Дело в том, что у меня уже полтора месяца как нет месячных. И я чувствую себя странно: то необыкновенный прилив сил, то их немотивированный упадок и сонливость.
Я помню, как начиналась беременность Зоей семь с половиной лет назад.
А ещё отлично помню, что вплоть до Зоиной истерики насчёт «Серёжки с тётей в парке» мы с мужем пытались забеременеть.
И дней через десять… ну, может, недели через две после нашей последней с ним попытки – я уже переспала с Ермишиным в его кабинете.
Дважды.
Ладно, в первый раз он, насколько мне помнится, прервал половой акт… но что было во второй? Я находилась в состоянии настолько сильного сексуального помешательства, была ошеломлена первым оргазмом с мужчиной, да и, чёрт побери, новостью о том, что муж действительно мне изменяет, и с кем – с Ермишинской бывшей!.. настолько ошеломлена была всем, что на меня свалилось, что я просто теперь… не помню.
Ничего не помню.
Как у Ермишина спросить, как сказать об этом?
Например – сказать: «Ты знаешь, ребёнок может быть в равной степени как твоим, так и Сергея»? Представляю, как он это воспримет. Впрочем, ребёнок ему не нужен ни в каком виде – это он неоднократно давал понять. Ни свой, ни уж тем более чужой. И тут я… мало того, что подсунула ему дочь от первого брака, - так ещё и ребёночка от второго мужа готова подложить!
И всё-таки я решилась сказать Ермишину о своих подозрениях насчёт беременности. Попросить его хотя бы тест мне купить, раз уж он в целях безопасности нас никуда не выпускает за пределы своей территории… Может, ещё и нет никакой беременности! И тогда – чего паниковать заранее?
Всё во мне подсказывало, что беременность есть, увы… но я решила надеяться до последнего.
Эти несколько дней я особенно пристально наблюдала за Феликсом, стараясь улучить наиболее благоприятный момент для непростого признания. Я видела, что иногда он играется с Зоей и «милым пистолетиком», как она его называет; они разговаривают о чём-то своём, и Феликс нисколько не кажется раздражённым, напротив – даже каким-то довольным…
С другой стороны – его отношение ко мне тоже стало мягче, заботливее. Я была удивлена, когда этот любитель грубого секса вдруг очень бережно помыл мне волосы в душе… как он вдруг начал гладить меня, неторопливо скользить мыльными руками по моему мокрому телу. Осторожно развернул к себе… игриво боднул лбом мою голову, пощекотал подбородок, с непривычной нежностью коснулся губ. Я уже вся горела от предвкушения, чуть не расплавилась в его ручищах, когда он углубил поцелуй, не размыкая ласковых объятий. И в тот момент решила всё ему рассказать… как только улучу подходящий момент.
И вот он – этот момент… мы на кухне поздно вечером; Зоя спит, он доел мой кексик и выглядит умиротворённо. Вполне можно рискнуть.
- Феликс, - я с трудом выдавливаю слова, стараясь помещать каждое в перерыв между глухо отдающимися в затылке ударами сердца, – мне кажется, я могу быть беременна… конечно, нужно ещё сделать тест, чтобы точно знать, но… почти уверена.
В тревоге всматриваюсь в его лицо, которое каменеет на глазах. Проступает то отчуждённое, холодное выражение, которое я уже стала забывать… Мне всё тотчас становится ясно; я ещё надеюсь на что-то, однако Ермишин не терпящим возражения тоном произносит со своей фирменной кривой ухмылкой:
- Ведь это от твоего муженька, да? Не свезло, сочувствую. Всё-таки постарались work for a family – «поработать для семьи», как здесь принято говорить? Ну, зря старались, выходит? Нафиг это тебе теперь сдалось – второй раз в ту же лужу, да без мужа? Проблема, я так понимаю, решаема, Эрдман?
Ермишин даже не рассматривает вариант, что беременность может быть от него. И что я могу хотеть её сохранить. Просто сразу, первой же фразой от неё отмахивается… ну что же, я знала, с кем встречаюсь. И с чего я решила, что может быть как-то иначе?
Больше я ничего не говорю, да и Ермишин никак не пытается поднимать эту тему; угрюмо молчит, хмурится и смотрит в сторону. Спим мы изначально в разных комнатах – чтобы не смущать Зою, которая может среди ночи вдруг прибежать ко мне; поутру, чуть только за Ермишиным закрывается дверь, я бужу дочку и шепчу ей:
- Зоенька, вставай, одевайся… Нам пора уходить.
