Что ж, она дала ему не самую лестную кличку. И все же Гейбу понравилось, что Оливия Уотсон не боится говорить, что думает, в лицо, а не за спиной. Он обошел машину и встал у пассажирской дверцы. Она выудила ключи из кармана брюк.
– Все нормально, давайте скорее выбираться отсюда.
– Может, я поведу?
– Я не нуждаюсь в том, чтобы мужчина вел мою машину. – Но тут же выронила ключи и глухо выругалась.
Гейб проворно нагнулся и достал ключи из-под машины.
– Меняемся?
Оливия изобразила изумление:
– Вы хоть понимаете, что сейчас все полицейские в этом квартале пристально следят за нами?
– Понимаю. Вас это волнует?
– А вас?
– Нет. Насколько я понимаю, многим моя честность не по душе.
Нехотя вздохнув, она направилась к пассажирскому сиденью.
– У вас все черное или белое, да? Правда или ложь. Хорошо или плохо. Представляю, как вам бывает холодно и одиноко!
– Лив, я не всегда оказываюсь прав, но не склонен превратно истолковывать факты. Иногда я ошибаюсь в людях. Вот как в вас ошибся. Извините, что я судил о вас по меркам всех обычных копов.
– Обычных – вроде моего отца?
Гейб раздосадованно вздохнул, открывая дверцу.
– Я не знал о том, что ваш отец попал в аварию, и о том, какие чувства он испытывал, когда вынужден был уйти в отставку, не найдя убийцу. Я судил обо всем с точки зрения жертвы, критикуя ваше управление за то, что там не проявляют особого энтузиазма в расследовании. Если мы заставим преступника понести наказание за то зло, которое он совершил, мы хоть как-то возместим потерю…
– По-вашему, мы этого не понимаем?
– Я всегда считал, что защищать в первую очередь нужно жертв и их близких…
Ее глаза сделались темно-зелеными; в них бушевала ярость.
– Почти всегда мы делаем свое дело как надо. Убираем плохих парней с улиц, за что нас благодарят жертвы и их близкие. Почему вы об этом не напишете?
Потому что ему трудно смотреть на происходящее позитивно, когда в душе угасли радость и надежда. Так было до тех пор, пока дело не поручили Оливии Уотсон.
– Не сомневаюсь, ваш отец пытался найти убийцу Дэни. Если он обладает хотя бы половиной вашей решительности, он, конечно, делал все, что мог. До сих пор я не совсем понимал, как далеко пойдут Лиланд Эшер и сенатор Маккой, чтобы скрыть свой сговор. Зато понимаю теперь. Я постараюсь объективнее относиться к вашим коллегам.
– А вы в самом деле складно говорите. Как вы отнесетесь к тому, чтобы какое-то время помолчать? Мы не будем говорить ни о пожаре, ни о деле, ни о моих родственниках…
– Оливия, и все-таки кое о чем нам нужно поговорить.
О поцелуе. О том, какое тепло шло от него и разливалось по всему ее телу. О неожиданной эмоциональной близости. Только на сей раз все будет по-другому – не на бетонном тротуаре, в дыму.
Оливия не дура. Густой румянец подсказал: она прекрасно понимает, куда он клонит.
– Десять минут, Гейб. Прошу вас. Мне нужно кое в чем разобраться и собраться с силами.
– Значит, то, что между нами было, припишем вашей боязни мелких грызунов? И сохраним все в тайне?
Она сердито прошептала в ответ:
– Я не стану угрожать, что застрелю вас, потому что вы меня поцеловали.
– Вы поцеловали меня в ответ.
– Десять минут, Гейб! Иначе пойдете пешком. Договорились?
Он не собирался давить на нее. Они вместе расследуют убийство Дэни. Пока для него этого достаточно. Должно быть достаточно. Хотя ему трудно представить, что скоро они расстанутся.
И все же он так давно одержим мыслями о Дэни и так давно не прислушивался к своему сердцу, что не привык испытывать нечто другое, кроме горя, вины или гнева. Он будет дураком, если решит, будто сегодняшнее происшествие что-нибудь для нее значит. Может быть, ему тоже нужны эти десять минут молчания.
– Договорились! – Гейб подождал, пока она пристегнется, и тоже сел в машину.
– Говорят, ты проводишь время с Гейбом Найтом из газеты. – Дафф Уотсон распахнул перед Оливией дверь вестибюля Четвертого участка и принялся расталкивать сотрудников, чтобы никто не задел ее больную руку.
– Он консультант по делу, с которым я работаю. Убийство Даниэллы Риз.
– Старое папино дело?
Она кивнула, остановившись посреди выложенного мрамором вестибюля.
– Ты ведь был в больнице и видел, что Гейб и папа знают друг друга.
– Да, но решил, что вы познакомились случайно. Кир сказал, что он вчера был на месте пожара. И вы с этим Найтом уехали оттуда вместе.
– Он знает о деле больше, чем кто бы то ни было. Я надеюсь взять убийцу, который шесть лет назад вышел сухим из воды, подарить папе безупречный послужной список… И еще лейтенант Рафферти-Тейлор хочет, чтобы я помирила Гейба и наше управление. Чтобы он осветил нашу работу в положительном ключе.
Дафф, копия отца, только повыше ростом, сунул руки в карманы джинсов и досадливо вздохнул:
– Трудная задача!
– Дафф, он делает свое дело. Так же как мы.
– Да, но Найт все так извращает, что кажется, будто у него зуб на все наше управление!
– Даниэлла Риз была его невестой.
– Круто. – Дафф потер затылок и не стал продолжать.
– Я стараюсь понять его, вспоминая, как чувствовали себя мы, когда убили маму. – Оливия опустила голову. – Тогда я все время плакала и злилась на всех. – Отбросив воспоминания, она вскинула голову. – Я говорила и делала многое, о чем потом сожалела, пока папа и дядя Эл не нашли наркомана, убившего маму…
– Малышка, тебе тогда было всего девять лет. Мы тогда все то и дело огрызались… А Найт взрослый.
– От этого ему не легче. Может быть, Гейб осуждает нас, думая, что убийца его невесты причинит боль еще кому-то… или уже причинил.
– Ты на чьей стороне?
Оливия раздраженно выдохнула:
– Ни на чьей. Я просто излагаю факты.
Дафф осторожно коснулся пальцем царапины на ее щеке:
– Меня интересует только одно: рядом с Найтом тебя все время ранят.
– Строго говоря, все наоборот: его ранят потому, что он рядом со мной.
– Пока что я вижу другое: у тебя рука на перевязи и все лицо в синяках и порезах. – Дафф убрал руки в карманы. – Хорошо, что папа мне позвонил.
– Не надо ему было звонить. Если бы не Гейб, вчера я бы сгорела заживо. Он спас мне жизнь!
– Теперь ты его защищаешь? Слышал бы тебя папа…
– Будь папа сейчас здесь, я и ему сказала бы то же самое. – Оливия ткнула брата пальцем в грудь. – Вчера Гейб повел себя молодцом. Чтобы выбраться из горящего склада, мы с ним должны были работать вместе, сообща. Поверь мне, кто-то очень не хотел, чтобы мы оттуда выбрались.
Вокруг зеленых глаз Даффа образовались насмешливые морщинки.
– Вы что же, теперь вместе?
