рабочего места.
– Я сейчас взорвусь, – предупредил Соулрайд. – Со мной никогда не было подобного. Либо остановись, либо забирайся назад и раздвигай ноги, сука, – прорычал мужчина, вновь теряя контроль.
– Обожаю, когда ты меня так называешь. Но не в этот раз. Идем внутрь.
Кое-как мы успокоились и привели себя в порядок. Оказалось, что шов на моей одежде лопнул под напором Гектора, но из-за длинных волос это не бросалось в глаза.
– Сара! Гектор! – ребята тут же сгрудились вокруг нас, едва мы вошли, держась за руки, и радостными глазами осматривали гостей.
– А вот и я. Уже спешу на рабочее место, – я подмигнула Расмусу.
– Есть хотите? – спросила Эвелина, обращаясь скорее к Соулрайду, чем ко мне.
Он ответил ей вежливой улыбкой и сообщил, что мы только что пообедали.
– Уже были сегодня на Гранж Пул Драйв? – расспрашивали ребята. – Как подготовка к чемпионату Дарта Хауэлла?
Завязалась суматоха из обмена вопросами, ответами, шутками и дежурными фразами. Я ускользнула за свой стол, включила музыку и раскрыла журнал учета. Из динамиков зазвучали Led Zeppelin – «All of my love». Не удержавшись, я принялась тихонько подпевать, покачиваясь в такт. На душе было хорошо. Пока мужчины решали свои мужские дела, Эвелина упорхнула ко мне, нагнулась над столом и экзальтированно прошептала:
– Так он что, будет здесь до вечера сидеть?
– Хотелось бы, если можно. Это плохо?
– О чем ты говоришь?! Посетители салона будут просто в восторге от такого подарка!
– Думаю, не только они, – с улыбкой отозвалась я, вчитываясь в документы.
– Ох, Сара, да ты только взгляни на него… Каков же он! Горяч. Весьма и весьма горяч. А эта харизма! Я не могла и вообразить, что сам Соулрайд когда-либо будет проводить столько времени в салоне, где я работаю! Ты только представь: приходит сюда кто-нибудь сделать себе татуировку и видит восемьдесят пятого, который попивает чай и беседует с нами! Взрыв мозга! И как ты можешь так спокойно относиться ко всему этому?
– К чему именно?
– Да посмотри же ты на него! Оторвись от журнала. Подними голову. Неужели ты настолько привыкла к нему, что не замечаешь, как он чертовски привлекателен?
Я последовала требованию Эвелины, и несколько секунд мы рассматривали, как Гектор непринужденно общается с мужской частью нашего тату-салона. Дуглас, Расмус и Мэт всегда осыпали его вопросами, пожеланиями удачи и искренним восхищением, делились впечатлениями. Уставал ли от этого Гектор? Думаю, да. Но, по крайней мере, он этого не показывал. Стоял, скрестив руки на груди, безупречно скалился, щурился от смеха, кивал, бросал на меня многозначительные взгляды, в которых еще таился огонь, не успевший окончательно погаснуть.
– Не правда ли, он прекрасно сложен? – тихо спросила Эвелина и печально вздохнула. – Вот бы и на меня кто-нибудь так смотрел, как Гектор на тебя. Эх, сколько слез я пролила из-за этого красавца в свое время. Пойду, что ли, предложу ему что-нибудь. Снова. Не могу спокойно сидеть на месте, когда знаменитый гонщик находится в радиусе двух метров.
– В жизни он немного не такой, каким вы привыкли его видеть, – отозвалась я. – Меня тоже восхищала оболочка, пока я не узнала, что там, внутри.
– И что же там? Все так плохо?
– Не совсем. Просто там все слишком не сходится с внешностью. Именно поэтому я не могу себе позволить таскаться за ним, как одна из фанаток. Это сложно объяснить. Я очень его люблю, но нужно соблюдать баланс. Иначе… он просто расслабится, и тогда… – было слишком поздно, когда я поняла, что сболтнула лишнего.
– Боишься потерять его? Вот это я уже понимаю. Что ж, тут необходимая стратегия планируется только тобой. Ведь ты знаешь его лучше, чем кто бы то ни было во всем Нью-Хейвен, я полагаю.
Я смущенно улыбнулась и пожала плечами, а Эвелина, подмигнув мне, удалилась за свой стол и продолжила работать над эскизом уробороса – змея, что кусал свой собственный хвост. Ей нравилось добавлять в изображения толику философии и идеологии, без этого у нее просто не было вдохновения.
– Уроборос – древнейшее мифическое существо, отражение первобытного мышления о добре и зле, вечном единстве противоположных вещей, – рассказывала она, хотя все мы, конечно, и так знали, кто это, – конец – это всегда новое начало, вы хоть понимаете, как много в этом смысла? Это и есть рождение бесконечности всего сущего. И почему, собственно, именно змея? Зачем ей кусать себя за хвост, принимая форму кольца? Этот символ настолько гениален, что его можно применить ко всему, что есть в жизни, да и к самой жизни.
Никто ей не возражал. Эвелина очень любила все мифическое. Ей, наверное, надо было родиться в Древней Греции эпохи двенадцати Олимпийских богов. Вот, где она была бы на своем месте.
Спустя некоторое время я поведала друзьям о визите отца и встрече с Патриком в кафе. Они страшно возмутились, однако действия Гектора в обоих ситуациях привели их в восхищение. Дуглас заявил, что давно мечтал расквасить наглую рожу Гинзли, остальные его поддержали.
Остаток дня мы провели в тату-салоне, слушая музыку из моего плейлиста, но нравилась она не только мне. Народу после обеда повалило, как из рога изобилия. Стоило клиенту переступить порог, как взгляд его натыкался на долговязого гонщика и становился безумным. Гонщик этот между тем сидел рядом со мной за стойкой регистратуры, положив голову на ладони, и слушал что-нибудь вроде Elvis Presley – «A Little Less Conversation», внимательно наблюдая за тем, как мои пальцы мнут художественный пластилин.
За полдня мы несколько десятков раз услышали возгласы вроде «Да это же Гектор!», «Черт меня возьми, это Соулрайд!» или «Восемьдесят пятый собственной персоной, мать твою!». И каждый раз Гектор смеялся и приветствовал нового посетителя, который незамедлительно желал пообщаться, взять автограф, пожелать удачи в предстоящем чемпионате или даже сделать совместное фото.
Когда первые восторги утихали и люди, наконец, верили своим глазам, а мастера напоминали им о назначенном времени посещения, Соулрайд, наконец, возвращался ко мне и гладил шершавым пальцем по моей щеке, будто бы извиняясь, что отлучился.
Он старался быть рядом, наблюдал, помогал, слушал мои истории о детстве, об отношениях с родителями и многом прочем, пролистывал каталоги с эскизами. Вместе с Расмусом они то и дело поговаривали о том, что пора расширять мастерскую, а то здесь становится тесновато…
Гектор стал странно молчалив, хоть и улыбался по обыкновению пугающе, неестественно, показывая все свои зубы. Новое выражение поселилось в его взгляде, и я пыталась рассмотреть его, как пытаются рассмотреть рисунок, едва проступающий за мутным стеклом. Возможно, мне это только казалось, но я на всякий случай насторожилась. Быть начеку никогда не помешает, особенно если слишком сильно любишь человека. Будь готов, что он помашет тебе
