— Кален, может, и мудак, но он не настолько глуп, чтобы позволить мне умереть, — я смотрю на Калена. — Там внизу нет места для твоего дерьма, соберись и давай займемся делом.
В конце концов, здесь, в темноте, может случиться все, что угодно. Как бы я сейчас ни ненавидела его, а он меня, мы должны полагаться друг на друга. Мы должны оберегать друг друга и поддерживать в целости и сохранности.
Он скрежещет зубами и отворачивается, не говоря ни слова. Тайлер смотрит на меня и встает рядом с братом. Он что-то шепчет, заставляя Калена кивнуть, и тогда Тайлер отходит назад.
— Мне нужны постоянные обновления, это приказ, — требует он.
Кален первым проходит в отверстие, и я следую за ним. Я держусь в нескольких шагах позади него, пока он включает свой налобный фонарик. Я делаю то же самое, оставляя свой основной и дополнительный фонари выключенными, пока мы не погрузимся под воду.
Я делаю медленные и размеренные шаги, как и он, зная, что пещера может оборваться в любой момент, поэтому нам нужно идти медленно. Туннель небольшой, едва хватает места, чтобы стоять, и по мере того, как мы углубляемся, свет из входной камеры постепенно исчезает, пока мы не погружаемся в темноту. Наши фонари — единственный источник освещения здесь, внизу.
Наше дыхание ровное, но громкое, мы продолжаем идти, изредка до нас доносится капанье воды. Мы не разговариваем, и это меня огорчает. Раньше мы дразнились, разговаривали и общались. Наши нервы и волнение связывали нас — черт, только тогда он был по-настоящему добр ко мне.
Только тогда я могла разглядеть под этой злобной, закаленной войной внешностью человека. Человека, в которого я влюбилась.
Я смотрю на его спину, пока мы идем. Его широкие плечи почти задевают стены, и в какой-то момент ему даже приходится повернуться боком. Я нажимаю кнопку связи, которая встроена в мою маску, но когда мы их не носим, нам приходится пользоваться версией раций.
— Первый туннель достаточно высокий, чтобы пройти. Ширина едва достаточна, чтобы пролезть, с уклоном вниз и темный, понадобится освещение по всему туннелю. Все еще идем, — сообщаю я, прежде чем отключить связь.
Кален молчит. Он тот, кто должен выявлять любые проблемы, пока я о них сообщаю. Мы легко входим в привычный ритм, но на этот раз он наполнен напряженным молчанием и общей болью. Туннель начинает спускаться под более крутым углом, поэтому я слегка сгибаю ноги и слежу за тем, чтобы не поскользнуться.
— Впереди становится темнее, слышна вода, — отзывается он. Мгновение спустя я тоже слышу ее. Слабый, но определенно слышный шум воды. Это может быть течение, поток в системе или что-то другое. Волнение переполняет меня, и я улыбаюсь, зная, что Кален делает то же самое.
Вот почему я этим занимаюсь — ради неизвестности, ради волнения от того, что в любой момент туннель может измениться. Возможно, нам придется нырять, карабкаться, взбираться, спускаться или останавливаться. Повороты и изгибы всегда заставляют нас гадать, быть начеку и чувствовать себя живыми.
— Мы слышим воду. На десятой отметке уклон более крутой, — сообщаю я.
— Понял, — резко отвечает Тайлер.
Кален фыркает, а я закатываю глаза.
— Что? — спрашиваю я, не в силах сдержаться.
— Ничего, принцесса, совсем ничего, — мы оба замираем, когда он произносит свое прозвище для меня, но на этот раз оно звучит горько и пропитано ненавистью. Это не похоже на то, как он произносил его с нежностью. Это была единственная слабость, которую он когда-либо проявлял по отношению ко мне, даже перед другими… теперь в этом слове сквозит сожаление, боль и много гнева.
— Остановись, — огрызаюсь я, и он вздыхает и оглядывается на меня, его фонарь на мгновение ослепляет меня.
— Остановиться быть засранцем? — он придвигается ближе, почти касаясь меня, наше дыхание смешивается между нами. Мы одни в темноте, что только усиливает все наши эмоции.
