Тебе, офицер, необходимо расслабиться.
— Должен ли я трахать других девушек в ее постели? Достаточно спонтанно, как ты думаешь?
Боже, он просто обязан был узнать о Сидни.
Я вздохнула.
Мне хотелось пробить брешь в этом льду, который он носил как броню.
Подойдя ближе, я провела пальцем по его подбородку, мой голос был мягким.
— У тебя такое красивое лицо. Это дает тебе все, что ты хочешь?
— Почти.
В этом единственном слове было что-то настолько значительное, что у меня перехватило дыхание. Я убрала палец с его лица, слегка царапнув ногтем.
— Один твой взгляд, и девушки падают в обморок у твоих ног.
Он начинал злиться на меня.
— И все же ты стоишь.
Я легонько рассмеялась.
— Меня не интересуют мужчины, даже такие красивые, как ты.
— Потому что ты замужем?
— Потому что я измучена.
Его глаза сузились.
— Ты пьяна.
Мой взгляд наполнился озорством, когда я сняла с плеча тонкую бретельку платья.
— А ты никогда им не будешь. Ты когда-нибудь жил на краю, офицер? Просто позволить себе иметь все, что хочешь?
Воздух пульсировал, будто у него имелось сердцебиение, когда я стянула мерцающий материал на бедра, позволяя моему платью упасть к ногам.
Трещина.
Он не отвел взгляда от моего лица, хотя было желание. Перемещаясь, как ветер, направляясь не в ту сторону.
Я стояла в нескольких сантиметров от него, в красном лифчике и трусиках, с целой компанией и моим мужем прямо за двойными дверями.
Его ответ был простым и точно таким, как я ожидала от смиренного федерала, но все же это нашло тепло поглаживая мою спину, когда я направлялась к бассейну.
— Нет.
Я оглянулась через плечо.
— Тогда как ты вообще чувствуешь себя живым?
Улыбка тронула мои губы, когда я нырнула в воду. Потому что его взгляд скользнул вниз по изгибам моего тела, и это было самое далекое от холода, что я когда-либо чувствовала.
Сентябрь 2015
Кристиан
Тук,
Тук,
Тук.
Саша Тейлор, доктор философии, следила за движением моего пальца на подлокотнике. Глаза сузились, губы слегка поджались — именно такое выражение у неё было, когда она глубоко задумывалась.
Тук... тук... тук.
Ее взгляд встретился с моим, и, когда медленная улыбка тронула мои губы, она сглотнула и перевела взгляд на папку, лежащую у нее на коленях, чтобы найти хоть какую-то решимость.
— Расскажи мне о своей семейной жизни, — наконец сказала она, поднимая глаза. — Айова.
Я усмехнулся.
— Ах, Саша, мы оба знаем, что ты не об этом хочешь поговорить.
Она потянула брелок на своей подвеске, туда-сюда, и подняла бровь.
— Спрашивай, — нетерпеливо сказал я.
В ее глазах вспыхнула решимость, и она оторвалась от подвески.
— Хорошо. Давай поговорим о твоих отношениях с номером три.
— И здесь я не воспринимаю тебя, как единомышленника в сплетнях.
— Я не участвую, я просто наблюдаю. Все средства информации являются ценными для дела.
— Хорошо. — я откинулся на спинку кресла, оперся локтем о подлокотник и провел большим пальцем по нижней губе. — Скажи мне, что ты думаешь об этих отношениях, и я скажу тебе правда это это или ложь.
На ее лице промелькнуло сомнение, но она глубоко вздохнула и нырнула прямо в это.
— Ты спишь с одной и той же девушкой только три раза.
— Верно.
— Почему?
Целый список причин, но была только одна причина, заставившая меня сделать что-нибудь.
— Это кажется правильным.
Четыре раза предполагалось, что отношения могут куда-то двинуться. Четыре раза ощущалось, как неаккуратное дело, в котором смешались чувства и вопросы. Четыре раза раздражало меня.
Она приняла мой ответ и продолжила свои исследования.
— Некоторые движения, не наносящие ущерба твоему общего графику, такие как поправка одежды, возможно, расчесывание волос или бег в тренажерном зале, ты делаешь в какой-то цифре три.
— До некоторой степени.
— Что будет, когда ты остановишься на двух раз?
Я выдержал ее взгляд.
Тук... тук.
Затаив дыхание, она ожидала следующего удара, который никогда не раздастся.
— Ты зациклен на три?
— Нет.
Да.
— Считаешь ли ты, что у тебя ОКР? (прим. пер: Обсессивно-компульсивное расстройство — при ОКР у больного непроизвольно появляются навязчивые, мешающие или пугающие мысли)
— Мягко говоря, я сам себе поставил диагноз, — ответил я, глядя на часы.
Мой телефон завибрировал в кармане, и нетерпение закралось под кожу. Сегодня вечером мне надо было кое-что сделать. Меня временно отстранили от работы в бюро, но я взял больше работы по внешним источникам, насколько это было возможно, потому что если я не буду занят, то боюсь сгореть в огне собственного гребаного гнева.
Я выбрался из ада, увидел его, попробовал на вкус, ощутил, и единственное, что помогло мне пройти через это, были мечты о мести и обо всем, что у меня будет на другой стороне. Я планировал свое будущее, начиная от типа девушки, на которой женюсь, и заканчивая видом дерева в моей квартире. Нигде в этих мечтах я не планировал встретить Джианну Марино.
Я должен был бы чувствовать облегчение, что она вышла замуж и снова вне моей досягаемости, но, черт.... иногда казалось невозможным забыть ее.
— Что насчет симптомов загрязнения? — добавила она, отводя взгляд, будто в моем досье было что-то важное, что она только что заметила.
— Опять сплетни, Саша?
Не удивительно. Когда кто-то встречался со мной, он не забывал меня. Во всяком случае, за исключением одной девушки. Мое лицо было проклятием, когда я был ребенком, но теперь я пользовался этим. Запугивал, манипулировал, получал все, что захочу. Силу. Информацию. Девушек. Ирония в том, что единственное, чего я сейчас хотел, я, блядь, не мог иметь.
Она подняла глаза, злясь на себя.
— Ты не целуешься в губы.
— Верно.
— Почему нет?
— Это грязно и ненужно.
В ее глазах вспыхнул конфликт. Она уже проникла в мою психику глубже, чем следовало бы при такой оценке. Ее интересовало простое любопытство, причина, по которой каждый решил стать психологом — вскрыть человеческий разум, как яйцо, чтобы увидеть, что заставляет нас тикать. Чего она не знала, так это того, что я не тикал. Я сотворил эти чертовы часы.
— У тебя, кажется, нет такого мнения относительно... других частей женской анатомии.
Я рассмеялся.
У
