Ответ пришел почти сразу.
«Могу я увидеться с вами до того, как вы уйдете? Встретимся у парадной двери».
Шелли озадаченно посмотрела на телефон. После собеседования она ни разу не заходила в дом. Неужели ей собираются предъявить претензии? Создавалось впечатление, что появление Марка пришлось Деклану не по вкусу. Она вышла на улицу и повернула за угол дома.
Деклан сбился со счета, сколько раз ругал себя за то, что поддался соблазну распустить роскошные волосы Шелли. Прикоснулся к ней. Это нарушение всех правил. Нехорошо. Неправильно.
Да, он сделал это, только чтобы уточнить образ принцессы Эстеллы.
Во всяком случае, так он себя утешал.
На мгновение он позволил себе отключить защитное силовое поле. Последствия были ужасны. Очевидно, теперь в его обществе Шелли испытывала неловкость. А он не мог отделаться от воспоминаний о том, что чувствовал, оказавшись в столь опасной близости от нее. А каким трепетом ответила на его прикосновение Шелли. Деклан понимал, что обязан объясниться. Однако чувствовал себя куда более уверенно в написании скриптов на Джаве, чем в разговорах с людьми на личные темы. Как объяснить, почему он должен держаться от нее на безопасном расстоянии, не волен сближаться с другой женщиной?
Лиза мертва. Жизнь их дочери оборвалась, едва начавшись. Как он мог желать счастья, любви и близости для себя? Он не заслуживал второго шанса.
«Синдром выжившего – классический случай», – говорила мать – один из самых лучших адвокатов в области уголовного права, знавшая так много всего о темной стороне жизни. Она дала Деклану визитную карточку психолога-консультанта, которая до сих пор валялась в ящике письменного стола.
Трагедия потрясла даже ее. Ей очень нравилась Лиза, а появление на свет первого внука она воспринимала как шанс начать новую жизнь. «Исполнить роль бабушки лучше, чем роль матери».
Так или иначе, но последние дни в полном одиночестве Деклан пришел к выводу, что есть только один способ достойно выйти из положения с Шелли. Надо вывести из тени принцессу Эстеллу. Объяснить Шелли, что она вдохновила его на создание нового персонажа. Попросить позировать ему. Не в тонком обтягивающем комбинезоне или повторяющем контуры тела костюме из спандекса, хотя при мысли об этом учащался пульс. Нет. Хотя бы в бесполой форме садовника. Но с распущенными волосами. Возможно, при включенном вентиляторе, который раздувал бы их вокруг лица и за спиной. Как флаг. Он попросил бы ее позировать, чтобы как следует прорисовать черты лица и волосы Эстеллы. И конечно, предложить щедрое вознаграждение. Выложить все карты на стол и даже заключить договор. Возможно, даже включить туда какой-то процент от своего будущего гонорара. Деклан мог себе это позволить.
Ему хотелось, чтобы между ними все было по-честному, а значит, надо вывести на сцену Эстеллу.
Окрыленный этой мыслью, Деклан пригласил Шелли обсудить все как можно скорее.
Сейчас он все исправит.
Но Шелли оказалась не той Шелли, которую он ждал. Деклан узнал ее только по улыбке, но даже она была приглушенной версией обычного мощного сияния.
Перед ним стояла не амазонка, а гламазонка.
Уродливую рабочую одежду сменил элегантный стильный наряд, подчеркивавший женственные формы, которые скрывала униформа. Узкие брюки облегали длинные стройные ноги, расстегнутая сверху блузка приоткрывала восхитительную грудь, сапоги на высоком каблуке прибавляли роста, делая бедра еще более сексуальными. Легкий макияж подчеркивал красоту глаз, помада цвета спелой малины придавала губам дополнительную чувственность. Деклан долго смотрел на нее, онемев от восхищения.
– Вы хотели меня видеть?
Он не мог оторвать от нее глаз.
– Да. Проходите.
– Надеюсь, ничего плохого не произошло?
– Нет, конечно.
Но все изменилось.
Потребовалось время, чтобы собрать стремительно проносившиеся в голове мысли.
Он провел Шелли через большой парадный холл в маленькую гостиную, где они беседовали в первый раз. Свет, проникавший сквозь старые витражные окна, сохранившиеся со времени постройки дома, подчеркивал золото ее волос. Она несла с собой солнечный свет.
– Какой отсюда красивый вид на сад. Он начинает приобретать свою истинную форму. Еще немного, и арка из глицинии будет выглядеть великолепно. Я подстригла ее, когда она отцветет, потребуется сделать это еще раз. Как следует обрезать ее до того, как появятся почки для следующего сезона цветения.
Шелли замолчала, избегая смотреть ему в глаза. Неужели почувствовала острую мужскую реакцию на нее? Его смятение? Кончиком языка она облизнула свои чудесные малиновые губы. Этот жест привел Деклана в восхищение. Вспышка неудержимого влечения поразила его, как удар под дых. Он сжал кулаки. Он с самого начала обманывал себя.
Принцесса Эстелла здесь ни при чем.
Все из-за Шелли. Все всегда из-за Шелли. Сердечной, умной, земной, потрясающей Шелли. Даже скучная униформа и странный интерес к старым ржавым инструментам и полуразрушенным фонтанам не мешали ему восхищаться ею с самого первого дня.
Делан больше не мог врать себе, что его влечение к Шелли связано лишь с той вспышкой вдохновения, которую она пробудила в нем. Еще сильнее и неудержимей она пробудила все мужские инстинкты. Она красивая женщина, и он хочет ее с такой силой, какой не мог даже предположить после смерти жены.
Он не может просить ее позировать для Эстеллы.
Ни в коем случае нельзя предлагать провести с ним в студии несколько часов, пока он будет ее рисовать. Это означало бы обречь себя на пытку. Он должен отказаться от этой затеи.
Однако Деклан понимал, что должен объяснить, зачем пригласил ее в дом.
– Я хотел вам сказать, что получил записку от соседки. Она благодарит меня за то, что я избавился от ficus benjamina.
Она обернулась к нему с широкой улыбкой.
– Значит, вы не собираетесь меня увольнять или еще что-нибудь в этом роде?
– Конечно нет. – Как она могла такое подумать? Деклан вдруг понял, что за внешней храбростью скрывается глубоко укоренившаяся неуверенность в себе, и, несмотря на силу, Шелли чувствует себя беззащитной. Он ощутил мощное желание защитить ее.
– Вы меня успокоили, – облегченно выдохнула она. – А то я голову сломала, пытаясь понять, что сделала не так.
Деклан почувствовал, как к горлу подкатил ком.
– Вы все делаете правильно.
Ему до боли захотелось обнять ее, успокоить, сказать, что она необыкновенная, ей нет цены. Но он не мог себе этого позволить. Особенно теперь, когда осознал природу своего влечения к ней. Не мог дать себе волю.
Теперь он должен признать правду, хлынувшую из подсознания и снов. Признать, что лицо, которое являлось ему в короткие часы, когда удавалось победить бессонницу, принадлежало не Лизе. Это было лицо Шелли.
