– Я с этой сучкой не в контакте. Надо будет, Вадим расскажет.
«Ага, – подумала я, – кажется, кое-что вырисовывается. Уж не та ли это женщина, о которой говорил Шалико?»
Но я решила не забивать себе голову Эльзой и ее отношениями с Вадимом, а сосредоточила внимание на дороге. Тяжелые лесовозы разбили ее в пух и в прах. Наша машина с трудом преодолевала глубокую колею. И когда бороздила брюхом по камням, у меня мурашки пробегали по коже, я ежилась от неприятных ощущений.
Николай молча смотрел в окно. Мне казалось – безучастно. Но вот мы проехали мимо молодых деревьев, вбитых в грязь, измочаленных тракторными гусеницами в труху, и он пробормотал:
– Вашу маму… Сволочи!
Тут я была с ним солидарна. Против логики, но солидарна. Деревья, естественно, мешали строительству. Все то, что я увидела, и огорчило, и разозлило меня одновременно. Да и как не расстроиться, как остаться равнодушной, если видишь грубое насилие над землей, хамское, бессовестное? Насилие временщиков, привыкших срывать куш и плевать на все остальное.
С трудом мы подъехали к одному из вагончиков. Путь нам преградил шлагбаум – тяжелое бревно на цепях. Я посигналила. Один раз, затем второй… Наконец на пороге бытовки появился заспанный детина славянской наружности в выцветшей футболке, трусах и резиновых сапогах.
– Чего надо? – пробурчал он, сильно окая. – Здесь проезд запрещен.
– Дорога завалена. Мы едем в Члоу. Там под оползень попали несколько домов.
– А я тут при чем? – Детина зевнул. – Не велено чужие машины пускать!
– Идиот! Там люди гибнут! – Я выскочила из машины и схватила его за грудки. – Я – доктор! Понимаешь, дубина?
– Че орешь? Какой оползень? – Он оторвал мои пальцы от футболки. – Мы тут при чем?
– Вы как раз и при чем! – рявкнула я. – Лес извели, вот и поплыла почва.
– Че ты городишь? – Парень с недоверием уставился на меня. – Я, правда, слышал ночью грохот, но, думал, опять гроза пришла. Тута сутки напролет грохочет!
– Тута… Гроза… – Я едва сдержалась, чтобы не съездить по шее тугодуму. – В горах работаешь, а грохот обвала от грома отличить не умеешь. Давай поднимай шлагбаум!
– Да я че? Я – ниче. Щас подниму…
Он направился к шлагбауму.
И тут я услышала сильный хлопок за спиной, а по горам прокатилось эхо.
Я в недоумении посмотрела на Николая. Что такое? Неужто стреляют?
– Породу вроде рвут, только заряды небольшие, – пояснил он. И снова выругался: – С ума сошли, дебилы!
Детина, перехватив наши взгляды, ухмыльнулся.
– То наши пни взрывают!
– Пни? – опешила я. – У вас совсем крыша поехала?
– А что такого? – удивился парень. – Корчеватель сюда не поднимется, склон крутой. Но мы и без него почти все выкорчевали. Осталось штук пять самых мудреных. Я здесь прорабом. Вот и дал рабочим немного взрывчатки, чтобы долго не маялись. Вчера два взорвали и сегодня три, а то четыре…
Я заметила, как замер Николай. Лицо его исказила судорога.
– Боже мой! – губы его тряслись. – Это же они, подонки, спустили оползень. Сначала уничтожили все деревья, которые удерживали почву на склоне, теперь добрались до пней. Их надо немедленно остановить. Второй оползень сметет все село.
Я представила себе, как подействует взрыв на плывучую глину на каменном склоне. Она стронется в одном месте, затем цепная реакция пойдет по откосу, так падают одна за другой поставленные в ряд костяшки домино. Глина мгновенно превратится в жидкую массу, и вся эта жуткая смесь грунта, воды, камней, изломанных в щепу деревьев обрушится вниз. Впрочем, частично так уже случилось.
– Парень! – Николай с трудом выбрался из машины. – Пока не поздно, кричи своих приятелей. Больше никаких взрывов! Пускай уходят отсюда подобру-поздорову, да поскорее.
– Как же, разбежались… Хозяйка нас сожрет, если сегодня не очистим площадку под фундамент.
– Похоже, твоей хозяйке завтра будет некого жрать, – разозлилась я. – Живо беги к рабочим! Если они взорвут хоть один пень, через полчаса все здесь сметет к чертовой матери! Понимаешь, гора обвалится! Даже пикнуть не успеете!
Удивительное дело, но мои слова парень воспринял быстрее и со всех ног рванул мимо нас к вагончику.
Я бросилась следом. И чуть не столкнулась с ним лбом, когда он выскочил навстречу с биноклем в руках.
– Думаю, взрывники вон там, справа. – Детина вытянул руку в сторону склона, изуродованного варварским лесоповалом. – А дальше еще трое. Лес валят.
– Бежим! – крикнула я.
И мы бросились вверх по натоптанной в грязи тропе. Парень схватил меня за руку, помогая преодолевать колдобины. Что-то прокричал вслед Николай, но я уже не расслышала, что именно.
– Сильно не топай, а то вызовем оползень, – прохрипела я, задыхаясь от быстрого бега в гору.
Мы старались бежать быстро, но осторожно, и на склон взлетели, как на крыльях. Парень закричал:
– Тимоха! Серый!
Кто-то неподалеку откликнулся:
– Эй, что такое?
Я повернулась и увидела человека, сидевшего на корточках за большим камнем. Он удивленно смотрел на нас.
– Тимоха! – воскликнул парень. – Где Серый?
– Там, за скалой.
– Что он делает?
– Сейчас взорвем вон тот пень. Все уже готово.
Он показал на громадную корягу, остаток огромного дерева. Я заметила, что к ней тянется тонкий провод.
– Кончай взрывать! – рявкнул прораб и рванул к коряге.
– Олег, – встревоженно закричал Тимоха, – не ходи туда! На хрен взлетишь!
И тут я стала свидетелем по-настоящему смелого поступка. Олег подбежал к пню, наклонился и, выдернув шнур с электрическим детонатором, небрежно бросил его на землю. И только тогда вернулся к нам.
– Я ведь ясно сказал: кончай взрывать! Теперь уматывай отсюда, Тимоха. Убирайся живее по объездной дороге.
Рабочий пожал плечами.
– Ладно, ты – начальник… – Повернулся и поспешно двинулся влево, к скалистому утесу, возвышавшемуся над поляной. Затем остановился. – Если нужно прекратить взрывы, поторопитесь. Серега собирался взрывать три пня одновременно. Этот один из них.
– Боже! – простонала я.
И мы дружно посмотрели в сторону нагромождения камней, где находился Серый. Но опоздали. Раздался резкий хлопок и одновременно сухой щелчок неподалеку – взорвался детонатор, который Олег вытащил из-под коряги метрах в пятидесяти от нас.
В воздух взметнулись два облака пыли и дыма, и ветер неторопливо стал относить их в сторону. Я затаила дыхание, а затем медленно, с облегчением выдохнула. Олег улыбнулся. Несмотря на нелепый вид, улыбка у него была замечательная!
