непосредственным и лишенным всяких стереотипов. Это восхищало. Он не боялся высказываться на любую тему, не опасался напугать или оттолкнуть меня своими убеждениями, местами слишком идеалистическими, местами же – даже дикими и варварскими.
Я слушала его, понимающе кивала, но едва он замолкал, чтобы вдохнуть воздуха или сделать крошечную паузу в потоке речи, я быстро заполняла этот пробел собой, не позволяя ему даже понять, что к чему. Оставалось только восторгаться тем, какой клондайк различных мнений и суждений, порой противоречащих друг другу, таился в Гекторе. Некоторые неувязки, на которые я, естественно, обращала внимание, его не смущали, а наоборот, воодушевляли мыслить дальше, копнуть глубже.
Он всячески открещивался от истины в последней инстанции и уж тем более не считал себя законодателем норм нравственности, то и дело твердил, что человеку свойственно ошибаться, и в этом-то вся и прелесть людей, человечества, да и жизни вообще.
– Ты прав, ты прав, – кивала я, покусывая губу и прислушиваясь к радио, где начинали играть уже какие-нибудь The Prodigy или The Cranberries, а сама обдумывала, какой контраргумент применить, усыпив бдительность оппонента признанием его правоты.
Хотелось, чтобы эта поездка никогда не кончалась. Для Соулрайда было важно поделиться со мной всем, что у него есть, а потому он хотел, чтобы я прочла и посмотрела как можно больше того, что он читал и видел сам. Это действительно многое значило для Гектора, ведь он был глубоко убежден, что истина рождается только в споре о чем-либо, а спорить ему хотелось бы со мной. И это несказанно льстило.
Но вскоре мы подъехали туда, где еще никогда не обедали. Кафе называлось «Dennis Dan», снаружи выглядело вполне прилично и располагалось на Пилгрим-авеню. Исполненные высоких и чистых чувств после словесной баталии, где мы друг перед другом вывернули наизнанку себя и свои принципы, мы с Гектором двинулись ко входу.
Меньше всего я ожидала того, что случилось в следующие минуты. Все было так прекрасно, что я позабыла рассказать Соулрайду и о Хартингтоне, и о Грейс, да что там, я просто забыла об их существовании, ведь во время спора никто не смел занимать мои мысли, кроме противника – бесконечно харизматичного и нетривиально мыслящего рыжеволосого мужчины.
Все вышло так пугающе быстро, что ни я, ни окружающие люди не успели вовремя осознать происходящее. Вот мы с Гектором заходим в кафе, посмеиваясь над его очередной остротой, над головами звенят колокольчики, отчего мой голод усиливается вдвое (собаки Павлова, думаю я в тот момент, я всего лишь собака Павлова!), и я точно знаю, что спутник мой чувствует то же самое.
Мы жаждем взять в руки меню, если здесь такое есть, сделать заказ и наброситься на пищу. Мы проходим по коридору, направляемся к свободному столику в уголке, как мы оба любим. Довольно громко по радио играет Tityo – «Come Along With Me». Я иду чуть поодаль и разглядываю широкие плечи Соулрайда, мне хочется прижаться к ним, ощутить их твердость и мощь, как вдруг…
– Какая встреча! – восклицает Гектор.
Рука его взлетает вверх и назад, набирает замах и обрушивается на кого-то впереди, я машинально отступаю, чтобы не попасть под удар, и не могу разглядеть, что там, за спиной Соулрайда, в узком проходе. Между тем посетители уже всполошились, женщины вскрикнули, мужчины повставали со своих мест, где-то упал стакан.
– Гектор, что такое?
Взгляд у него был безумным, и мне стало не по себе. Соулрайд махнул головой в сторону, приказывая, чтобы я отошла подальше, и отвернулся. С пола поднимался опрокинутый навзничь мужчина. Подбородок у него был в крови, которую он пытался утереть манжетой дорогой рубашки. Наши с Патриком глаза встретились, отчего по шейным позвонкам пробежался холод. Я отступила, съежившись от силы этого взгляда, полного ненависти и презрения.
– Ты что себе позволяешь, дерьма кусок? – спокойно спросил Гинзли, осматривая пятна крови на безнадежно испорченной рубашке лилового цвета.
Никто пока что не вмешивался в конфликт, завороженно наблюдая за его развитием, словно за театральным действом.
– Только то, что давно надо было сделать, – отозвался Гектор.
– Тебя натравила на меня эта потаскуха? – усмехнулся кровавым ртом Патрик.
Я пыталась разглядеть поблизости Гвен, но ее не было. Наверное, оно и к лучшему.
– Заткнись, ты, ублюдок, – встряла я, сжимая кулаки.
– Еще мне какие-то шлюхи не указывали, что делать. Ты почти раздвинула ноги даже передо мной, своим отчимом!
Гектор сделал быстрый выпад вперед и нанес еще один удар, но на этот раз Патрик был готов отразить его. Завязалась грубая потасовка. Гинзли уступал противнику в росте, зато по комплекции был более плотным, квадратным, шкафоподобным. Однако молодость, гнев и спортивное сложение Гектора сделали свое дело – вскоре он повалил соперника на лопатки и вцепился обеими руками в его крепкую шею.
Тут посетители «Dennis Dan», наконец, опомнились, и принялись разнимать борцов за справедливость. Патрик орал что-то о суде, адвокате и огромной денежной компенсации, а Соулрайд, гневно порыкивая, словно загнанная рысь, вырывался из рук троих мужчин, что хотели удержать его на месте, но не очень-то справлялись.
– Гектор, успокойся, прошу, – подбежала я, взяла оскаленное лицо в руки, заглянула в мечущиеся глаза, выражение которых еще больше испугало меня. – Успокойся же ты. Достаточно. Ну? Посмотри на меня! Что с тобой?
– Нет, Сара, прочь! Отойди! – закричал Соулрайд. – Ты, мразь! Еще и жертвой себя считаешь? А? Я с тобой не закончил! Отпустите меня, мать вашу!
Он так размахивал руками, что мне пришлось отпрянуть. Я никогда еще не видела его столь взбешенным. Казалось, если его отпустить, он без раздумий убьет Патрика голыми руками. К трем мужчинам подключился четвертый, чтобы этого не допустить.
– Сиди на цепи, пес подзаборный, – бросил Патрик и посмотрел на меня. – Как поживаешь, Сара?
Все они в последнее время с необыкновенным выражением произносили мое имя, и это уже начинало раздражать.
– Прекрасно поживаю, после того как получилось сбежать от тебя и от угрозы побоев, – огрызнулась я. – Как там Гвен? Все еще считает тебя святым?
– Не беспокойся о Гвен, ей без тебя прекрасно живется. Святым? О, да. А после этого случая она лишь укрепится в своем убеждении. А вот я по тебе даже скучаю. Нам так и не удалось позабавиться вдвоем, пока твоей матери нет рядом.
– Какой же ты подонок.
– Уведите его, – сказал бармен, кивнув на Гектора, – он мне тут сейчас всю посуду перебьет.
– Не нужно, я сам ухожу, – отозвался Гинзли. – Прошу прощения у всех за этот… сумбур.
Проходя мимо меня, он снова вытер рот от крови и тихо произнес:
– Будь осторожней, Сара.
Я оцепенела и не могла двинуться от страха. Сил успокаивать Гектора вовсе не осталось. Он порывался броситься за Патриком, но его все еще удерживали и кричали,
