Ладно; решил проявить выдержку. Пусть перебесится, а завтра созвонимся – поговорим.
И ведь как знал, что нефиг с клиентками мутить! Так нет – не удержался, чёрт меня дери.
Спал я плохо; с утра направился прямиком к Кристине в «Виллу Висенте». Опоздал; вахтёр на пропускном пункте любезно сообщил, что хозяйка двести двадцать третьей рано утром уехала на работу – «с дочкой». Опрометчиво! Дура ты, Кристина; неужели никакого чувства самосохранения? Или оно так притупилось, пока ты жила у меня и всё было тихо-спокойно?
Я злился на Кристину тем больше, что понимал: злиться-то надо на себя. Отреагируй я вечером не так по-скотски на её предположение о беременности – никуда бы она не свалила. И я бы сейчас не метался, как дурень, по городу, проклиная свою принципиальность: тоже мне, ночевал один, характер выдерживал! Что, если я упустил своих девчонок, и с ними могло что-то случиться?
Я сказал «своих»? Это я оговорился от нервов. Особенно меня заколотило, когда я добрался до кафе и там узнал у девиц, что она так и не появилась.
Твою-то мать! Лунёвой и её новому любовничку предъявить нам с парнями из бюро, как мы ни старались, было совершенно нечего, кроме факта измены; и тем не менее, я направился туда, куда было проще всего – к Жене, параллельно позвонив приятелю, который у меня оставался в отделении, где я раньше работал. Он сразу сказал, что так быстро заявление о пропаже человека никто не примет – Кристина могла поехать с дочкой куда угодно и не обязана отвечать на звонки; однако обещал выполнить мою просьбу – в очередной раз просмотреть движения средств по счётам её муженька: переводы, транзакции, кому перечислял? Мы регулярно следили за этим – безуспешно: Сергей Эрдман был чист.
Мне уже не до церемоний. Вламываясь к Лунёвой, сразу трясу её за плечи – и вдруг ловлю мелькнувшую мысль о том, что это ведь плечи моей бывшей жены, самого близкого когда-то мне человека, после развода с которым я долго не мог залечить разбитое сердце; и вот сейчас я держусь за эти самые плечи и трясу её, как абсолютно чужого человека.
Кристина Эрдман в моих руках ощущалась не такой. А сразу как… как своя? Этого-то я, видно, и испугался. Уж слишком быстро меня затянуло. Никогда так не было. Думал – может, надо списывать на кризис среднего возраста; но – нет, сейчас именно то, что было с Кристиной, вспоминалось как самое настоящее.
И я уже недалёк был от того, чтобы насрать, чей ребёнок. Лишь бы нашлась, лишь бы была жива.
Почему ещё вчера это не было для меня так очевидно? Почему понадобился её уход и исчезновение? Я себе чуть руки до локтей не сгрыз с досады.
- Погоди, - лепечет Лунёва, которой я готов раскрыть все карты – что, возможно, совсем не в интересах дела, если я просто паникую и Кристина отыщется к вечеру, - я же тебе всё сказала про Эрдман! Откуда ты вообще её знаешь? Откуда тебе известно, что у меня роман с её мужем?
- Милочка, я как товарищ Сталин – знаю всё и про всех! – рычу я. – И расправляюсь с недругами так же быстро, как он. Поэтому живо говори: зачем наврала про то, что она тебе денег должна, зачем её искала, какие планы у тебя с её муженьком?
- Кристина обратилась в твоё бюро с заказом, - в ужасе шепчет, догадавшись, Евгения; я не понимаю, отчего она выглядит такой затравленной и запуганной. Да и вообще она, как и в нашу первую встречу, какая-то сама не своя, а будто на препаратах: квёлая, отрешённая. Я повторно встряхиваю бывшую:
- Скажешь по-хорошему, к чему эти выдумки, Лунёва? Зачем тебе понадобилась Эрдман – это Сергей её искал, это ведь он её заказал, да? Короче, так: я звоню своему бывшему шефу, и пусть сюда приезжает полиция.
- Умоляю, не надо полиции! – вскрикивает, как раненая. Я неумолимо продолжаю давить:
- Теперь это дело – их компетенция. Тебя посадят как соучастницу, и ты никогда не увидишь сына! Подумай: с кем он останется, с твоим бывшим, с этой тварью Джейкобом? До совершеннолетия будет встречаться с матерью в тюрьме – если разрешат, а не сочтут, что это губительно для психики несовершеннолетнего, и вообще не позволят вам видеться?
