— Мне нравится. Только почему оно не белое?
Все оглянулись на меня. Нина выждала секунды три и засмеялась:
— Маша! Ну, ты прикольнулась. А мое белое платье я никому не показываю. Ты же знаешь, плохая примета. Особенно не должен видеть жених.
С трудом улыбнувшись, я подошла к сыну и взяла на руки.
— Нам пора спать. А синий цвет ему действительно не идет.
Даник обхватил мою шею руками и дремал, пока я несла его в спальню. А я думала о платье. Слова о белом цвете вырвались сами собой и означали только одно: внутренне я уже согласилась выйти замуж за Ленчика. Я хотела родить второго ребенка, будучи в статусе замужней женщины.
Уложив Данилу спать, я перешла к себе в спальню и взяла телефон. Двадцать цифр набирались тяжело, но набрать их было необходимо.
— Алло, Аня, это я. Я завтра подаю заявление в загс, выхожу замуж. За Ленчика. Он мне все объянил.
В трубке слышались мужские голоса, перезвон столовых приборов, чоканье. Я прислушивалась с шуму другой жизни, узнавая голоса Гены, Саши и Якова. Но это действительно теперь была для меня другая жизнь. Чужая.
— Ты с ума сошла? Но как же… Давай мы приедем, поговорим.
— Никаких «мы». Анечка, приезжай одна. Гену не хочу ни видеть, ни слышать. Ты когда приедешь?
— Хочу попасть на свадьбу Толика и Нины. Прилечу через три дня.
— Очень жду тебя, Анечка.
* * *
Положив справа от клавиатуры словарь итальянского языка, Аня записывала в тетрадку, лежащую слева, получающиеся фразы. Письмо от Луиджи было длинным, на две страницы. Мама переслала его полностью и без перевода. Она решила, что перевод, сделанный Юрием Владимировичем, слишком изобилует эротическими моментами, и она сделает вид, что его не читала.
Отдельной папкой она выслала фотографии со своего и Володиного фотоаппаратов. Их набралось пятьсот штук. У Ани тоже были снимки Италии, но на них не было Луиджи. Встреча с ним случилась настолько внезапно, что она растерялась.
Сейчас, глядя на него, она заметила поразительное сходство с певцом Сергеем Галаниным, а еще ей было странно видеть себя со стороны. Племянник и мама снимали по-разному. У Вовчика она получалась как бы снятая снизу. И волосы ее постоянно развевались, легкие юбки просвечивались или поднимались от ветра. И она то смеялась, то бежала, то разговаривала с какими-то мужчинами.
Фотографии мамы были спокойнее, на них она либо сидела задумчивая за столиками кафешек, либо смотрела на море и памятники архитектуры. И планы крупнее. Маму интересовали глаза, выражение лица, жесты рук.
На фотографиях с Луиджи Аня выглядела провинциалкой, с восторгом смотрящей на городского модника. Странно, ей тогда художник не настолько уж и нравился. Или нравился?.. Но вот теперь она скучала по этому мужчине. Плохо, что она не знала итальянского языка, может, Луиджи гораздо интереснее как личность, чем она подумала сначала.
Аня продолжила перевод, выписывая на отдельную страницу имена художников и скульпторов, на которых ссылался Луиджи, сравнивая ее с самыми великими произведениями искусства. После перевода она обязательно посмотрит в Интернете, что именно они создали.
Письмо изобиловало «мольто бэлло», «белиссимо», «перфезиони», «аморе» и всякими другими «люблю и скучаю».
Ее сладкие мучения с переводом любовного письма прервал звонок в дверь. Аня переключила компьютер на фотографии и пошла открывать.
Гена задал вопрос, еще когда Анна отпирала дверь:
— А Аристарх тебя отпустит?
Аня, в спортивном костюме и с оренбургским серым пуховым платком на плечах, смотрелась, как всегда, совсем родной. Гена чмокнул ее в щеку.
— Если скажу правду, то отпустит. — Аня закрыла дверь, взяла из рук Гены военную куртку и повесила в шкаф прихожей.
— Нужно, как мне кажется, ситуацию обтоптать с Сашкой. — Гена снял ботинки и в одних носках прошел в кухню-столовую. — У тебя есть чего-нибудь пожрать?
— Я позвонила в столовую. — Аня достала тапки из нижнего ящика и поставила перед Геной. — Надевай… Так что сейчас принесут ужин.
На ее словах раздался звонок в дверь.
На крыльце переминался дежурный лейтенант. Он оглядывался на «Хаммер» главврача у дома, на Анну. От возникшего подозрения его румяное лицо было до смешного печально.
— Вот, вы просили донести. — Лейтенант передал Анне сумку-холодильник. — Только я не разогревал.
— Спасибо, Боря. И у меня еще одна просьба. Сбегай к Александру Павловичу, попроси его сюда для важного разговора. Сбегаешь?
— Уже бегу! — обрадовался Борис. — А может, еще чего сделать? Я могу водки из буфета принести или Якова Игоревича позвать.
Обернувшись в дом, Аня повысила голос:
— Гена, нам Яша нужен?
— Нужен, — заглядывая в холодильник и жуя хвостик колбасы, пробурчал Гена. — И водка нужна.
— Значит, Александр Павлович, Яков Игоревич и две бутылки водки, — уточнил лейтенант.
— Правильно, только возьми сразу три, чтобы два раза не ходить. — Аня улыбнулась. — Я тебя не очень обременяю, Боря?
Лейтенант задохнулся от счастья. Он теперь мог неделю ходить героем и рассказывать о поручении самой Анны.
— Да я для вас, Анна, я… все, что угодно.
— Я знаю, спасибо, — спокойно ответила Аня и закрыла дверь.
Как всегда, ужин из офицерской столовой был по-ресторанному изыскан. Салат из свежей морской капусты, тунец, фаршированный креветками, на гарнир особый, коричневый рис. Вместо компота легкое японское пиво.
Дождавшись, когда мужчины съедят половину ужина и выпьют по первой стопке, Аня встала с важным видом и подождала, пока удивленные Гена, Саша и Яков не перестанут звенеть вилками и ножами о фарфор тарелок.
— Маша беременна…
Заявление произвело сильнейшее впечатление. Саша и Яков подняли головы, недоуменно глядя на Анну. Гена, наоборот, голову опустил.
— Это ты к чему? — решил уточнить Саша. — Что-то не так?
— Не так, — подтвердила Аня. — Она утверждает, что после аварии, когда у нее случился выкидыш и ей сделали гинекологическую чистку… — Мужчины сморщились от подробностей, но Аня продолжила: — Терпите, подобное происходит с каждой нормальной женщиной. Так вот, за истекший период у нее никого, кроме Гены, не было… Но она беременна.
— Так Генка же стерильный, — затянул фразу Яков, говоривший раза в три медленней жены. — Как и мы все.
— Вот! — Аня отстранила от себя рюмку с вином, поднесенную ей Сашей. — Машка врать не умеет. На Гену она смертельно обиделась, думает, он от нее отказался.
Похлопав себя по карманам, Гена достал из джинсов сигареты.
