- Почему же ты не предупредил, что настоящий пистолет такой тяжёлый, что он толкается в руку?
- Это называется отдача, - вздыхаю я.
- Ты не обидишься, если я не стану детективом или полицейским? Понимаешь, просто не смогу поднимать и всё время носить с собой пистолет, раз он такой тяжёлый, - озабоченно вскидывает на меня глазищи моя храбрая отчаянная девочка. – Я тебя не подведу? Ты справишься один?
- Конечно, справлюсь, - заверяю я. – Если совсем трудно будет – я в крайнем случае попрошу у тебя совета, договорились?
Зоя важно кивает; уточняет обеспокоенно:
- Только как же ты без напарника?
- А зачем мне напарник? Мне не напарник – мне дочка нужна, - вдруг выпаливаю я.
- Ты говорил – не нужна, и что вообще детей не любишь, тем более чужих… - надувает губы наша куколка. – Я предлагала называть тебя папой – ты сказал, не надо такой радости!
Вот это память. Беда с ней… Однако я нашёлся:
- Нельзя называть отцом или не называть. Им можно быть или не быть. Так вот я – твой отец. Потому что так чувствую. Понимаешь?
Зоя радостно и благодарно обнимает меня:
- Я сразу сказала – я всегда тебя любила!
Это признание доставляет мне такое удовольствие, которое не доставило бы ничто другое на свете. Всё, что меня ранило и тревожило, попросту исчезает. Краем глаза я замечаю, что Кристина смотрит ревниво, и усмехаюсь, горячо отвечая на объятия Зои и подливая масла в огонь:
- Зоя означает «жизнь», тебе, наверное, мама уже говорила? Так и есть: ты – моя жизнь! Раз ты спасла мою жизнь – значит, она теперь тебе и принадлежит.
- Как это? – Зоенька смотрит с недоумением. – Раз ты жив – значит, твоя жизнь принадлежит тебе?
- Так-то оно так, но ты тоже можешь мной распоряжаться. Правда, в разумных пределах. Например, позвать меня куда-нибудь: в парк, в кино… мороженое поесть, фильм посмотреть. Можешь рассчитывать на моё время, на моё внимание. Хочешь?
- Вместе с мамой?
- Конечно. Куда же без неё?
- Я думала, вы и не вспомните о маме, - ворчливо шутит Кристина, повисая у меня на шее.
Среди нескольких мальчиков, которых успели начать "набирать", чтобы "воспитывать в соответствующем духе", оказался и Роберт – сын Лунёвой. Ребёнка возвратили матери; кажется, она всё-таки решила в очередной раз попытаться построить семью – на сей раз дать-таки шанс Сергею Эрдману; но чем это всё закончится – шут их знает. Даже не берусь предполагать.
Мы с Кристинкой уже женаты, они с Зоей обе носят мою фамилию, когда на свет появляется сын; Зоя пытается сдерживаться, но умилительно ревнует. Я заверяю: теперь я могу лишь надеяться, что с сыном мы сможем стать так же близки, как с ней, ведь она – уже моя жизнь, и я никого не смогу любить сильнее, чем её.
Кристинка своенравно делает тест на отцовство – ей, видите ли, непременно хочется знать, хотя я убеждаю её, что не стану любить ребёнка меньше или больше в зависимости от результата. Я даже не хочу вскрывать конверт – но Кристина решительно разрывает плотную коричневую бумагу и вскрикивает:
- Твой! Я так и знала! Марк – весь твой!
- Он в любом случае весь мой, - смеюсь я, стараясь не показать жене, какой восторг вызвал у меня этот результат. Обещал же, что мне всё равно, – но почему бы втайне не порадоваться нашему общему с Кристиной малышу, части нас обоих!
- Он мой, - удовлетворённо повторяю я. - И вы обе тоже… обожаемые… и полностью мои!
Конец
