потанцевать.
— В клуб? Никогда не была в клубе. Разве нас пустят?
— Это мои заботы.
— А как же школа? Я же не могу приехать ночью.
— Забей! Потусуемся часов до четырех, потом разложим сиденья, поспим в тачке до семи и вернемся как ни в чем не бывало с утра.
Вообще там и чилауты есть. Можно снять…
— Приключение, помнишь? — уговариваю ее я. — Мы всегда с друзьями делаем так!
На самом деле, читай: пару раз прокатывало.
— Ты чего загрустила? Не хочешь?
— Хочу… — неуверенно.
— Тогда — едем!
Да! Мне очень хочется ее развлечь. И совершенно не хочется отпускать.
Цветные и неоновые лучи «режут» толпу. Басы бьют в грудную клетку, как в барабан. Это пьянит!
Но на танцполе для моей Мышки слишком громко. Это ее дезориентирует и, чувствую, что пугает, зажимает… Ее кисть крепко сжимает мое предплечье. Обнимаю сзади, стараясь окружить своим присутствием.
Я же рядом, расслабься!
Пробую увлечь в пульсацию толпы, но стоит только на мгновение оторваться, как она замирает.
Пытаясь почувствовать, как чувствует она, закрываю глаза, прижимаясь к ней. И первый же толчок в плечо, полностью выбивает, заставляя распахнуть глаза и сориентироваться. А она не может распахнуть.
Тесно. Кто-то периодически толкает, протискивается.
Ладно, не все сразу. Касаюсь губами к ее ушка.
— Пойдем в чилаут-зону?
Кивает.
Как только мы выходим из зоны громкого музла, с облегчением выдыхает.
— Громкая музыка не мое, наверное. Извини.
— Не понравилось?
— Когда нет зрения, слух дает тебе возможность частично ориентироваться в пространстве. Меня немного напугала потеря последней ориентации.
— Да, я понял. Не парься. Мы и наверху неплохо потусуемся.
— Макс, привет, — проходя мимо, мурлыкают знакомые телочки, ревниво с недоумением поглядывая на Яну.
— Привет, — прижимая за плечо крепче, провожу ее мимо.
Она немного не пишется в местный стиль. Девочки здесь в откровенных коктейльных платьях, буфера навыкат, каблуки практически стрип. Яна — в кожаных брюках, ботинках на платформе и черном гольфе без рукавов с белой абстракцией. Шикарная и стильная, на самом деле. Но закрытая. Обнимая, глажу по плечу.
— Ты часто бываешь здесь?
— Не редко. Это клуб моего двоюродного брата.
Мы садимся на диванчик. Нам приносят меню.
— Кушать хочешь?
— Нет. Я хочу пить.
— Иди сюда, моя прелесть, я тебе почитаю меню.
Оперевшись на спинку, заваливаю ее на себя спиной. Немного препирательств, и она сдается.
— Ян… — трусь носом об ушко, рисуя пальцами восьмерку на животе. — Дай губки…
Шлепок по бедру.
— Меню читай.
— Так нечестно, — хныкаю я. — Мне необходимо топливо. Сдавайся, Албанцева!
За подбородок, поднимаю ее лицо. Целую в нос.
— Только попробуй, — улыбается она.
— Вот это попробовать? — не позволяя ей увернуться, прикусываю ее верхнюю губку. Она чуть более выражена по сравнению с нижней. Это придает чувственности и просто сносит башню!
Пища, съезжает по мне вниз, оказываясь головой на коленях.
Ла-а-адно…
Читая меню, перебираю ее длинные волосы.
— Вот, с мятой и кокосом прикольный, — сватаю ей коктейли. — Или цитрусовый? Со жженным сахаром?
— Давай, цитрусовый.
Делаю заказ.
— Макс! — ощупывает она карманы. — Я кажется оставила свой телефон в плаще.
— А браслет?
— Разрядился сегодня. Зарядное дома.
— Сходить, забрать телефон?
— Да.
Уже поднявшись, ловлю себя на том, что страшно ее оставлять одну. Вдруг что-то… Публика здесь в разной кондиции.
Надеюсь, обойдется без эксцессов!
