ужаса.
-Ну как? Скажи хоть что-нибудь.
- Здорово! Сам сделал?
- Делов-то.
- В одиночку? Ну ты даёшь.
Всего в десятке метров от меня стоял…я сам. Разинув рот и восхищённо разглядывая самодельный навес. А рядом Билл, пряча довольную улыбку, прикусил краешек губы и наблюдал за моей реакцией. Словно ожившее изображение сошло со старых фотоснимков, решив устроить представление перед своим единственным зрителем.
Будь я проклят, как это возможно?
Глаза защипало, будто в них брызнули кислотой. Я проморгался. Видение не исчезло, наоборот, стало ещё чётче, убеждая в своём присутствии. На поляне, уже теперь можно было не сомневаться, были мы с братом. Подростки. Точный возраст определить пока затруднительно. Точно уже старшая школа. Но разве мы приходили сюда с тех пор как перестали общаться? Почему я ничего не помню? Невозможно, в моей памяти нет этого эпизода. Пусто. Неужели забыл? Ну вот, меня опять волнует совсем не то, что должно. Только без паники. Нельзя паниковать.
Чёрт…
Я ударил себя для профилактики по щекам, подкрался поближе для лучшего обзора и весь превратился в слух. «Не теряйся, откинь все сомнения, соберись и думай»? - эхом отзвучал голос старухи. Что ж, так и сделаем.
- Садись, - брат указал на заранее приготовленную подстилку. - Я взял еду, ты же сразу после школы.
- Спасибо.
Я робко потянулся к пакету и вытащил оттуда контейнер с дюжиной печенья. Раньше мама часто баловала нас ими. Пока я жевал, смущённо оглядываясь по сторонам, Билл всё это время не сводил с меня глаз и молчал. Волосы его уже были окрашены в чёрный, голос, как я успел заметить, совсем не детский, в отличие от моего плавающего, ломанный, с хрипотцой и завораживающим тембром. На моей руке серебряный браслет. Его подарила мама сразу после операции. Через неделю после выписки я потерял его. Но сейчас… Сейчас он на мне, а это значит, что меня занесло в май две тысячи пятого года, когда нам с Биллом по четырнадцать лет.
