— Да? — Ник несколько опешил. Обычно Михаил не лез с советами и не устраивал сеансов психотерапии. — Тогда почему же?
— Знаешь, я безмерно благодарен тебе за то, что ты свалил в Америку. Но давай называть вещи своими именами. Ты не боролся за Машу. Сначала прикидывался геем, потом сбежал за тридевять земель. И не надо на меня так смотреть.
— Дурак ты, Миша! — с чувством произнес Ник. — Я просто понял, что меня она не полюбит никогда.
— Вот и Алиса отстанет от тебя, когда поймет, что ты ее никогда не полюбишь. А пока у нее есть надежда, она будет бороться. За это ты ее и ненавидишь. Челюсть подбери. И пойдем обедать, вон, Маруся на крыльцо вышла, нас ищет.
Как ни обидно, но Ник понимал, что Михаил прав. Что-то такое он и сам чувствовал, только никак не мог сформулировать. Получается, со стороны виднее? Алиса что-то чувствует. У женщин развита интуиция. А он дает ей надежду. Безусловно, ложную.
— А где… — Ник не произнес имени, но и так понятно, о ком он спрашивает. На кухне Алисы не было.
— Читает Сэм книжку, — безмятежно ответила Маша. — Она немного поела, но я ее скоро заменю, пусть нормально пообедает. Коля, ты куда?
— Я сам ее заменю, — буркнул Ник, направляясь в детскую.
Да что же это такое?! Алиса решила подобраться к нему, используя его дочь?
Все, что угодно, только не это! Сэм уютно устроилась на руках у рыжей лисы Алисы, а та баюкала ее и что-то пела на английском. Какие-то жеребята… ягнята…
Ник застыл на пороге, сверля Алису ненавистным взглядом. Хотелось отобрать у нее девочку, но Сэм может испугаться.
И тут Алиса запнулась на какой-то строке, и он впервые услышал голос дочери.
— Мама, — произнесла Сэмми сонно.
Если бы сейчас через Ника пропустили электрический ток, он, пожалуй, этого и не заметил бы. Потрясение — мягко сказано. Шок? Наверное.
Как? Как такое возможно?!
Столько усилий, консультаций, мучений. Даже Маша не смогла разговорить Сэмми! А эта… эта…
Алиса, наконец-то, увидела его и улыбнулась.
— Помоги, — попросила она одними губами.
Ник подошел ближе и увидел, что Сэм спит. Он наклонился, взял дочь на руки и обнаружил, что она крепко держит Алису за волосы. Так как та сидела близко к кроватке, удалось извернуться и уложить Сэм, а потом аккуратно, пальчик за пальчиком, он разжимал ее кулачок, освобождая рыжую лису из «плена».
Это занятие помогло Нику взять себя в руки. Злиться на Алису было глупо, ведь главное, что Сэмми заговорила. По идее, он должен благодарить эту рыжую нахалку. Но… мама?!
— Сэм сказала «мама», — сообщил он Маше и Михаилу, когда они с Алисой вернулись на кухню.
— Что? — переспросили те хором.
— Сэм сказала «мама», — повторил Ник и кивнул на Алису: — Ей.
— Это слово из колыбельной, — пояснила та. — Сэмми ее знала. Она подпевала, вот и все.
— Так это же чудесно! — воскликнула Маша. — Алиса ей понравилась, это заметно. Сэмми наконец-то заговорила!
— Она ее впервые увидела, — простонал Ник. — И сразу понравилась! Так не бывает.
— Может, у ее матери были рыжие волосы? — предположила Алиса. — Сэмми интересовалась волосами, не мной.
— Какие волосы были у ее матери? А, Коль? — поинтересовался Михаил.
— Не помню. Да какая разница! Я ее никогда больше не видел. И вообще, покрасить волосы сейчас не проблема.
Раздражение выплескивалось со словами, Ник ничего не мог с собой поделать. Он не заметил, как Алиса отступила к двери.
— Ты куда? — спросила ее Маша.
— Прогуляюсь немного. Если никто не возражает.
Алиса нечасто плакала при Нике, но сейчас он точно слышал, что ее голос дрожит от подступивших слез.
— Прекрати, — потребовал он.
— Я ничего не делала, Ник, — быстро сказала она. — Совсем ничего. Это так… случайность…
Больше она говорить не могла, бросилась к выходу.