- Как? Куда? – спросонья лепечет Зоя. – От Майка Хаммера? Зачем?! Мама, я не хочу опять к Серёжке!
- Нет-нет, - успокаиваю я дочку. – Мы возвращаемся в «Виллу Висенте», а с Сергеем мы больше вместе жить не будем, не волнуйся.
- Но я хочу жить здесь… с Фе-еликсом, - капризно тянет Зоя. Я вздыхаю, и у меня неожиданно вырывается жалобное признание:
- Зоенька… честно говоря, я тоже хотела бы с Феликсом. Но – он и так уже много сил на нас потратил. Возился с нами обеими... У него много дел, ты знаешь. Нельзя постоянно его затруднять. Это нехорошо, некрасиво – вешать свои проблемы на чужого человека, отнимать его время.
- Но Феликс не чужой! Он свой, он наш! – пытается возражать Зоя.
- Ведь я Феликсу не жена, ты знаешь. А ты – не дочка! - увещеваю я. - Нельзя вот так присваивать человека.
- Но если я хочу присвоить?!
Моё сердце кричит о том же – но я твёрдо настаиваю:
- Нет, Зоенька… всё-таки Феликс не наш. Это грустно, но он… всё-таки он – чужой.
Глава 11. Феликс. В поисках Кристины.
Весь следующий день я пребываю в сумрачном настроении.
Уже ведь начинал подумывать о том, чтобы, возможно, – возможно! – предложить Кристине перейти из плоскости горизонтальной в вертикальную. В самом деле… девчонка мне всё больше нравилась. Как ещё её назвать, если не девчонкой? Худенькие ручки, стройненькая девчачья фигурка, гладкие светло-рыжие волосы до плеч… этот цвет меня восхищал: ни у кого не видел такого золотистого оттенка с рыжинкой. Спросил: красится ли? Оказалось, нет.
У Зои волосы другие… каштановые, упругие пружинки – видимо, в папаню.
И вот эта девчонка, Кристина, замуж сдуру выходит – как пирожки печёт. Один за другим. Это ещё ничего бы, но… Она и детишек от всех своих мужиков стремится рожать! Ну нафиг.
Неспроста же она так робко ко мне с этим вопросом подвалила? Беременна она… Да, я понимаю: есть ничтожная вероятность того, что беременность эта от меня. Но, будем говорить прямо, я всегда тщательно предохранялся. Правда, во второй раз, когда оба мы были в, скажем так, не совсем адекватном состоянии в моём кабинете, я таки не сдержался… не прервался вовремя.
Но что это такое по сравнению с месяцами попыток, которые у неё были с мужем и прекратились совсем незадолго до того, как я представил ей факты измены? Ребёнок почти наверняка от козла-муженька. Я и одного-то ребёнка с трудом перевариваю – Зою эту; а тут ещё со вторым нянчиться изволь? Нет, это уже за гранью, перебор, ребят.
Ясно, что Кристинке я по душе, она ждёт от меня какого-то шага, и мне самому было жаль, что всё так закончилось; но – в некоторых вопросах я принципиален. Я размышлял над тем, как бы поделикатнее её отвадить и объяснить, что с этой минуты между нами возможен только возврат к отношениям «заказчик-исполнитель»; но, вернувшись домой, обнаружил, что Кристининых вещей нет. Как и Зоиных.
Я позвонил Кристине; её номер был выключен. Обиделась… ушла. Ну ладно: баба с возу – кобыле легче.
Так я думал ровно пять минут.
А затем не смог задавить в себе глухое беспокойство; тягостное чувство одиночества – я привык, что дом встречал меня шумными восторгами и бурными объятиями Зои, кексиками и нежными взглядами Кристины, которые она, думая, что я не замечаю, исподволь бросала и всякий раз алела, как маков цвет, стоило только мне её взгляд перехватить…
Влюбилась ли в меня Кристина? Не то чтобы я не задавался этим вопросом; хотел бы задаться, но – настойчиво его от себя гнал. Нужна мне эта ответственность? Нет. Напротив, я всё время себя уговаривал: девчонка молодая, в личной жизни не то чтобы корифей; влюбчивая – иначе зачем с завидным постоянством выскакивать замуж и заделывать детей?.. Хочу я вписаться в этот её сценарий с замужествами, в череду её мужиков? Спасибо, но пусть все эти брачно-свадебные мероприятия как-нибудь без меня происходят. Как влюбилась – так и разлюбит, чай, не в первый раз. Потом ещё кого-нибудь себе найдёт.