- Да я и так с ним не вижусь! – отчаянно вырывается у Евгении. – Знаешь, сколько я уже не видела Роберта? Две недели! Две! С тех пор, как отец его увёз на каникулы к себе!
- Что – бывший не отдаёт? Уроки-то в школах уж несколько дней как возобновились. Вот оголтелый папаша, - ухмыляюсь я.
- Нет! Не в нём дело! – внезапно рыдает Евгения, вырываясь из моей хватки. Видно, что нервы у неё сдают; она посеревшая, постаревшая и невозможно худая. – Джейкоб сказал, ему звонили похитители, у нас просят сто тысяч… всего сто тысяч, чтобы выкупить нашего мальчика, - а у меня и их нет! Пять дней назад его похитили, когда он гостил у отца, – ясно тебе, и если мы сообщим в полицию – его убьют, съешь это и подавись! А Сергей… он единственный в курсе, он пытается помочь, он обещал что-нибудь придумать, мы с ним уже больше трёх месяцев встречаемся, мы не виноваты, это как-то помимо нас произошло! Мы этого не планировали! Это ведь только у тебя так не бывает, Ермишин, – где тебе представить такое; ты один никогда не умел влюбляться, не был способен никем по-настоящему увлечься! И гореть ты умеешь – только своей работой, поэтому я тебе и изменила, понятно!
- Ну и что? – отступаю я под её напором, впервые совершенно растерявшись под столь прямолинейными обвинениями.
- Да ничего! У Сергея обеспеченная жена… он собирался всё рассказать Эрдман, разводиться собирался – потому что чувства для него важнее денег, в отличие от некоторых! Но пять дней назад позвонил Джейкоб, и мы кинулись искать деньги… у Сергея с женой все счета совместные, ни один из двоих не имеет право снять со счёта сумму более десяти тысяч, не уведомив другого.
- И как же вы в таком случае надеялись на Кристинины сбережения?
- Можно было бы всё рассказать Кристине – можно! Она сама мать, может, и помогла бы другой матери, даже если она любовница её мужа! Но в последний момент Сергей сдрейфил… как дошло до дела – он уже второй день подряд не может собраться с духом и назначить встречу, чтобы поговорить с Кристиной, а время идёт! После нападения она куда-то съехала из их дома, да и с падчерицей Серёжа не уживался, сплошные проблемы у них. Я хотела встретиться и поговорить с ней нормально, сама всё рассказать хотела, объяснить ситуацию, раз он ни мычит, ни телится! Потому и просила тебя её разыскать!
- Враньё! – гаркаю я; эмоции захлёстывают, и я ничего уже не соображаю. – Это вы с Сергеем то похищение и организовали!
- Нет! – Евгения хватается за голову. – Какой резон?! Я готова сама надеть маску, вломиться в её говнокафе и взломать кассу – а Сергей говорил, они кассу не тронули! Да и откуда у нас деньги – организовывать чьё-то похищение? Говорю тебе: я едва концы с концами свожу, а у Эрдманов строгое соглашение насчёт совместных счетов с того дня, как она мужа включила в долю в своём бизнесе!
Ну да, конечно... Стало быть - только измена? Никакого экономического преступления не планировалось? Впервые трезвость соображения мне изменила. Что это со мной? Если я хочу помочь Кристине – необходимо срочно собраться с мыслями. Совсем меня развезло, перед глазами всё плывёт, голова кругом… Милая бывшая, ты бы порадовалась: «не умею гореть», от влюблённости голову не умею терять? Как же так – вот только что на твоих глазах потерял, любуйся да ликуй!
Глава 12. Феликс. «Воровал и изменял – а так всё хорошо!».
- Звони любовнику, - шиплю я угрожающе. – Звони немедленно – чтобы сейчас же был здесь! Либо я вызову полицию. Понятно?
- Нет! Умоляю! – вскрикивает Женя; набирает номер подрагивающими пальцами, назначает встречу ничего не подозревающему Сергею – и через час Кристинкин муженёк уже в моих лапах. Я трясу его за грудки, ору:
- Где Кристина?!
- Почём мне знать? – защищается Эрдман. – У меня и без неё проблем хватает!
- Надо же, какой сочувствующий любовник, трепетный и заботливый! С падчерицей от одной бабы не сложилось – будем пасынка от другой из беды вызволять?