— Веди себя смирно, — целую в макушку. — К мужикам не приставай! Они все сволочи, только я один приличный.
— Шагалов… — хихикает, пытаясь поймать меня за ухо.
Выворачиваюсь.
— К девочкам тоже не советую. Они тебя плохому научат. А я сам претендую — научить. Ни с кем, никуда! Жди меня.
У лестницы, засомневавшись, прошу охранника приглядеть за девушкой.
Обшариваю ее карманы в плаще. Телефона нет. Заведение дорогое, везде камеры, здесь из карманов не таскают. Тем более, что деньги на месте — несколько одинаковых купюр.
Может, в машине выронила?
Но идти на стоянку — это долго. А мой пульс учащается с каждой минутой, которую она там сидит одна, без меня, без телефона…
Нет.
— Макс! Шагалов!
Знакомые парни. Здороваемся за руку.
— Давай к нам?
— Я не один! — перекрикиваю музыку, мы у самых колонок.
— Вместе давайте.
Отрицательно качаю головой.
— Не в этот раз.
Не хочу «разбавлять» и отвлекаться от нее. Мне обещан поцелуй, в конце концов! И если мы будем одни, есть шанс затянуть и углубить это приключение.
Забегаю обратно наверх. Падаю к ней на диванчик. Настороженно напрягается. Мне хочется поиграться. Молча забираю ее кисть в руки. Дергается. Не отпускаю.
Ну, давай… Узнай меня!
Глажу пальцем ладошку. Заправляю белую прядь волос за ушко. Обвожу его по дуге пальцем.
— Макс?… — растерянно.
Тянет в мою сторону раскрытую ладонь.
Прикладываю свою. Пульсирует и покалывает!
— Я знаю, что это ты, — прикусывает губу.
— Откуда?! — грозно рычу я, затискивая ее. — Может, это олень какой-нибудь оборзел!
— Стой… Стоп… Хватит! Макс! — смеясь и отбиваясь, выкручивается из моих рук.
Втягиваю ее верхом на себя. Замираем, тяжело дыша друг другу в губы. Мои глаза закрываются. И теперь пульсирует все, как мгновение назад — ладонь. Наши носы соприкасаются.
— Ну? — шепчу я, сжимая тонкую талию.
Ее пальчики невесомо начинают обрисовывать мое лицо.
— Что это? — неощутимо касается еще незажившей заклееной сверху губы.
— Разбита… — хриплю я, тяжело сглатывая. — На спарринге.
— Больно?
— Ну, Ян, — клянчу, задыхаясь. — Мне не там больно. Иди ко мне…
В ушах долбит пульс, горло сжимается. Меня уносит от предвкушения так, что я глохну и перестаю слышать музыку.
— Яночка… — добираюсь пальцами до полоски ее кожи на пояснице.
Горячие губы прижимаются к моим.
Да-да-да! Это такой космос!
Я срываюсь, подхватывая ее рукой за затылок и переставая соображать — кто мы, где мы…
Все словно взрывается и остаемся только мы. А вокруг и правда словно все взрывается и ломается. Музыки нет, крики, шум, грохот. И уже в следующее мгновение, Яну срывают с моих коленей.
В шоке оглядываю беспредел. ОМОН…
Ее держит за талию, прижимая к себе какой-то кабан в балаклаве.
— Эй! Отпустил! — дергаюсь к нему.
Мне заламывают руки, укладываю мордой в пол.
Что за облава?! Здесь сроду не было такого! Перепугают ее сволочи!
— Яна!
— Лежать!
Наконец-то наступает тишина.
— Папа! — рявкает Албанцева. — Я знаю, что ты здесь!
— А почему я здесь, а? — слышу тяжелую быструю поступь. — В свое рабочее время, твою мать?! — рычит он зло. — Где твой телефон?!
— Оставила где-то… — виновато.
— Где-то? В сауне, Яна, в сауне! В чужой сауне, — цедит он едва слышно.
О, фак!
— Ты катаешься в тачке по городу с пацаном без прав, сбежала из школы, ты в себе вообще?! Ты трезва?
— Ну конечно…
— Головой не билась,
