Она с сомнением на меня смотрела.
— Отцу Стюарта, — объяснила я. — Мистеру Пи- коку, преподавателю математики и… физкультуры…
— Да, да, я знаю его, — ответила она, собирая сумку и направляясь к выходу. — До свидания.
— Странная девица, — шепнула я сыну.
— Да, мы ее подвозим до школы.
Стю перевернул страницу комиксов, потер ссадину на подбородке, поерзал на стуле, даже не подозревая, что только что открыл мне глаза.
— Что вы делаете? — крикнула я ему.
Он аж подскочил на стуле.
— Мы подвозим ее до школы. С папой. Тогда, когда я не езжу на мотоцикле, они всегда берут меня с собой.
— Каждый день?
Он пожал плечами:
— Наверное. Она живет недалеко. Вниз по Хилсаидроуд и… Мам, почему ты так на меня странно смотришь? Ты меня пугаешь! Папа же тысячу раз говорил, что подвозит ее до школы.
Да уж, услышать такое от своего четырнадцатилетнего сына, да еще здесь, в хирургическом отделении! Я собрала всю свою волю в кулак и изобразила улыбку на лице.
— Он же ведь тебе рассказал?
— Да.
Я сама не поверила в то, каким тоном я это произнесла.
— Я же тебе говорил!
То, как он оправдывался и при этом избегал моего взгляда, только подтверждало мои подозрения.
— Ты говорил мне, что иногда подвозил какую-то женщину. Ты не рассказывал, что это Робин — мисс Большая Грудь!
— Ну и что? Что это меняет? Ты даже ее не знала.
— Конечно!
Он посмотрел на меня с беспокойством. По пути домой мы купили рыбу с жареным картофелем и сейчас ели ее прямо из пакета.
— Что ты, черт побери, имеешь в виду? — спросил Барри, запихивая в рот очередную порцию чипсов.
— Сам знаешь!
Ежу ясно, какая разница между какой-то там женщиной из школы и лакомым кусочком в обтягивающем свитере с выпирающей грудью!
Барри покачал головой, вздохнул. Он мог и дальше притворяться, что не понимает, о чем речь, но я не так глупа! Все и так яснее ясного! У моего муженька интрижка с этой мисс Робин Дэйнтон! Я была на сто процентов уверена!
— Рози, — начал он, — не знаю, что ты там напридумывала…
— Ничего я не напридумывала! — прервала я его. — Не надо делать из меня дуру!
Он усмехнулся. Он просто потешался надо мной!
— Нечего так на меня смотреть! — резко оборвала я его, собирая упаковку от рыбы с остатками чипсов. Он попытался остановить меня, но я выкинула все в мусорное ведро. Как можно думать о какой-то ерунде, если твой брак под угрозой? Как он осмелился на меня смотреть, когда я узнала о его измене?
— Я тебе не изменял…
— Тебе даже на собственного сына наплевать! Тебе было все равно, как его довезут до больницы, как он себя чувствовал, — ты предпочел остаться с чужим семилетним невредимым ребенком!
— Это неправда! Я же тебе объяснял… я не мог…
—Да мог ты все! Хватит оправдываться! Ты должен был найти кого-то другого, кто бы присмотрел за этим мальчиком, а сам поехать с сыном! Но нет, ты же знал, что с ним поедет эта сучка, эта малолетка, писклявая мисс Робин…
— Я был спокоен, ведь ты работаешь в этой больнице! Я знал, что ты будешь с ним!
— Не ори на меня! У тебя нет на это никаких прав! Даже если я узнала правду!
— Да прекрати выдумывать. В конце концов, это смешно! Нечего здесь узнавать! Тебе просто не понравилась Робин! Только лишь потому, что она привлекательная молодая девушка, ты так злишься!
Мы посмотрели друг на друга, на столе повсюду были разбросаны крошки трески, разбрызганы капли подсолнечного масла, атмосфера царила ужасная, мы были готовы растерзать друг друга. Я чувствовала нестерпимую боль от того, что по-прежнему была старым креслом, развалиной в глазах собственного мужа!
Глава 5
ОБЛОМКИ СЕМЕЙНОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ
— Как он?
Я звонила Эмме, чтобы рассказать о случившемся со Стюартом, но не застала ее. Пришлось передать через соседку по комнате. Она перезвонила мне, как только вернулась домой.
— Нормально, веселый, в компьютер играет. Мы были все время с ним, пока он не уснул.
— Операция неизбежна?
— Похоже, так. У него перелом локтевой кости, надо дробить. Хирургическое вмешательство назначили на завтра…
— Мам, ты же не на работе, говори нормально!
— Извини.
Я сделала вдох, сглотнула и только сейчас поняла, что сейчас заплачу. Я специально старалась изъясняться медицинскими терминами, чтобы скрыть беспокойство.
— Но он же поправится? — спросила Эмма.
— Конечно!
Маме нельзя плакать. Она всегда должна быть спокойной и радостной, а также вселять уверенность в других. В конце концов, это лишь перелом, ничего страшного — со Стюартом все будет в порядке. Из-за чего плакать?
— Не переживай, ма! — убеждала меня дочь. — Стю скоро вернется домой, будет ездить на мотоцикле, быстрее, чем ты думаешь! Иди к папе, он тебя обнимет, пожалеет!
«Это не выход, — подумала я. — Мы переживаем не лучшие времена».
Мы ложились спать в тягостном молчании, ни единого слова ни ночью, ни на следующее утро по дороге в больницу. Стюарта уже подготовили к операции. Он сидел на кровати с возмущенным видом.
— Почему мне просто нельзя пластырь налепить? Зачем эта операция? Когда Эндрю сломал запястье, ему просто повязку сделали и пластырем заклеили. Я хочу домой!
— У тебя все сложнее, Стю! — ответила я, сидя напротив него на кровати и поглаживая его волосы. — Доктору придется выпрямить твою ручку, а потом наложить гипс.
Он отдернул голову, но я успела заметить страх в его глазах.
— Все нормально, сынок, скоро все закончится, не бойся, — поддерживал Барри.
«Спасибо. Очень утешительно!»
— Все боятся операций, — успокаивала я сына, — все без исключения, независимо от возраста, это естественно.
— Я не нервничаю! Я просто хочу домой!
— Прекрасно понимаю тебя. Ты скоро будешь дома. Представь, как отреагировал бы Стивен Портер, если бы увидел гипс на твоей руке.
—Да, действительно! — согласился Стюарт, повеселев. — Он обзавидуется!
— Ты сможешь разрешить всем девчонкам оставить автографы на твоей руке!
— Точно!
— Это из-за… Кэтти, не помню ее фамилии, из-за нее ты дрался?
— Да, из-за нее, — нахмурился он. — Я ее брошу, как только выйду отсюда. Она может теперь встречаться со Стивеном Портером. Мне всё равно! Она дура!
— Не ругайся! — вырвалось у меня.
«И не думай, что я такая наивная, сынок! Ты будешь счастлив предложить этой девочке свою руку в гипсе, чтобы прохаживаться вместе с ней туда-сюда! Это написано у тебя на лице! Не притворяйся!»
— Подруга Стюарта очень милая, — отметил Барри, пока мы ждали окончания операции. — Кэтти Дженкинс такая хорошенькая!
