— А почему двенадцатого? — неожиданно поинтересовалась Юля, кротко взглянув на меня.
— Брат у меня женится, Анатолий Сигалаев. Так чего два раза к вам ходить?
Девушку дурацкое объяснение удовлетворило, и она продолжила оформлять заявление.
После подачи заявления мы вышли из загса и стояли на ступеньках, разглядывая выданные бумаги.
— Ты сейчас куда? — спросила я из вежливости, убирая документы в сумку.
— В церковь. Там работы никогда не убавляется. А ты домой?
— Домой. Я Ирише ничего не буду говорить, не хочу делать ей больно.
— Не делай, — равнодушно разрешил Ленчик. — Встретимся в загсе двенадцатого, в десять утра.
— Договорились.
Я шагнула на ступеньку вниз, но Ленчик задержал меня, поднял обратно и притянул к себе:
— Если хочешь, я приеду сегодня ночью, никто не увидит.
Глаза неопределенного цвета. Дымчатые, вмещающие вселенную и пустоту. Никакого чувства ко мне в них не было, только интерес естествоиспытателя к очередной мышке, которую сейчас будут препарировать.
— Не хочу, не приезжай. — Моя шея немела от сильного захвата. — Руку убери, больно. Рассчитывай силушку, Ленчик, я ведь обыкновенный человек, к тому же женщина.
Отпустив меня, Ленчик поправил свои волосы.
— Ладно, пока ты женщина незамужняя, свободная. Пока ты можешь выбирать. А мне пора на работу, вправлять верующим мозги.
Легко сбежав со ступенек, Ленчик сел в новенькую «Ауди» и умчался в нашу скромную церковь служить во славу Господа.
Все близко находящиеся женщины смотрели ему вслед. За исключением старушки, собирающей алюминиевые банки из-под пива, и девушки, заходящей в загс под руку с женихом.
Провожала я темно-вишневую машину Ленчика с начинающимся испугом. Я-то надеялась провести сделку по оформлению совместных прав на будущего ребенка, а Ленчик решил по-серьезному на мне жениться. Вот ужас-то.
Из загса за сценой расставания необычных жениха с невестой наблюдала Юля: Леонид Тавренный укатил в одну сторону, а Маша села в свою машину и уехала в противоположную. И ни одного поцелуя при расставании, ни одного нежного взгляда.
Набрав цифры телефона, Юля с нетерпением ждала ответа.
— Светка? Ты там стоишь или сидишь?
— Я лежу, — зевнул голос в трубке. — Чего ты так рано? Я еще сплю.
— Сейчас ты просто умрешь. Помнишь херувима из нашей церкви, про которого говорят, что он будущий монах?
— Не то что помню, а забыть не могу. Из-за него через день бегаю в церковь. — Голос перестал зевать и стал громче. — А что случилось?
— Он только что подал заявление в загс, свадьба в субботу.
— Иди ты? И с кем?
— Да с Машей какой-то. Она месяца два с половиной назад приходила с другим мужиком. Тот тоже был красивый. А сама-то она — толстая, ненакрашенная, волосы растрепаны, ну чисто Алла Пугачева в молодости.
— Юля… — Женский голос стал подозрительным. — А ты ничего не путаешь?
— Я не могу путать, — рассердилась Юля. — У меня работа требует повышенной внимательности… Зря я тебе позвонила.
— Ой, прости, Юленька. Просто новость сногсшибательная. Сейчас же встаю.
— Куда это ты? — насторожилась Юля. — Надеюсь, не в церковь?
— В церковь, именно в церковь, — зазвенел женский телефонный голос. — Пойду и посмотрю на Леонида как на мужчину, а то я его тоже за монаха принимала, сочувствовала.
— Только не проболтайся никому! — вспомнила уговор Юля.
— Молчу как рыба, — поспешно пообещал голос. Но было ясно, что проболтается.
Просидела на работе допоздна, спешно собирая и переделывая документы для аукциона. Другого дня у меня не будет, завтра их необходимо сдать.
Да, неделька выдалась беспокойной. В четверг приезжает Аня, в пятницу аукцион, в субботу свадьба Толика и регистрация моих отношений с Ленчиком.
А с воскресения начну новую жизнь — зарядка, правильное питание и так далее. Пора заняться собой, единственной, и быть здоровой и красивой.
В девять вечера у меня начали слипаться глаза от напряжения, и я, сложив бумаги и выключив компьютер, отправилась домой.
Переодеваясь в коридоре из туфель в тапочки, я услышала разговор из кухни.
— …Да с чего им жениться, они же почти незнакомы?
Заглянув в кухню, я увидела растерянного брата, заплаканную Иришу, Ниночку, Данилу и Сашу за столом. Тетя Лиля накрывала ужин.
— Да перепутали че-нибудь. — Лиля поставила перед Иришей тарелку с борщом. — Рази ж он поменял бы тебя на нашу Машку. — Все посмотрели на тетю Лилю с большим интересом, но она не смутилась. — Машка и ростом ниже, и фигура хуже, я уж не говорю, какая она хозяйка.
Вертя головой во все стороны, Даня слушал разговор взрослых, мало что понимая, но тетю Лилю смело перебил.
— Моя мама самая красивая… и умная, — добавил он после секунды раздумий.
— А ты вообще поужинал два часа назад. Тебе спать пора! — И Лиля забрала у моего сына пирожок с капустой.
Вот это она зря. У нас семейная наследственная страсть к пирогам с капустой и отвращение к силовому воздействию. Даня не стал спорить. Он сжал рот, насупился и заревел. Басом, дрожа губами, разбрызгивая слезы.
Ириша и тетя Лиля на его плач отреагировали слабо, зато Ниночка, отложив вышивку какого-то немыслимого цветка, вскочила и обняла племянника.
— Что же вы у ребенка пирожок забираете, тетя Лиля?
— Его и так разбаловали. Замолчи, Данила, и отправляйся спать.
Я стояла, спрятавшись за косяком, еле сдерживаясь.
— Вы, тетя Лиля, — Ниночка даже руку выставила, защищая моего сына, — вы в деревне всю семью застращали, а теперь еще и здесь свои порядки устраиваете! Хватит!
Первый раз слышала, чтобы Ниночка на кого-то кричала. Даник тоже удивился и перестал реветь.
— Да они без меня, — Лиля сложила полотенце в четыре раза и все поглаживала его, нервно теребя в руках, — грязью зарастут. Я и так заради вас семью бросила, мужа оставила…
— Дышать они там без вас свободнее стали, — злорадно сообщила Нина. — Мне бабушка звонит каждый день, спасибо за то, что мы вас здесь терпим, говорит.
— Да чтобы я туда вернулась?! — Возмущение тети Лили нарастало. — Да пусть они сами с утра до вечера у плиты коноебятся, да полы за всей кодлой кажный день моют, да портки прабабке с памперсами менят, да…
— Прабабушку не трогайте, — зашипела Нина…
— …А свадьба у них в субботу, — устало перебила семейную склоку Ириша. — Там же, где и у Толика с Ниной.
— Если это правда, — Толик отставил пустую тарелку и придвинул к себе другую — с мясом и овощами, — то пускай делает, что считает нужным, я своей сестре доверяю.