— В лес не ходи! — крикнул ей вслед Михаил. — Заблудишься…
— Алиса! — Маша попыталась ее остановить, но та не слушала, выскочила на крыльцо, потом за калитку. Тогда Маша набросилась на Ника: — Коля! Почему ты еще тут? Алису нельзя отпускать!
— Я ей не нянька, — огрызнулся он.
Маша всплеснула руками и опустилась на табурет.
— Коль… — неожиданно тихо произнесла она. — Ты вроде бы раньше сволочью не был.
Ник сглотнул и уставился на Машу.
— Ты ее испугал. — Михаил поднялся из-за стола. — И несправедливо обидел. Попробую догнать…
— Не надо, я сам.
Он вышел из дома, едва сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Еще не хватало с друзьями поссориться из-за рыжей нахалки! Сам виноват — сам ее сюда привез. Теперь самому и расхлебывать.
Улица прекрасно просматривалась в обе стороны. Рыжие волосы мелькнули справа — Алиса убежала в сторону озера. Ник припустил следом.
= 17 =
Алиса не хотела вести себя, как истеричка, но чаша ее терпения переполнилась. Некрасиво получилось, но лучше потом извиниться перед Машей и Михаилом, чем позорно разрыдаться у них на глазах.
Обидно…
Обидно, когда тебя обвиняют в том, в чем не виновата. Алиса не хотела досадить Нику и не хотела угодить — она просто спела Сэмми колыбельную. Девочка ей понравилась — милая малышка, забавная. Только и всего!
Обидно, когда тебе не верят. И тут уж ничего не поделать, сама виновата. Захотела — получила! А теперь расхлебывай последствия. Алиса помнила слова Ника: «Такое не прощают». И он не простит, никогда не простит, в этом она уже убедилась. Да она и сама такое не простила бы…
Зря она убежала. Детский поступок. Надо было стерпеть нападки Ника, а потом узнать у Маши или Михаила, как выбраться из деревни.
Алиса остановилась у кромки воды, спустившись к озеру. Как хорошо, что вокруг ни души! Красота природы не радовала, Алиса с трудом понимала, где находится. Она со злостью вытерла рукавом мокрые щеки.
Какая же она дура! В который раз на те же грабли? Всегда одно и то же. Всегда! Стоит выползти из раковины, ослабить броню — и приходится плакать от боли. Синяки — ерунда, они пройдут. А рубцы от разочарований и потерь останутся навсегда.
Алиса никого не винила в собственных неудачах. Если и нет на свете человека, которому она нужна по-настоящему, то никто в этом не виноват. Может, и нет ее, этой любви. Есть долг и привязанность, удобные отношения и привычки. А любовь — вранье для романтических дурочек.
Как там говорят? Все, что не убивает, делает нас сильнее? Отлично! Как минимум, сантиметр новой брони она нарастила. Нарастит… Как только придет в себя.
Алиса обхватила себя руками, поежившись. С озера дул прохладный ветер. Надо возвращаться…
Она повернулась и чуть не вписалась в Ника, который стоял позади нее.
— Что ты тут делаешь? — вырвалось у нее прежде, чем она сообразила, что лучше промолчать.
— Слежу, чтобы ты не утопилась, — ядовито ответил он. — Мне же больше нечем заняться.
— Расслабься, суицидальных наклонностей у меня нет, — отрезала она. — Не дождешься!
И, обойдя Ника, стала подниматься по тропинке наверх, к деревне.
— Алиса… — Он догнал ее и шел позади, дыша в затылок. — Алиса, нам надо остановиться.
— Да, — согласилась она, не замедляя шага. Ник говорил о другом. — Надо. Могу лишь повторить, что сожалею о своем поступке.
Обо всех сразу, с того самого момента, как решила, что красивый танцор — интересная добыча. Особенно о тех, на которые пошла, как ей казалось, ради любви.
— А я рад, что ты сюда приехала.
Алиса споткнулась о торчащий из земли корень дерева.
— Сэм заговорила. Может, это и так произошло бы скоро, но ты напомнила ей колыбельную, и… — Он помолчал и добавил: — За это я готов простить тебе все, что угодно.
— Ой, ли? — фыркнула Алиса.
— Я попытаюсь.
Она резко остановилась, и теперь Ник чуть на нее не налетел.
— Не надо. — На глаза вновь навернулись слезы, и Алиса до боли сжала кулаки, лишь бы не расплакаться. — Не надо пытаться, Ник. Не надо прощать.
В голубых глазах мелькнуло удивление.
