прогнали, и это лучше, вот эта спонтанность, чем если планировать, загадывать, а потом с постными лицами сидеть в ресторане, не зная, о чем говорить.
В кинотеатре веду ее в вип-ложу. Маленькая комната, двухместный диван, столик с телефоном, и отличный обзор на большой экран в зале, внизу.
- Закажем что-нибудь? - сажусь и тяну ее к себе на колени.
- Я наелась, - спиной она откидывается мне на грудь.
На экране крутится реклама новинок, я кусаю нежную мочку ее уха, веду языком по шее, тяжело дышу и стискиваю ее талию.
Мы познакомились в июне.
Я уехал с ней с собственного праздника.
Я приходил к ее родителям познакомиться.
И до сих пор не тронул ее.
- Илья, - говорит она шепотом. Свет гаснет, начинается фильм. Ира поворачивается у меня на коленях лицом ко мне, в полумраке глаза чернее ночи, когда на небе ни звезд, ни луны, кромешная тьма глухой деревеньки на краю мира.
- Да, Ира, - зубами ловлю ее губу, втягиваю в рот, не даю разговаривать, задираю футболку и касаюсь ладонями гладкой, горячей кожи.
- Здесь же нет камеры? - спрашивает она мне в губы.
Едва заметно веду головой.
Она снова разворачивается к экрану. Ерзает, как на иголках, на моем стояке. Обхватываю ее бедра, пальцами по поясу пробираюсь. Щелкаю пуговицей на джинсах, и везу молнию вниз.
Она растекается у меня на коленях, запрокидывает голову мне на плечо.
- Точно? - уточняю, и приподнимаю ее, джинсы с нее сдергиваю вместе с бельем.
- Точно, - она хватает полосатую подушку, сдавливает ее.
Одной рукой расстегиваю брюки, привстаю и стягиваю их ниже, член выпрыгивает, напряженный и твердый, упирается в нее.
Держу ее на весу, ладонями обхватив ягодицы, она обхватывает ствол, рука влажная и горячая, она сама направляет меня в себя.
- У тебя же еще ни с кем...- начинаю, и из груди выбивает дыхание, когда она рывком опускается на меня, со шлепком и протяжным стоном.
Я словно лед вспорол, протаранил насквозь, а там костер под ним, языки пламени лижут, кислород сжирают, выталкивают обратно меня, на поверхность, а я не могу шевельнуться, со всех сторон зажат, завален горящими обломками.
- Ира, - говорю ей в шею, сдавливаю ее, как и она меня, слепо целую, губами путаю ее волосы. - Не надо было. Так резко.
- Я очень хотела, - говорит она шепотом, - тебя.
А я ее.
Даю ей привыкнуть, ладонями под блузкой веду, сжимаю грудь, неприкрытую бюстгальтером и глухо бормочу ернуду. Ятоже хотел, как никого раньше, мое желание растет в ней, меня накрывает, на краю моего мира бьется мысль, что надо было сказать- завтра мы не увидимся, и послезавтра тоже, но сделать этого сейчас уже не могу.
И двигаю бедрами.
ИРА
Держу руки под краном, вода в раковину стекает розовая, меня глядя на собственные пальцы трясет, боюсь в зеркало посмотреть.
О чем я думала.
Если бы он заорал, поднялся из-за стола с торчащей из руки вилкой, и пошел при всех в ванную, или в скорую звонить...
Это было бы похлеще россказней Никиты про червивый касу марцу и личинок сырной мухи.
Но то, как он себя вел.
Смотрю вниз, на измазанное его кровью платье, как наяву ощущаю его пальцы, оттягивающие кружево белья, касающиеся лобка и меня передергивает, от накативших воспоминаний, мои волосы, разметавшиеся по подушке, и он сверху, его ласка, его полные губы напротив.
Он сам виноват.
За столом сидел мой муж.
Илья распустил руки, и за это получил.
А потом, этот его намек на визит к гинекологу и аборт? Он нас ссорит, заставляет Никиту во мне сомневаться.
Упираюсь в раковину и смотрю в зеркало. Я обратно вернуться не могу, пусть Илья уйдет, я сейчас вызову ему скорую, и пусть его увезут из моего дома, или я его убью.
Стягиваю платье и комкаю его, швыряю под ванну. Чулки тоже, в бордовых засохших разводах, отдираю прилипший к ногам капрон и бросаю к платью, толкаю туда же и трусики.
В комнате переодеваюсь в брюки и блузку, завязываю волосы в хвост и поворачивюась на часы.
Половина десятого.
Мы поужинали, нечего рассиживаться, им пора, Илье ведь больно, он рванет больницу, руку шить. Убеждаю себя и выхожу из комнаты.
Налетаю на Никиту.
- Ты переоделась? - муж ловит мое запястье.
- Капнула вино на платье.
- Что случилось в среду?
- Я была на собеседовании.
Одним толчком он посылает меня обратно в комнату.
- Ты что делаешь? - потираю плечо, во все глаза смотрю на него. - Больно, Никита.
- Ты была у гинеколога? - не обращает он внимания на мои жалобы, скалой передо мной возвышается, руки с закатанными рукавами спокойно висят вдоль тела, но на лице такая палитра из недоверия и еще чего-то неясного, словно он едва сдерживается, ударить меня готов. Его голос тихий, на грани слышимости. - Ответь правду, Ира, я ведь все равно узнаю. Ты аборт сделала?
- Нет же! - выкрикиваю. - Что за бред!
- Ты беременна?
- Нет, - закатываю глаза и в бессилии сжимаю кулаки, почему Илью с путаной все мимо ушей пропустили, а в меня, сидящую у гинеколога поверили, на глаза слезы наворачиваются, подхожу к Никите вплотную и заглядываю в лицо. - Я чувствую, что он нехороший человек. Он мне мстит, за то, что я о проститутке сказала, ты не замечаешь, Никита?
- Я замечаю другое, Ира, - его голос не теплеет, смотрит он так же холодно. - Ты стала нервная, ты не в себе, ты оттолкнула меня в субботу, почти неделя прошла. Это разве брак?
- Ты сам ложился спать и отворачивался.
- Я объяснений от тебя ждал. И так и не дождался, - его рука касается моей шеи, он притягивает ближе, рот в миллиметре от моего, от него пахнет вином и специями, языком он раздвигает мои губы.
За окном вдруг с грохотом ударяет гром, и я вздрагиваю, отшатываюсь.
- Черт, - прижимаю ладони к горящим щекам, смотрю на Никиту и нервно смеюсь. - Перепугалась.
- Дождь начался, - он смотрит мне за спину, снова на меня, ведет рукой по лысой макушке и предлагает. - Проводим гостей? И поговорим.
- Да, - соглашаюсь и сжимаю его ладонь, с ним выхожу в коридор и шагаю на голоса