— Не нравится, тогда, блять, возвращайся.
Я снова закатываю глаза.
— Я имела в виду остановись, я что-то почувствовала, — резко отвечаю я, и он замирает. Его глаза сужаются, он знает, что должен доверять мне в этом вопросе. Не зря я всегда была первым разведчиком, у меня есть чутье на всякие вещи.
Закрыв глаза, я прижимаю руку к стене и просто слушаю и чувствую, не обращая внимания на его тяжелый взгляд.
— Здесь, — бормочу я. — Воздух меняется, он менее затхлый. Дует обратно, и стена слегка вибрирует, — я открываю глаза и не могу сдержать ухмылку, которая кривит мои губы. — Кажется, впереди обвал.
Он ухмыляется в ответ, возбуждение наполняет его глаза, прежде чем он вспоминает, что ненавидит меня, и хмурится.
— Отлично, идем медленно, держимся рядом.
Он поворачивается и снова начинает идти, выдвигая одну ногу вперед на случай внезапного обвала. Его ориентир волочится за ним, пока мы не находим место, где его можно закрепить в конце этого участка.
— Мы думаем, что слышим впереди обвал, возможно, это источник воды, идем с осторожностью, приблизительно в тридцати метрах, — говорю я Тайлеру, и он подтверждает мои слова.
Мы продолжаем движение. Идем медленно, но мое сердце ускоряется с каждым шагом. Звук текущей воды становится все громче и громче, пока не переходит в рев.
Она так близко, что я ощущаю на себе брызги. Кален замирает и присвистывает, я подхожу к нему, и у меня открывается рот. Мы стоим на краю уступа.
Это гребаный водопад.
Я разражаюсь смехом, и он эхом разносится над шумом разбивающейся воды, поэтому я обхватываю рот руками и издаю крик, слушая, как он звучит.
Я поворачиваюсь и вижу, что Кален наблюдает за мной. Его глаза потерянные, а губы слегка приподняты. Я втягиваю воздух, раздвигая губы, когда его темный взгляд голодно опускается на них. Воздух между нами искрится, и электрическая связь, которая всегда присутствовала между нами, возвращается с новой силой, пока мы оба почти не задыхаемся. Его руки упираются в бока, чтобы не дать ему… что? Потянуться?
Схватить меня?
Черт. Я сглатываю и смотрю, как он делает то же самое, его адамово яблоко подпрыгивает, прежде чем он отворачивается.
— Давай закрепим веревку там, — его голос хриплый и низкий.
— Конечно, — соглашаюсь я, растерянно моргая от его внезапной перемены в поведении.
Может быть, пребывание здесь пробуждает в нем воспоминания?
Может быть, о той ночи… ночи, когда я призналась в своих чувствах и поцеловала его?
С кислым привкусом во рту я молча помогаю ему закрепить ориентир, мои собственные сожаления и боль заставляют меня молчать. Черт, это будут сложные четырнадцать дней.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
КАЛЕН
— В шестидесяти футах16 — водопад. Ориентир закреплен прямо перед ним, скала скользкая. Мы собираемся закрепиться и посмотреть, есть ли путь вниз или вверх, а затем искать следующий туннель, — передает Пейтон.
— Понял… Будьте осторожны, — отзывается Тайлер.
Она опускает кнопку и проверяет ремни, прежде чем надеть шлем, пытаясь застегнуть его в темноте. Я вздыхаю, но делаю шаг вперед.
— Позволь мне, — рычу я.
Я не хочу находиться рядом с ней, но вот он я. Достаточно близко, чтобы прикоснуться… попробовать на вкус.
Она кивает и поднимает подбородок, ее зеленые глаза устремлены на вершину пещеры. Ее губы так близко, что я почти чувствую их сладость. Воспоминание о том, как пухлая плоть прижимается к моим собственным, заставляет меня поспешно застегнуть и проверить ее шлем, прежде чем отступить назад.
Она покачивает им и включает фонарь, прежде чем взглянуть через край, совершенно не подозревая о моих грязных, предательских мыслях. Как и тогда, когда мы нашли водопад, я был так искушен выплеснуть все на нее. На ее губы и тело, но мы оба знаем, что этого не произойдет.
