что во всех проблемах виноваты оба партнёра. Если Алан пошёл искать приключений на стороне, значит, ты ему чего-то недодала.
– Он говорит, что влюбился в неё.
– Так порадуйся за него, – Надин резко поставила чашку на стол. – Теперь хоть один из вас будет счастлив. Читала в одном любопытном исследовании, что браки, заключенные между очень молодыми супругами, редко бывают долгими и крепкими.
– И ты не осуждаешь его поступок?
– Во-первых, я не знаю всех подробностей, во-вторых, не мне судить, а в-третьих, всегда есть шанс, что он вернётся, – в тоне Надин звучало явное нежелание продолжать столь банальный разговор.
– Ты кардинально изменилась, Надя, – Алисия намеренно подчеркнула настоящее имя Надин.
– Надеюсь, – скептически отрезала Самойлова.
– Ты даже не спросишь, на кого он меня променял?
– А это что-то изменит?
– Может быть, ты всё-таки проникнешься ко мне сочувствием, как минимум…
Надин надменно хмыкнула – что-что, а сочувствовать она никому не собиралась.
– И кто же сумел охмурить подкаблучника мисс Тьер? – Алисия не уловила сарказма.
– Некая Леонора. Молодая пигалица, худая, как смерть, хотя многие считают эту стерву красавицей. По мне, так она крайне омерзительная особа, – Алисия отхлебнула из чашки с характерным звуком, напомнившем Надин добродушного Барни.
– Мне это имя ни о чём не говорит…
– Видимо, её мамаша оказалась похлеще Маерса – либо преставилась, либо так и осталась на панели, где он её оприходовал. Ума не приложу, какая нормальная женщина могла переспать с таким отвратительным человеком, как Маерс?! Он видный мужчина, но его мерзейший характер затмит любые другие достоинства.
Надин поёжилась. Под ложечкой у нее защемило, но на лице не дрогнула ни одна мышца, и она безразлично уточнила:
– А при чём здесь профессор Маерс?
– Ну да, конечно, ты уехала в июне – ещё до той странной истории, – продолжила Алисия. – Эта Леонора – дочь драгоценного Сайвера Маерса.
Кровь отлила от лица Надин, а рука сжала ручку чашки так, что костяшки пальцев побелели.
– Леонора Ирис Маерс…
В тот момент, когда в голове Самойловой кусочки мозаики сложились воедино, чашка треснула, и какао потекло по столу. Алисия, не замечая волнения бывшей подруги, продолжала увлеченно рассказывать:
– Да, да, каким-то образом у этого нетопыря появился ребёнок: говорят, на Рождество он приехал с младенцем. С тех пор они жили в профессорских комнатах. Потом девочка пошла в школу, а Сайвера назначили директором «Звёздочек». Разумеется, после школы она поступила в «Звёздочки». А теперь эта гадина увела у меня мужа!
– Прекрати истерить! – рявкнула Надин. – Повтори, сколько ей лет?
– Восемнадцать или около того. А что?
– Это точно?!
– Я ничего толком не знаю. В один момент у профессора Маерса появился ребёнок, и половина преподавательского состава нянчилась с малюткой, потому что матери девочки никто никогда не видел.
Надин стала белая, как полотно. Вокруг всё плыло, воздух стал осязаем. Надин нервно заходила по комнате кругами, а затем рванула к комоду. Алисия наблюдала, как та вытряхивает содержимое ящиков прямо на пол.
– Слава Богу, – прижимая истрёпанный пожелтевший конверт к груди, вымолвила Самойлова.
– Надя, да что с тобой?!
– Потом, Алисия, всё потом, – мечась по дому, как раненый зверь, бормотала женщина.
Она подбежала к шкафу, достала чемодан и стала бросать в него какие-то вещи.
– Куда ты? – Алисия смотрела на суетящуюся Надю и не понимала, что происходит.
– Туда, где мне давным-давно пора быть!
С этими словами Надин сдёрнула с вешалки плащ и выбежала на улицу, оставив бывшую подругу недоумевать в одиночестве.
Сайвер Маерс сидел за своим бывшим рабочим столом, который вот уже девять лет занимали сменявшие друг друга преподаватели. Последний – мистер Кнотт – не продержался и одного учебного года. «Быть критиком, литературоведом и преподавать эти предметы – две разные вещи», – подумал профессор и поёжился.
С этим местом его связывали многие воспоминания. Например, о том, как трехлетняя Лео зашла в класс посреди пары и объявила, что хочет писать, – и он, гроза колледжа, наверное, впервые извинившись перед студентами, покинул аудиторию, подхватив малышку на руки; о том, как вырезал с Лео сову, которую она должна была представить на конкурсе поделок в детском саду. Вспомнился Маерсу и блестящий ответ Литтелтона на экзамене по физике, и то, как он, будучи членом экзаменационной комиссии, морщась, вывел ему «А».
– И теперь моя единственная дочь скоро родит от этого человека.
– Опять копаешься в себе? – проворковала из ниоткуда взявшаяся Маффи. – В такие моменты ты всегда вытягиваешь шею, – она поцеловала его в висок, наклонившись, и села на подлокотник.
– Всё-то ты знаешь, Кэт! Переживаю за дочь. Где-то я допустил ошибку. Не такого будущего я желал ей… Но надо отдать должное – интеллект Литтелтона как раз подходит молодой девушке, в этом отношении у них полная гармония…
– Приходила его жена – Алисия, правда по студенческим вопросам. Про Алана и Леонору она не спрашивала, возможно, она не знает, что он живёт у вас, а я говорить ничего не стала. Ты знаешь, я люблю Лео, как родную.
– Знаю, моя дорогая Кэтрин, – он неуклюже улыбнулся.
– А ребёнок – это радость! Справимся! – она встала и поправила жакет.
– Не представляю себя дедом, я ей слишком много позволял… – он чертил на листке бумаги хаотичные линии.
– Не вини себя, Сайвер. Все ошибаются. Мы оба знали, кто мать Леоноры, но ни ты, ни я и пальцем не пошевелили, чтобы помочь запутавшейся девочке.
– Кэт, давай будем честны: ты бы руки лишалась, лишь бы мать Лео никогда больше не появилась в моей жизни, – он бросил ручку на стол. – Зачем о ней вспоминать?
– Алисия её видела. К слову пришлось.
– Ты никогда не поднимала эту тему, за что я очень благодарен. Ничего не хочу о ней знать, – почти не слукавил Маерс.
– Я бы тоже могла родить тебе, если бы ты этого хотел…
История не терпит сослагательных наклонении.
– Успокойся, Сайвер. У тебя появилась дочь, хотя бы за это ты должен благодарить меня и Ника, мир праху его…
– Тебя? Нет, Кэтрин. За это следует благодарить Миховски или как там её по-настоящему.
– Без связей бывшего директора ты бы никогда не оформил удочерение!
– Возможно, – Сайвер занервничал.
– А то, как мастерски его друзья подчистили всю информацию? Это же тоже добавило спокойствия в вашу жизнь!
– Помнится, я прилично заплатил за конфиденциальность. Давай закроем тему, – раздражение выплеснулось наружу. – Хочу побыть один – не обижайся, Кэтрин.
Женщина ушла, оставив профессора бесцельно глядеть в витражное окно. Не было вопросов, не было ответов, только рой обрывочных мыслей и воспоминаний
